Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

— Она согласна.

Линкор класса «Глориана», один из всего лишь двадцати когда-либо созданных. Она согласилась, потому что не было возможности или повода для отказа. Это было дело, для которого она родилась и выросла.

Последующие дни были охвачены суетой подготовки. Люди трудились, не покладая рук. Менее чем через неделю она отбыла на Марс, окружённая заботой и попечением небольшой армии рабов и слуг. В небесах Красной планеты её ждал корабль, затмевавший своей тенью всех вокруг, пока досиживал последние дни в пустотном доке.

Она почувствовала его нетерпение еще до того, как ступила на палубу его ангара. Благородное рвение судна проявлялось в каждом метре темного, закаленного железа.

― «Твёрдая решимость», ― произнесла она. Флагман Псов Войны. Её первый корабль — и её новый дом.

С тех пор, казалось, прошла вечность. Теперь они были Пожирателями Миров, а её корабль — «Завоевателем».

Восстание привело её в замешательство. Она была частью корабля, а не солдатом. Её взгляд витал где-то там, выше мирских проблем, касающихся войны или территории. Война во имя Императора ничем не отличалась от войны за Воителя.

Её рабы и кормильцы стали приносить новости от экипажа «Завоевателя», рассказывая противоречивые истории о верности и предательстве. Одни говорили, что амбиции Хоруса довели их до объявления войны самой Терре. Другие приносили вести о трагической смерти Императора, восхваляя Хоруса и его продвижение через рушащийся Империум обратно к тронному миру, где он положит конец гражданской войне и займет место своего отца.

Она не знала, кому верить. Не сразу, но спустя недели и месяцы, слухи превратились в сообщения, а сообщения — в факты. Она всё ещё не знала как поступить, и следует ли ей что-либо делать вообще.

Тем не менее, она всегда, снова и снова, возвращалась к единственной истине, звучащей у неё в голове. Император выбрал её.

Не Воитель. Не лорд Ангрон. Не лорд Аврелиан, с которым они сейчас плыли. Они использовали её таланты и проявляли к ней уважение после того, когда узнали её в деле, но не они её выбрали. Они восстали против Него — того, кто выковал Империум. Они объявили войну против Него — того, кто возвысил ей подобных, дал им жизнь в роскоши, и позволил семейным кланам Навис вести корабли сквозь чёрную бездну межзвездного пространства.

Теперь они направляются на Терру, чтобы убить Его — того, кто выбрал её.

Имматериум являл собой океан обжигающего, вопящего света. Лица всплывали на поверхности безумной мигрени, лица из её прошлого. Они рыдали и смеялись, ярились и кричали, после чего рассеивались. Посмотрев сквозь корпус, она обнаружила тень плывущего неподалеку «Трисагиона», неповоротливого, серого и полного жизни, который содрогался, пробиваясь сквозь неспокойные волны. Волны эфира разбивались о колоссальный линкор Лоргара, заставляя его стонать и крениться так же, как и «Завоевателя». Как и в случае с любым кораблем, попавшим в шторм, самый верный способ выжить — плыть через вздымающиеся волны, бороться с ними, надеяться, использовать всё свое мастерство и полагаться на освященное железо. Тем не менее, «Завоеватель» с трудом проходил там, где «Трисагиону» это ничего не стоило — первый скользил по волнам, пропуская удары под днищем, в то время как второй пробивался прямо сквозь волны эфирного океана подобно огромному, непокорному клинку.

Чернота давила на неё извне корабля — чернота, не проницаемая ни для чьих глаз. Это было не просто отсутствие света, а его смерть. Навигатор интуитивно поняла то, чего другие люди не могли бы себе даже представить: глубочайшие течения варпа поглотили свет. Доходя сюда, он находил свою смерть.

Её маяком был свет Императора. Более тусклый чем обычно, ослабевший, как будто от боли, он оставался единственным светом, по которому она могла вести корабль. Она купалась в нем, как делала это всегда. Она следовала за Астрономиконом, освещавшем самые темные области нереальности, скрывавшейся за реальностью.

Не так давно в её покои заглядывала капитан Саррин, чтобы обсудить волнение волн варпа. Ей нравилась капитан Саррин, которая обращалась к ней как положено — ''мой навигатор'', а не ''госпожа Ниша Андраста'', как её вечно лебезящие рабы.

Разговор был недолгим, ибо у Ниши не было ответов для капитана. Варп стал бурнее, свет Императора слабее, и она не знала причин, по которым это произошло.

