Далеко от Москвы - Василий Ажаев

— Плохо на проливе, Василий Максимович, — с тревогой сказал Алексей.

— Да, вижу. Ну, теперь уж мы здесь.

Они не прошли и километра, как со стороны пролива примчался легковой автомобиль. Начальник участка Мерзляков и начальник работ инженер Котляревский встречали представителей управления, откуда-то узнав об их появлении. Котляревский — высокий и тонкий, с маленьким лицом, на котором непомерно большими казались роговые очки, — держал в руках портфель и сверток чертежей.

— Доклад предполагаете здесь, на морозе, делать? — недобро спросил у него Батманов, взглянув на портфель и проходя мимо.

Мерзляков, приземистый, с багрово-красными от мороза скулами на широком лице, прилаживался к размашистой походке Батманова и поспешно докладывал, что на участке десять дней свирепствовал буран, намел колоссальные сугробы и только теперь все снова начинает постепенно оживать.

— Где Панков? — перебил его начальник строительства.

— Неприятность с ним, он исчез... Пропал, — с готовностью и несколько виновато отозвался Мерзляков.

— Как пропал? — остановился пораженный Батманов. — Что это вы говорите?

— Пропал, товарищ начальник. Он добрался до участка к ночи. Был очень расстроен и сразу напал на меня... По дороге ему человек один встретился... из бухты Уми — там у нас пятьдесят человек и база, в навигацию три парохода разгрузили с материалами...

— Какое это имеет отношение к Панкову? Что вы мелете!..

— Человек, который встретился Панкову, наговорил всяких страстей. Мол, умирают люди с голоду. Панков сразу решил туда направиться. Я говорю: дороги нет, надо обождать, ничего страшного на базе нет. Он не согласился. Утром встал на лыжи, и с той поры мы его не видели.

— Почему же вы отпустили его?

— Как же не отпустить! Он пришел как инспектор, ревизор управления... Я его предупреждал...

— Почему розыски не организовали? — Батманов бросал слова как-то механически, понимая главное: расспросами Панкову уже не помочь.

— Искали мы, как же! Очень усердно искали и не нашли. Здесь глушь-то какая!

Мерзляков опять стал говорить о буране, потом о трудностях климата и оторванности участка от всего мира.

— Если уж хотите беседовать на морозе, расскажите конкретней, что происходит на участке, — сквозь зубы процедил Батманов.

У него сжималось сердце от горечи и сожаления. Панков, сильный, уверенный в себе, стоял перед его глазами. Василий Максимович вспомнил о Генке — неужели осиротел этот славный мальчишка? Он взглянул на Таню и отвел глаза: потрясенная известием, девушка кусала губы и морщилась.

Мерзляков начал докладывать о делах участка, и, что бывало редко, Батманов все время перебивал доклад. Шедшие позади инженеры лишь усмехались, слушая его острые реплики.

— Ну, что же строительство зимника? Провалили?

— Признаюсь, товарищ начальник, своевременно здесь нажато не было, — покорно соглашался Мерзляков.

— Сколько у вас труб на участке и где они размещены? Что приготовлено для переброски на остров? Каких не хватает материалов? — сыпал вопросы Батманов.

— Какой запас продовольствия на складах и на продпунктах? — вмешался Либерман.

— Одну секундочку, сейчас поясню, у меня все записано, — предупредительно закивал Мерзляков, расстегивая полушубок.

— Не надо, простудитесь. Такие вещи следует записывать прямо в мозг и помнить наизусть. Сколько у вас трубовозов на ходу?

— Сколько у нас трубовозов на ходу? — переспросил Мерзляков у шедшего по пятам Котляревского. — Техника — по его части, товарищ начальник стройки, я стараюсь не вмешиваться.

— Напрасно! — отрубил Батманов. — За невмешательство у нас премий не дают. Отвечайте тогда вы, только портфель не открывайте! — глянул он через плечо на Котляревского.

Тот высморкался в измятый, скомканный платок и простуженным голосом отрапортовал:

— Исправно работают семь трубовозов, двадцать застыли, дорога еще не наладилась и машины плохо ведут себя в условиях здешней зимы. Есть еще у нас машины неходовые, им нужен ремонт.

— Скажите, Мерзляков, как ведут себя шоферы в условиях здешней зимы? — спросил сзади Беридзе.

— Шоферы ничего, более или менее ничего, — ответил Мерзляков, оглядываясь на главного инженера.

На дороге зашумела машина. Это Сморчков, выгрузив трубы, возвращался на участок. Он хотел обогнать идущих, но Батманов жестом остановил его.

— Как дорога, товарищ Сморчков? — спросил он.

