Абсолютное зло: поиски Сыновей Сэма - Терри Мори

Предположим, что тело принадлежало не Карру, тогда кто мог бы иметь подобный загар? Вероятные варианты ответов включают туристов, любителей пеших прогулок, лесников и военнослужащих, недавно вернувшихся из тропиков.

Лично я считаю, что Карр мертв. Однако, как и Лейфер, в глубине души я храню едва заметные сомнения. Тело Карра не эксгумировалось, а его стоматологические записи властями Северной Дакоты не проверялись. В деле Джона Карра приходится ограничиться тем, что есть.

В середине сентября 1979 года, когда анализ дела Карра был в самом разгаре, Терри Гарднер позвонил из Северной Дакоты поведать, что Майклу Карру стало известно о нашей поездке в Майнот. Об этом ему сообщила в телефонном разговоре Линда О’Коннор.

– Она не думала, что делает что-то не так, – сказал Гарднер. – Она рассказала ему, что мы проверяем Джона, и что о нем самом ей задали всего несколько общих вопросов.

– Просто прекрасно, – ответил я. – Копам о нем известно, но они предпочитают заниматься Рокменом. А теперь у Майкла появляется время, чтобы прикрыть собственную задницу. Он может залечь на дно; он не дурак.

– Ты лучше следи за своей задницей, – посоветовал Гарднер.

Причины для беспокойства относительно Майкла Карра действительно имелись. Из-за расследования он стал более подозрительным, и вскоре мы узнаем кое-что новое о загадочном втором сыне Сэма Карра. Эти сведения укрепят его позиции в качестве главного подозреваемого и ответят на вопрос о Берковице, мучивший меня на протяжении нескольких лет.

Нужная информация поступила от источника, близкого к Берковицу, и все детали, по сути, были подтверждены. Источник сообщил, что судьбоносное вступление Дэвида в мир культов убийц произошло в совершенно недраматичной, обыденной манере.

Имевший кое-какое представление об оккультизме после бесед с дочерью мачехи – кочевой «ведьмой» Энн – Берковиц как-то вечером в середине 1975 года шатался возле своего многоквартирного дома на Барнс-авеню в Бронксе, и тут рядом с ним материализовалась темная судьба.

Судьбу, как сообщил источник, звали Майкл Карр. Берковиц, по словам коменданта здания Джеймса Линча, «в хорошую погоду часто просто болтался возле входа».

Майкл Карр приехал на вечеринку, проходившую в квартире одного из жильцов здания, и в тот момент тоже решил насладиться вечерним воздухом. На улице между Майклом и Берковицем завязалась непринужденная беседа, которая плавно перешла на тему духовных практик.

Родившийся в 1952 году Майкл был на год старше Дэвида. Его светло-каштановые вьющиеся волосы выглядели так, словно он специально завивал их в буйные кудри. Раньше он, как и брат, часто употреблял наркотики и алкоголь, но потом стал активным членом Церкви саентологии.

Из Майкла получился отличный последователь, и он постепенно дорос в церковной иерархии до руководителя среднего звена. Параллельно он также интересовался другими духовными практиками, включая оккультизм и поклонение дьяволу.

В одной старой, но проницательной притче говорится, что голодающий примет хлеб от любого, кто его предложит. В случае Берковица, как заявил источник, ломтики хлеба выскочили из тостера именно той ночью.

Берковиц тяжело переживал неприятный опыт недавнего воссоединения с родной матерью и жадно внимал болтовне Майкла Карра на темы вроде реинкарнации, Бога, Сатаны и мистицизма. Затем Майкл пригласил нового знакомого присоединиться к нему и остальным на проходящем внутри сборище, которое источник назвал «дрейфующей вечеринкой ковена».

Условно говоря, «бульдог» 44-го калибра вложили в руки Берковица именно в ту ночь.

Я долго искал причину переезда Берковица из Бронкса в Нью-Рошелл и, позднее, на отдаленную Пайн-стрит в Йонкерсе. Однако, узнав о случайной встрече с Майклом Карром, я уловил смысл его зигзагообразных скитаний. Майкл Карр жил в двухстах ярдах от дома № 35 на Пайн-стрит.

Источник не знал, что в Марси Берковиц назвал Майкла дьяволопоклонником. В итоге мы получили еще одно важное подтверждение, и теперь подозреваемому стало известно, что мы задавали о нем вопросы в Северной Дакоте.