Чуть позже к ней пришел лорд Лоргар Аврелиан. Он сказал ей, что «Завоеватель» слишком медлителен и они задерживают всю флотилию. Она извинилась перед ним, и он улыбнулся сияющей улыбкой своего отца-Императора.

Как он её заверил, ей не за что извиняться. Для усвоения некоторых уроков требуется время, вот и всё. После он поведал ей об иных путях через варп. Иных светилах, иных маяках, по которым можно вести корабль. По его словам, «Трисагион» направлялся не Астрономиконом, а песнями далеких богов. Смогла бы она услышать их? Смогла, если бы действительно попыталась?

Он говорил мягким тоном учителя, но за добрыми глазами скрывалась ожидавшая её смерть.

— Вы слышите песнь богов, навигатор Андраста?

— Да, — ответила она Носителю Слова. Лорд Аврелиан оставил её в покое, но «Завоеватель» продолжал с трудом пробиваться через волны варпа. Её обман скоро будет раскрыт.

Находясь в своих дворцовых покоях в сердце «Завоевателя», она бережно держала в кружевных перчатках богато украшенный лазерный пистолет, пряча его от посторонних глаз. Её маникюр был безупречен, каждое утро и вечер её прислужники старательно обрабатывали их.

Её рабы всегда держали её в тщательнейшей чистоте; она не могла с уверенностью сказать, делали они это с целью избежать заразы или же придерживались укоренившихся в них придворных стандартов.

Её царственные одежды прилипли к коже, мокрые от трудового пота пустотного мореплавателя. Её трон передавал беззвучные порывы и малейшие сокращения мышц, заставляя корабль следовать им.

Через свою связь с изменяющимся, мутирующим духом машины «Завоевателя» она почувствовала ярость чего-то заключенного глубоко во тьме судна. Это что-то когда-то было примархом, и именно его присутствие превратило священный металл корабля в воплощение ярости Ангрона. Какой был смысл в поле Геллера, когда варп уже поселился в костях «Завоевателя»?

Используя свой третий глаз, она увидела «Трисагион», продолжавший переть напролом, уже на бесконечно большом расстоянии. «Завоеватель» стонал, напрягался и замедлялся в кильватере большего судна.

Когда её выбрал Император — а не эти люди и чудовища, намеревающиеся убить его — она была уверена, что заплатит любую цену за то, чтобы увидеть звёзды и миры, которые никогда раньше не видело человечество. Время показало, что её уверенность была ложной… Она не была готова предать человека, избравшего её.

Она прижала дуло украденного пистолета к виску. Её слуги разбегались, визжали, рыдали.

— За Императора, — сказала она им.

Навигатор Ниша Андраста спустила курок и вырвала «Завоевателя» из варпа в каскадах ревущего, терзаемого металла.

Ник Кайм

Несовершенный

Две враждующие армии, разбросанные по всему бело-эбеновому полю, немигающе смотрели друг на друга. Они начали с идеального построения и аккуратных рядов; знамена почти не качались на слабом ветру, а лица бойцов в первых рядах были тверды, как камень. С круглых постаментов на поле боя взирали их повелители и духовные лидеры: император и императрица, стоявшие бок о бок, всем видом демонстрировавшие непоколебимость своей власти и готовность идти ради победы до конца.

Но как это часто бывает в войне, сколь гениальные стратеги на ней бы ни командовали, весь порядок вскоре был уничтожен, и воцарился хаос. Ибо в конфликте можно быть уверенным только в одном: рано или поздно все закончится хаосом.

Война расползлась по суровой, неподатливой земле. Единственным возможным итогом было поражение одной из сторон. Рев горнов еще не утих, но кровь уже начала литься, когда один из генералов заговорил.

— Ты ассоциируешь себя с императором или тетрархом, брат? — спросил Фулгрим.

Фениксиец сидел, оперевшись на спинку стула, и разглядывал Ферруса, отделенного от него набором изящно вырезанных игровых фигур. Он заинтересованно сощурился и подался вперед, чтобы оказаться на одном уровне с братом, который сгорбился над доской, планируя следующий ход.

В отличие от более строго выглядящего брата, Фулгрим был одет в широкое одеяние из переливающейся фиолетовой ткани, а серебряные волосы свободно падали на плечи. У заостренных пальцев, рядом с доской, стоял кубок слоновой кости, гравированный причудливыми символами. Фулгрим отпил из кубка, что, по-видимому, придало ему энергии, и сказал:

— Мне кажется, ты считаешь себя тетрархом. Я прав?