Абсолютное зло: поиски Сыновей Сэма - Терри Мори

– Теперь у нас есть собственная неофициальная опергруппа «Омега», – однажды заметил Бакхаут.

Группа у нас, может, и правда была, но один из ее основателей чуть не погиб в 23:15 24 сентября. Терри Гарднер проводил обычный объезд на служебной машине без опознавательных знаков и остановился возле дилерского центра, торгующего трейлерами на шоссе 83 к югу от Майнота.

Едва он затормозил, как раздался выстрел, и пуля просвистела над крышей его автомобиля, оставив дыру в стене здания позади него. Гарднер выпрыгнул из машины, нырнул под нее и несколько минут лежал не двигаясь. Больше в него не стреляли.

Оказавшийся неподалеку свидетель сообщил, что заметил двух подозрительных мужчин примерно в том месте, откуда, по мнению следователей, велась стрельба, а для бегства с места происшествия, возможно, использовали сине-белую машину.

Полиция округа Уорд предположила, что Гарднер, каждую ночь заезжавший на ту стоянку, вероятно, случайно наткнулся на подростков, сливавших там бензин. В итоге никого не арестовали. О случившемся я узнал от Джеффа Ниса, сообщившего, что статья об инциденте выйдет в «Майнот дейли ньюс» на следующий день. Потом мне позвонил Гарднер и признался, что это покушение его сильно встревожило.

– С каких пор, – спросил я, – малолетки, сливающие бензин, таскают с собой оружие и стреляют в копа, который их даже не видел? И когда у вас там вообще в последний раз стреляли в полицейского?

– Давно уже, – признал Гарднер. – Не знаю, что это, черт возьми, было, но предпочел бы обойтись без таких острых ощущений.

– Воры обычно не стреляют в людей, – заметил я. – Они больше склонны убегать, если их заметят, а ты ведь их даже не видел.

– Нет, не видел. Но я и в самом деле езжу туда каждую ночь в одно и то же время, плюс-минус минут пятнадцать, не больше.

Точно установить, связано ли нападение на Гарднера с продолжением расследования «дела 44-го калибра» в Майноте, было невозможно. Конечно, мы подозревали, что так оно и есть, но подтвердить не могли. Тем не менее я сразу же позвонил Чинотти и передал ему эту информацию.

– Возможно, все это связано, – сказал я. – Как бы то ни было, вы со своим конфиденциальным расследованием все в целости и сохранности, а в людей на передовой тем временем стреляют.

– Мне это не нравится, – ответил Хэнк.

– Само собой. Сейчас они там делают нашу работу. А от вас, ребята, никакой помощи. Даже если в этот раз Сэм ни при чем, в следующий все может быть иначе.

– Я позабочусь об этом, – сказал Чинотти и сообщил обо всем начальству.

Детектив был встревожен, и я тоже. Не прошло и недели с тех пор, как Гарднер предупредил меня, что Майклу Карру стало известно о нашем визите в Майнот. Теперь кто-то открыл стрельбу по Гарднеру. Наши фланги оставались абсолютно незащищенными.

Два дня спустя Департамент полиции Нью-Йорка отреагировал на случившееся, свернув с темы Рокмена: детектив Джон Планскер допросил миссис Флоренс Ларсен в здании 50-го участка Бронкса. Ларсен была тем самым волонтером в организации защиты животных, которому звонил человек, представившийся Берковицем, чтобы за два дня до его ареста узнать о немецкой овчарке. О допросе Планскера мне стало известно от самой Ларсен, которая связалась со мной, едва вернувшись домой.

Ларсен рассказала, что Планскер показал ей копию мартовской статьи, в которой я цитировал ее слова, и спросил, верна ли изложенная там история.

– Он заставил меня прочитать текст, и я подтвердила, что там написана правда, – заявила она. – Он сказал мне: «Мы собираемся тщательно изучить эту статью и всю информацию, что в ней содержится, пункт за пунктом».

– Я очень надеюсь на это, Флоренс, – ответил я.

Ларсен также сообщила, что Планскер «записал сведения обо мне и моей семье, о звонке по поводу овчарки, о мертвых овчарках в Йонкерсе и других людях, причастных к делу, о которых мне известно. Он заставил меня повторить, какую роль я сыграла в этом деле».

