Дочь для трона - Ханна Уиттен

В дрожащем пламени свечи на шее у Маеры мелькнул кулон. Обломок бледной коры на тонком шнурке.

– Красиво, правда? – легонько коснулась его Маера. – Он не позволяет нам говорить с Королями, как Верховная Жрица. Но при должном подходе дает ощутить их волю более остро.

Бинты на ее пальцах не заставляли долго гадать о том, каков был должный подход. У Рэд свело живот; Диколесье в ней содрогнулось.

– Носить его – большая честь, – тихо продолжила Маера. Бросила взгляд туда, где в сумраке стояла Каю. – Необходимо доказать свое право получить кулон. Свое право оставаться в рядах сестер и пользоваться дарованной защитой.

Стоявшая у двери Каю была бледнее кости.

Рэд не понимала, что происходит, но и внутренний лес, и остатки обычного человеческого чутья в ней утверждали, что пришло время убираться из этой комнаты.

– Спасибо, – сказала она, хоть и не до конца понимая, за что ей следует благодарить Маеру, – но мне нужно идти.

Она дернула пальцами, пытаясь привлечь внимание Диколесья. В помещении не было ничего с корнями, не было ничего, на что она могла воздействовать, но наверняка найдется что-нибудь…

Ее вены позеленели, но едва заметно. Так далеко от дома, в окружении теней и камня, почти не было ничего лесного, готового прийти на зов.

– Тебе не нужно идти, – прошелестела Маера. – Тебе нужно смирно стоять на месте, Леди Волк.

И дверь за ней с грохотом распахнулась.

Кири. Ну конечно, там была Кири. Верховная Жрица все еще выглядела слабой и болезненной, и все же она высилась в дверном проеме, а ее глаза горели огнем.

– Вторая Дочь. – Неприкрытая насмешка, осознанный выбор старого обращения вместо настоящего. – Пора нам с этим покончить, согласна?

Теневая роща погибла, больше не было холодной магии, что Кири могла бы призвать. Но она метнулась к Рэд, вытянув руки, и в одной из них был зажат кинжал.

Рэд отпрянула и налетела спиной на помост в середине комнаты, обломок ветки грохнулся наземь. Она выбросила перед собой ладони с согнутыми пальцами и изумрудными венами, пока Диколесье внутри ее искало что-нибудь, хоть что-то…

Под каменным полом зашевелились корни, зазмеились травы. Рэд ухватилась за них, направила их, и пол с треском раскололся, когда они вырвались наружу, повинуясь ее приказам. Но Кири двигалась быстро, а нож ее был острым, и, хотя корни взметнулись под ней, раскидывая каменное крошево, отблеск лезвия поцеловал шею Рэд.

А потом что-то обвилось вокруг горла Кири, заставляя ее вытаращить безумные голубые глаза. Ремень, тонкая полоска кожи, как будто знакомая Рэд. Кири продолжала тянуться вперед, вокруг самодельной удавки вздувались вены.

Каю позади нее сцепила зубы и туже закрутила ремень, пережимая шею Верховной Жрицы.

– Уходи, Рэд, – выдохнула она. – Уходи.

– Нет!

Доселе благостное лицо Маеры горело яростью. У нее не было иного оружия, кроме серой свечи, и Рэд разгадала ее намерение, едва та сама приняла решение и дернулась, чтобы поднести пламя к длинным распущенным волосам Каю.

Рэд стиснула пальцы.

Призванные из-под пола корни прорвались через расколотый камень и опутали Маере руки, ноги и шею. Так, чтобы удержать ее, но не ранить.

Глаза жрицы вспыхнули, лицо налилось краской, а рот перекосился.

– Нечистая тварь, – выплюнула она. – Мерзость. Твоя сестрица пропала, Вторая Дочь. Она склонится пред волей Королей, и тебе ничего с этим не сделать.

Решение было принято в ту же секунду, как жрица заговорила о Нив, напоминая Рэд о том, что при всей своей силе она беспомощна.

Корни сжались туже. У Маеры выкатились глаза. И Рэд позволила корням давить до тех пор, пока жизнь в этих глазах не померкла.

– Убив ее, ты не изменила истины, – прохрипела Кири. Она все еще рвалась вперед, непостижимо сильно; Каю позади нее по-прежнему затягивала ремень, но магия, позволявшая Кири слышать Королей, каким-то образом еще и наделяла ее невозможной мощью. – Ты не сможешь ничему помешать. Все теперь зависит от Нивиры, а я видела мрак внутри ее. Ты – единственное, ради чего она стала бы цепляться за себя, и, когда ты исчезнешь, исчезнет и она. Все кончено.

– Так и есть, – прорычали у двери.

Зеленые вены, пылающие глаза. Эммон, широко шагающий по разломанному полу. Эммон, одной рукой хватающий челюсть Кири, второй – ее затылок. Эммон, коротким рывком – хруст – ломающий Верховной Жрице шею.

Обведенные зеленью глаза скользнули по Рэд; он убедился, что она цела, и повернулся к Каю.

– Я только что говорил с Раффи, – голосом, в котором осень стыла и обращалась зимой, произнес Волк, пока тело Верховной Жрицы оседало на пол. – Тебе придется кое-что объяснить.

Глава тридцать четвертая

Раффи

– Ясделала это лишь для того, чтобы избежать помолвки.

Все шестеро, закутанные в плащи, сгрудились вокруг столика таверны, стоявшего в самом темном углу, что им удалось найти. Они почти не привлекли к себе внимания. Люди вокруг были слишком пьяны или полным ходом к этому шли.

Каю смотрела в свою кружку. Уже третью. Раффи не был ценителем пива, но вина в таверне не наливали, а выпивка есть выпивка, так что он тоже опустошил две кружки. Впрочем, на этом и остановился – выражение лица у Волка было свирепым, и Раффи счел, что лучше держаться между ним и Каю.

Он решил не пытать себя вопросом почему.

Пока они сломя голову летели прочь из Храма, захлопнув и заперев дверь Святилища, за который скрывалась – хотелось верить, что до сих пор, – картина бескровных смертей, времени на разговоры у них не было. И только в таверне, где им пришлось пережидать пару оставшихся до рассвета часов, все вопросы – и гнев – хлынули наружу.

– То есть ты вступила в Орден. – Лира взяла на себя роль посредника и холодной головы, смягчавшей переговоры Волков и Каю. – Чтобы тебя не могли выдать замуж.

– Только так я и могла этого избежать, – сказала Каю. – Мне бы не удалось вечно прятаться от отца. Я выбрала Рильт за удаленность и недосягаемость. Я уже слышала, что в Ордене какая-то… неразбериха… но не ожидала, что и Рильт окажется в нее втянут.

Раффи скривился. По той же причине Нив отослала сюда всех жриц, не примкнувших к Кири; по той же причине Раффи отправил сюда саму Кири и ее сторонниц после битвы у теневой рощи. Но, судя по всему, приверженцы умирающей религии были готовы хвататься за что угодно в попытках продлить ее жизнь. Трехдневное плаванье изменило мнение отступниц о границах дозволенного, и они отравили земли за