Слова и смыслы. Мировоззрение и картина мира: ассоциативный словарь - Сергей Николаевич Белкин

на работу С. Никанорова.) Кое-что кажется очевидным, многое – не столь понятно. В любом случае: процесс строительства коммунизма у нас в стране (по существу – и в мире) прекращен. В этом эссе я говорю о том, что уже прошло, и о своем ощущении явления в целом. А анализ ошибок нужен тем, кто совершит новую попытку. И это точно не мое поколение. Мое поколение может и должно рассказать о том, что помнит, о том, что делали, к чему стремились, может попытаться осознать совершенные ошибки и, несомненно, должно описать то, чего удалось все-таки достичь.

Скажем, «уверенность в завтрашнем дне»  – не пустой лозунг, а реальное чувство, с которым мы жили. А вот с «удовлетворением материальных потребностей» дело обстояло неважно. Уровень жизни, несомненно, рос, и люди жили все лучше и лучше, и большинство населения жили с радостью и оптимизмом в душе, хотя этот самый уровень жизни был весьма невысок. И это становилось серьезной проблемой, причем не только материальной, но и идеологической: социализм как модель общественного развития не справлялся с поставленными задачами. Сейчас кажется, что уровень жизни вполне мог бы быть выше при более эффективной организации экономики, причем без нарушения баланса между стремлением к высоким идеалам и достойным бытом.

Как показали годы перестройки, образ потребительского рая (на примере заграницы) очень быстро вскружил головы советским гражданам и стал путеводной звездой, целью, ради которой можно отказаться от всех завоеваний социализма, да и от самой идеи. Не мгновенно, но в исторически короткий срок представления людей о нравственности, об отношении людей друг к другу тоже претерпели фундаментальные изменения. Принцип «человек человеку друг, товарищ и брат» не стал, условно говоря, «генетически» воспроизводиться в последующих поколениях. А мещанское «хочешь жить – умей вертеться» расширяло ряды сторонников. Стремление к богатству, к «удовлетворению потребностей» и  оправдание соответствующего этому стремлению поведения победило солидарность и взаимовыручку, ощущение соучастия в общем деле. Коммунистическая идеология не стала той самой «идеей, которая, охватив массы, становится материальной силой». Важно, конечно, отличать идею как таковую от идеологии.

Коммунистическая идеология – не такое простое понятие. Она тоже исторически обусловлена. Об одной идеологии говорили ранние марксисты, новыми задачами и целями наполнилась эта идеология периода строительства социализма, и нечто снова во многом иное стало писанными и воплощаемыми в жизнь догматами позднего СССР. Именно это – последняя идеология и, главное, ее практическое воплощение – стало могильщиком коммунизма.

Коммунистическая идеология позднего СССР не призывала к аскезе, к отказу от материального достатка. Напротив, она к нему призывала и на него нацеливала. «Принцип удовлетворения потребностей» был заложен в основу проектировщиками строительства коммунизма в СССР, провозглашенного на XXII съезде КПСС. По мнению некоторых аналитиков, именно это в конечном счете сгубило и СССР, и строительство коммунизма. Высокая идея социальной справедливости как цель и смысл жизнедеятельности была заменена прозаической идеей сытости и комфорта: произошла «продажа первородства за чечевичную похлебку» (метафора С. Кургиняна). Думаю, что это наблюдение и диагноз отражает умонастроения не столько «народа в целом», сколько его наиболее влиятельной части: партийной и советской номенклатуры, руководителей силовых ведомств и, разумеется, какой-то части народа. В обществе всегда были люди, для которых критическое отношение к идеям социализма было важной особенностью их мировоззренческого, нравственного базиса: «доставалы», спекулянты, «цеховики» и  прочие «умеющие жить». Они не хотели строить ни социализм, ни коммунизм, они хотели личного благополучия и достатка. Этих людей критиковали, велась пропаганда против вещизма и мещанства, о них снимали сатирические фильмы, писали фельетоны, а время от времени и в тюрьму сажали за разного рода нарушения закона, которые были неизбежным риском для тех, кто стремился к личному обогащению. Но была и другая – значительно большая – часть народа, которая, конечно, тоже хотела достатка, но была готова продолжать строить если не коммунизм в его довольно примитивно подаваемых образах-лозунгах, то более совершенный и справедливый социализм. А коммунизм вполне годился как некий идеал, к которому можно стремиться. Хотя над этим и посмеивались: «Коммунизм – на горизонте! А линия горизонта недостижима».

Думаю, что понимание необходимости реформирования и политического устройства, и экономики страны созрело задолго до перестройки. По всей видимости, имелось несколько проектов (если не проектов, то подходов) таких реформ, и мы не можем сказать, какой из них был «правильным», а какой – нет. Прежде всего потому, что ни один из подходов, содержащих идею «улучшения социализма», так и не был реализован. Инициатива – и власть – была перехвачена людьми, стремившимися не к «улучшенному социализму», а к личному богатству в каком угодно обществе – хоть капиталистическом, хоть феодальном или рабовладельческом.

Высший слой политического руководства страны (в какой-то момент) решил вести страну и общество не к коммунизму, согласившись с его оценкой как вредной утопии, а к буржуазному благополучию «развитых стран». Товарное изобилие, высокий уровень жизни населения, идеология «свободного общества»  – все это прельстило активистов «эпохи Горбачева» (среди них были и всё понимающие алчные циники, стремящиеся к личному обогащению, и романтики, верящие, что делают нечто ради общего блага), и они приняли участие в демонтаже – не идеологии даже, а самого государства. Оно и рухнуло.

Могло ли оно не рухнуть? Разумеется, да. Вариантов, моделей развития и целенаправленной деятельности – и в экономике, и в идеологии – было немало. Можно было продолжать строить социализм – коммунизм, решая накопившиеся проблемы в экономике и иных аспектах развития общества. Можно было и «обуржуазить» страну и общество (как в  Китае, например), не отказываясь от стремления к коммунизму как идеалу, к обществу справедливости, уточняя и его образ, и отдельные характеристики.

Почему этого не произошло? Причин немало, но нельзя не указать на «умственную слабость»: необходимое для этого развитие самой «теории коммунизма» не происходило. А специфика строительства социализма и капитализма в том, что это не природное, а рукотворное явление, это – проект, осуществляемый методом проб и ошибок. Проект, в котором более или менее ясны некие отдаленные цели и образы будущего, но после каждого шага в направлении этих целей надо заново оценивать и изменившиеся условия – материальные и нематериальные: производить замер «реакции среды», то есть общества на производящиеся перемены. Надо также своевременно уточнять образы и параметры будущего. В этой связи руководствоваться «единственно верной теорией» не просто неверно или неэффективно, а губительно. Путь первопроходца, открывателя новых земель и планет существенно отличается от движения по известному маршруту, проложенному по карте, с опорой на прогноз погоды и ресурсно-логистическое обеспечение движения. Строительство нового, никогда прежде не существовавшего