«Он сказал, что вы [газеты „Ганнетт“] создаете много проблем, и что его только недавно назначили на это дело, и что он еще со мной свяжется».

В своем следующем отчете Дрееру, датированном 1 октября, Планскер написал, что миссис Ларсен «остается тверда в своем мнении относительно деталей телефонного звонка [Берковица] и, по всей видимости, не имеет причин или мотивов для фабрикации этого инцидента. Данный телефонный звонок представляется важным, поскольку лица, связанные с Джоном Карром в Майноте, Северная Дакота, согласно полученной информации, использовали немецких овчарок в своих ритуалах и жертвоприношениях. В нашем распоряжении имеется копия квитанции от 9 августа 1977 года на оплату услуг таксидермиста по обработке собачьего уха».

Что касается публикаций, то тут мы немного застряли. Газеты группы изданий «Ганнетт Вестчестер-Рокленд» и «Майнот дейли ньюс» знали о происходящем, но согласились отложить выход статьи о новом расследовании полиции Нью-Йорка, чтобы соблюсти договоренность между нами с Джеффом Нисом и Чинотти. Кое-кто, конечно, может подумать, что новость следовало бы обнародовать незамедлительно, а Нис и я превратились в «часть» истории вместо того, чтобы оставаться сторонними наблюдателями, как, по мнению многих, следует поступать представителям прессы.

Сотрудник «Ассошиэйтед пресс» однажды сказал мне: «Люди хотят знать, репортер вы или детектив».

«Понемногу того и другого», – ответил я, и с этой позиции по-прежнему считаю, что любой журналист-расследователь должен прежде всего быть уверенным в принятых им решениях. Искать новые сведения, проводить расследования – вовсе не то же самое, что вести новостную хронику. А в случае с «делом 44-го калибра» моя роль колебалась где-то между этими полюсами. Я полагал, что отказ от публикации информации о сдвигах в деле до более подходящего момента идет на пользу расследованию в целом.

Я и не думал управлять новостными потоками или мешать людям узнавать о происходящем. Но с той точки зрения, какую можно получить, лишь находясь внутри конкретного расследования, я считал необходимым избегать преждевременного раскрытия информации, способного поставить под угрозу дальнейший успешный исход.

После того как Гарднер стал мишенью, соглашение о «неразглашении» начало меня тяготить. Джим Миттигер настаивал, что нужно раскрыть все факты, и проведенная Планскером беседа с миссис Ларсен лишь подлила масла в огонь. Я сказал Чинотти, что по мере того, как число допрошенных фигурантов дела будет расти, вероятность утечек в другие СМИ также возрастет. Тем временем в Майноте следователь шерифа Гленн Гитцен был возмущен тем, что наш приезд на его территорию обошелся без его участия.

– Мы встретились с шерифом, и нас сопровождал Гарднер, так чего там Гитцену неймется? – спросил я Ниса.

– Он говорит, что его должны были поставить в известность, считает Карра самоубийцей и вообще в ярости.

– Пусть сам решает это с Гарднером и шерифом Шваном. Гарднер сказал, что Гитцену стало плевать на дело через неделю после смерти Карра, всего после нескольких допросов, и что он объявлял это дело проблемой Нью-Йорка. Бо`льшую часть работы выполнили Гарднер и Нуп. Гитцен только кривился на зеленый виноград. Он даже толком не переписал вещи Карра, прежде чем отправить их в крематорий Юджина Голда в Бруклине. Он последний, кому там надо на что-то жаловаться.

– Ладно, – сказал Джефф. – Но он легко может отправиться к любому здешнему теле- или радиожурналисту и сообщить, что расследование продолжается.

– Прекрасно, – ответил я и повесил трубку.

Политика полиции округа Уорд вот-вот должна была стать наименьшей из наших забот. В 4 часа утра 4 октября Майкл Вейл Карр III, наш главный подозреваемый, примчался на встречу с вечностью. Что-то произошло, пока он несся на север по раздолбанному старому шоссе Вест-сайд-хайвей в сторону 70-й улицы на Манхэттене. Его бледно-зеленый «бьюик» врезался в опору уличного фонаря на скорости почти семьдесят пять миль в час [130]. Удар был такой силы, что руль перекосило, а двигатель вырвало из машины.