— Прошел. Кое-где перемело, но я спец по любой дороге ходить!.. В одном месте люди помогли, раскидали снег. Удивились мне: «Ты, говорят, все еще трубы возишь?» Я им новость вашу передал, ребята сразу загорелись!.. Дорогу-то надо чистить. С трубами и мне дальше пятнадцатого километра не пройти.

— Машина как? Вот говорят, что машины плохо себя ведут в условиях зимы. Верно? — поинтересовался Беридзе.

— Что ж машина? — Шофер усмехнулся и погладил рукой теплый капот машины. — Хорошие у нас машины, совестно на них жаловаться.

Батманов хмуро посмотрел на Мерзлякова.

— Поезжайте все на участок, — обернулся он к Беридзе. — И его, — Батманов кивнул на сморкавшегося Котляревского, — тоже заберите. Он меня тут насморком заразит. Тополева постарайтесь сразу устроить в теплое место. Не слег бы он после такого пути.

— А вы, Василий Максимович?

— Я хочу пройтись с Мерзляковым. Сдается мне, что он давно не гулял по своей трассе.

Шумно погрузившись в легковую машину и на грузовик Сморчкова, управленцы укатили. Батманов с Мерзляковым шагали им вслед по рыхлой дороге. Начальник строительства с недружелюбием разглядывал спутника.

— Мне в Новинске говорили, что вы, Мерзляков, опасный человек, а?

— Как вам на такое ответить, товарищ начальник стройки? — изумился Мерзляков. — Есть у нас насмешники. В лицо сказать боятся, а за глаза болтают.

— Вы знаете Гречкина? Вряд ли он побоялся бы сказать свое мнение в лицо.

— Гречкина я встречал, но хорошо не знаю, что за человек. Он мне тоже не понравился. Заносчивый очень. А подробно не знаю.

— Зато он вас знает! Пословицу мне сказал: «Бойся козла спереди, осла сзади, Мерзлякова — со всех сторон»... И я уже начинаю бояться вас, Мерзляков. Какие еще сюрпризы ждут меня на вашем участке? — Батманов подождал ответа, но Мерзляков не отозвался. — Кругом разброд. Люди в растерянности. Процветают паникерские слухи и настроения! Панкова потеряли! — чеканил Батманов. — Я еще не видел, что происходит на проливе, но трассу вашу почти всю прошел пешком. Это дебри! Автомашины и тракторы стоят, а ведь сто раз писали сюда и Котляревскому вдалбливали, когда он уезжал из управления: возить трубы, продовольствие, материалы. Возить и возить, пока зима! Придет весна — будет поздно: зимник поплывет, а летнюю дорогу одним махом не сделаешь!.. Уверен, что и к переходу на остров вы не готовились. Уверен, что Котляревский ничего не сделал для начала работ на проливе. Это же угроза всему строительству! Что у вас произошло, почему такой развал? Нигде на трассе не увидишь подобного! Я не ждал хорошего положения, но не ждал и развала. Что, условия у вашего участка хуже, чем у других? Нет! Людей дали много, все необходимое завезено, участок не передвигали с места на место. И все-таки именно у вас — прорыв!..

Мерзляков, напуганный серьезностью обвинений начальника и тоном, каким они были высказаны, стал торопливо оправдываться:

— Трудно, товарищ начальник стройки. Никогда так трудно не приходилось! Обстановка военная влияет, в людях нет твердости. Настроения нежелательные потому, что на отшибе мы. Связи нет. Радио не работает, что-то стряслось с ним. И условия не сладкие. Разве здесь можно обеспечить хороший быт? Оттого и дело, конечно, не блещет... Я понимаю, что главное сейчас — транспортные работы, разве я не понимаю? В управлении — еще до вашего приезда из Москвы — когда я назначение получал, наказывали мне: «Шоферы и трактористы на первом плане. Создайте им условия, не стесняйтесь с ними за руку здороваться, по имени-отчеству называть, возле баранки сидеть...»

— Выходит, зря здоровались за руку, зря сидели возле баранки? Не помогло? — зло усмехнулся Батманов.

— Не помогло, — уныло согласился Мерзляков.

— К вам таких людей послали! Зятьков, Гончарук... Умара-Магомет... Вы знаете его?

— А как же! Скандалист! Все ему не так, все не этак!.. Вы говорите, прислали много людей. Верно, много. А опереться-то все же не на кого, — опять засетовал, зажаловался Мерзляков.

Батманов оборвал его:

— Лучше помолчите! Полчаса знаком с вами, а уже оскомина от вашего нытья! Вы, должно быть, в русском языке знаете только нудные слова!..

По холодному бледному небу уныло ползли лохмотья изжелта-серых облаков. Подступал ранний зимний вечер. Вокруг лежал однообразный серый снег, все живое здесь, на будущем нефтеперекачечном узле, терялось среди этого серого цвета.