Слова и смыслы. Мировоззрение и картина мира: ассоциативный словарь - Сергей Николаевич Белкин

Я учился в школе, в которой получил не просто хорошее, а очень хорошее образование, потом – в университете, где стал физиком, затем я работал и в университете, и в  Академии наук. Занимался спортом – на стадионах, в бассейнах и спортзалах. Ходил на концерты и спектакли в театры, филармонию, концертные залы, видел и слышал всех выдающихся артистов Советского Союза той эпохи, смотрел все фильмы, посещая десяток кинотеатров, читал книги… В общем, в этом городе можно было не просто жить, но и обрести любую профессию, достичь в ней успеха. А какие люди меня окружали! «Таких теперь не делают»… Нет, правда: и  умные, и красивые, и образованные… Да, с разными взглядами на многое, но нам было интересно жить, мечтать о будущем, к чему-то стремиться, расти… И верили в светлое будущее. Быть может, не все, но многие.

Прекрасное время, удивительная страна, замечательный город.

Кишинев был связан со всей страной. До  Одессы, до  Черного моря можно доехать за три часа и три рубля 10 копеек на дизель-поезде, до  Москвы – за 24 часа на поезде или за 2 часа на самолете. Самолеты и поезда доставляли напрямую в очень многие города всей огромной страны СССР. Да и в  Европу через нас шли поезда: в  Румынию и  Болгарию. Правда, так же запросто, как в Киев или Львов, не поедешь – нужна виза, причем как выездная, так и въездная. Но и это было, в принципе, доступно, хоть и не без трудностей.

Ну и про население, раз уж я начал приводить эту статистику. В 1963 году проживало 263,5  тыс., в 1991  – 676,7  тыс.

А потом я уехал… 22 июня 1992 года я покинул свой город, оказавшийся уже не в СССР, в связи с его разрушением, а в независимом государстве Республика Молдова, в котором русским – а я русский – жить, конечно, не запрещалось. Но направление политической трансформации нового государства, провозглашенные цели и методы их достижения, предлагаемое будущее для меня и моей семьи было неприемлемым.

И я вернулся на  Родину – в  Россию. В которой тоже шла неприемлемая политическая трансформация и тоже были провозглашены чуждые мне ценности и цели, в которой всё отвратительнее становилось настоящие, всё ужаснее представлялось будущее. Здесь я – со своими ценностями и взглядами – тоже был чужд власти. Но власть мне не была чуждой: здесь я готов был бороться. И побеждать!

Книга

См. также Литература. Книга заслуживает воспевания, поклонения и защиты. Книга – явление многогранное. Это и изделие, это и источник: информации, эмоций, смыслов. Кроме того, книга – это еще и то, что можно написать, сделать. Думаю, что именно это ее свойство – самое главное, и это свойство книгу породило, придав ей все остальные качества и возможности.

Когда-то кто-то написал, изготовил первую книгу… Быть достаточно точным при ответе на вопрос – кто и когда это сотворил?  – невозможно. В том числе и потому, что само понятие – книга – не вполне точно, если обращаться к глубокой древности. Но мы любим все классифицировать и систематизировать. Поэтому решили, что, скажем, древние рукописи, выполненные в форме рулона – свитки,  – это еще не книга. А вот когда рулон стали разрезать на удобные части и сшивать вместе (так называемый «кодекс»)  – это уже прообраз книги.

Как бы то ни было, но книга в человеческом обиходе существует не одну тысячу лет. Если считать все-таки книгами те пространные и цельные повествования, которые запечатлены на глиняных табличках с клинописью, то можно считать, что пять тысяч лет тому назад в  Месопотамии книги уже были.

Самая старая печатная книга в мире из тех, коими мы располагаем, это «Библия» Иоанна Гуттенберга, созданная в 1456 году.

Самой большой книгой в мире является Кодекс Гигас (Codex Gigas)  – грандиозный рукописный свод начала XIII века: 640 страниц, размер переплёта 92  см в высоту, 50  см в ширину; толщина книги – 22  см, а вес – 75  кг.

Самой маленькой книгой в мире является «Хамелеон» А. П. Чехова размером 0,9 х 0,9 мм. Она содержит 30 страниц по 11 строк текста на каждой, 3 цветные иллюстрации. Книга была отпечатана и переплетена Анатолием Коненко в 1996  г. в  г. Омске, РФ.

Разговор о книгах вообще – это одно. А разговор о книгах в своем доме, о конкретных книгах – другое. Настолько другое, что Пушкин, умирая, обратился к своим книгам на окружавших его полках домашней библиотеки: «Прощайте, мои друзья…»

Я вырос в семье, где книга не просто почиталась, а была едва ли не главным членом семьи. Мои родители любили, ценили и пополняли нашу домашнюю библиотеку, у которой была непростая история и судьба. Настолько непростая, что частями этой истории стала, например, судьба погибшей библиотеки семьи моего деда.

Библиотека собиралась еще до революции и была довольно большой: занимала целую комнату в доме. В период Гражданской войны – а семья деда жила в  Мариуполе – все книги были постепенно сожжены в домашней печи, поскольку другого топлива не было. Моя мама, бывшая тогда уже довольно большой девочкой, впоследствии вспоминала, как они плакали, отправляя книги в печь. Последним было сожжено подарочное издание Лермонтова в голубом шелковом переплете. Им был награжден в гимназии старший сын Василий, убитый в 1918 году.

Если библиотека деда стала лишь воспоминанием, то от библиотеки моего отца, собранной в двадцатые – тридцатые годы, кое-что сохранилось до сих пор. Библиотека тоже была большой: несколько тысяч томов художественной, справочной и профессиональной литературы. Перед войной отец был доцентом, заведующим кафедрой, а потом и директором Днепропетровского сельхозинститута, поэтому располагал возможностью покупать книги и комплектовать личную библиотеку. Книги чаще всего приобретались на развалах – стихийных базарах, куда время от времени крестьяне привозили самые разные вещи, доставшиеся им в годы революционного лихолетья. В том числе привозили полные телеги книг из библиотек разграбленных усадеб. Книги продавали так: выбирай, что хочешь, связывай и подвешивай на безмен. Цена устанавливалась за фунт веса. Так удалось собрать, по словам отца, весьма обширное и ценное собрание самых разных книг. Когда началась война, из  Днепропетровска пришлось эвакуироваться. Брать книги с собой в эвакуацию отец не мог, поэтому всё перевязал в аккуратные связки и сложил в подвале дома под лестницей. Когда они вернулись в  Днепропетровск после освобождения, библиотеки, естественно, на месте не оказалось. Лишь несколько книг впоследствии