Тем временем Джим Миттигер был сильно огорчен нашей договоренностью не обнародовать сведения о новом расследовании полиции Нью-Йорка. Он снова почувствовал, что решения принимаются без его участия, а он сам даже не может напрямую связаться с официальными лицами и источниками в Майноте. Кроме того, он отказался от услуг Феликса Гилроя и нанял взамен Эда Раппапорта, знаменитого адвоката по уголовным делам. В итоге именно Раппапорт, а не колоритный Гилрой будет представлять Джима на судебном слушании, которое начнется в ноябре.

Я позвонил Гилрою, чтобы выразить свои сожаления, и обнаружил, что тот несколько сконфужен произошедшим.

– Мы просто разошлись во мнениях о том, как вести защиту, вот и все, – сказал он. – А ты продолжай и давай мне знать, как идут дела.

– Помни Марси, – завершил беседу я.

– В точку. В тот день мы узнали много нового.

В конце сентября мы с Чинотти договорились обменяться новостями и встретились в Вестчестере, в доме Джо Бастери, который в 1978 году вышел на пенсию после тридцати лет службы в Департаменте полиции Нью-Йорка. Бастери двадцать лет проработал детективом по расследованию убийств и входил в опергруппу по делу Сына Сэма. В прошлом они с Хэнком не раз вместе работали над разными делами и сохранили дружеские отношения. И Чинотти, и я хотели обсудить с ним текущее расследование. Бастери также поговорил по телефону с Гарднером и Нупом в Майноте.

– На мой взгляд, все выглядит неплохо, – сказал он после двухчасовой беседы. – Но вряд ли вы сейчас сможете что-то сделать с Джоном Карром. Полиция никогда не признает его участия. Зачем им это? Никто не будет пинать мертвого пса. Вам надо двигаться дальше, раскручивать Майкла Карра и Рокмена. И вам придется получить что-то более конкретное от Берковица, если хотите раскрыть это дело. В Марси он сболтнул кое-что полезное, но вам нужно больше.

– Знаю, – ответил я. – Но Джон Карр по-прежнему важен. Мы не можем просто сказать, что он связан с крупнейшим делом в истории полиции Нью-Йорка – хотя никто другой этого не признает, – и оставить все как есть.

– Я не имел в виду, что вам надо забыть про него, – объяснил Бастери. – Так на дело будет смотреть департамент. Его представителям это точно неинтересно.

– Чертовы улицы завалены трупами, а все, что волнует полицию, – это собственный имидж, – заметил я.

– Нет, – сказал Бастери. – Вы не можете винить в этом весь департамент. Опергруппа не знала всех подробностей – все ушло наверх. Что бы ни произошло с делом, вина на руководстве и Юджине Голде.

– Да у меня нет претензий к ребятам из опергруппы или к остальным полицейским, – ответил я. – Только к людям, которые все знали и ничего по этому поводу не предприняли.

Сделанные нами открытия потрясли Бастери. Он был непоколебимо предан полиции Нью-Йорка, но в то же время понимал, что дело Сына Сэма еще далеко от завершения. Встреча с Бастери положила начало тому, что мы позже в шутку назовем «нерегулярными частями Пайн-стрит» – с отсылкой к беспризорникам Шерлока Холмса, получившим прозвание «нерегулярные части Бейкер-стрит». В дальнейшем группа действующих и вышедших в отставку полицейских будет время от времени собираться в доме одного из нас, чтобы сравнить полученные данные и обсудить новые направления расследования. Все ее участники будут лично заинтересованы в том, чтобы раскрыть истину в истории об этих убийствах. Их помощь станет неоценимой.

В группу, чей состав постепенно менялся, входили Бастери и Чинотти, лейтенант полиции Йонкерса Майкл Новотны, капитан полиции Гринбурга Джерри Бакхаут, йонкерсовский следователь по поджогам Дон Старки и я. Глава полиции Гринбурга Дон Сингер также оказывал нам поддержку, как и несколько других официальных лиц, включая агентов ФБР, чьи имена я не могу назвать по соображениям конфиденциальности. Со временем к нам присоединится вышедший на пенсию старший специальный агент ФБР Тед Гандерсон, который подключит к расследованию собственное частное детективное агентство в Лос-Анджелесе. Майнот тоже останется на связи – в лице Гарднера, Нупа и репортеров Джеффа Ниса и Джека Грэма.