Много добра, мало зла. Китайская проза конца ХХ – начала ХХI века - Коллектив авторов

Откуда ж Лао Хуану было знать, что памяти у выдр нет, она просто его забыла. Больше двух месяцев ходил вокруг нее Лао Хуан, но так ничего и не добился. И даже наоборот, выдра как будто что-то почуяла и стала намеренно убегать от Лао Хуана, злить его. Если Мань Шуя не было в лодке, она в воду не шла; а из воды вылезет, нет Мань Шуя, она отвернется и опять в воду прыг. У Лао Хуана каждый раз душа уходила в пятки, выдра принимала человека за выдру, и постепенно он ею и стал на самом деле. В порыве гнева Лао Хуан обругал эту дрянь непомнящую на чем свет стоит и ушел с лодки Мань Шуя. Завел свое собственное хозяйство, и ладно бы просто потратился, но и рыбы в реке было уже не так, как в былые времена, да и силы его стали уж не те, что раньше. В результате Лао Хуан смастерил несколько железных капканов и занялся истреблением выдр. Когда в реке не останется рыбы, рыбаки побросают свои сети и займутся чем-нибудь другим, тогда и выдра сразу перестанет быть такой ценной! Шкурка у выдры отличная, шерсть густая, воду не пропускает, из нее получаются отличные кожаные вещи и воротники на одежду, а печень выдры – это ценное лекарство в китайской медицине, довольно эффективно лечит целый ряд серьезных болезней. Стоит печень дорого, а если срочно кому понадобится, так сразу дорожает еще больше, и можно заработать даже больше, чем с продажи живой выдры целиком.

Как и в рыбалке, в истреблении выдр Лао Хуан меры не знал и практически потреял на этом разум. Из остроги он, отпилив два зубца посредине и оставив два по краям, сделал себе рогатину. С этой рогатиной в руках, в синем платке вокруг головы и плетью вокруг пояса и заткнутой туда флягой, он был похож на настоящего первобытного дикаря. Все соседи при виде его пугались, боялись даже смотреть в его сторону и говорили, что это он всех выдр на этой реке и повывел. Свою добычу, если выдра не погибла в капкане, он каждый раз зажимал за шею своей рогатиной и топил на мелководье, чтобы как можно скорее покончить с нею. Руки у него давно не дрожали, а сердце не трепетало. Шкуру снимет, печень вырежет и, покачиваясь из стороны в сторону, уходит. А окровавленная тушка выдры так и останется, брошенная у реки. Речная вода окрашивается цветом и запахом крови и разлагающихся трупов животных. Людей от такой воды тошнило, а животных валила эпидемия. Когда труп полностью разлагался, на берегу оставалась лишь кучка белых костей, которую смывало большой волной, и только тогда постепенно исчезал запах крови и разложения. Но уже через год рыбаки на реке перестали замечать какие-либо следы пребывания выдр. Если вдруг в капкане не оказывалось пойманной выдры, Лао Хуан впадал в уныние. У человека, привыкшего целыми днями только и делать, что свежевать тушки животных и доставать печень, сердце давно уже окаменело, и ничто не могло больше тронуть его или заставить заняться чем-то еще в этой жизни.

И вот пришел день, когда Лао Хуан, стоя на носу утлой лодчонки, обращаясь к своим соседям, то ли от радости победы, то ли от тоски поражения крикнул, что не осталось больше на этой реке выдр совсем. И весь в слезах то ли от воодушевления, то ли от горя он сильным рывком швырнул свою самодельную рогатину, и описав в воздухе дугу, она далеко-далеко ушла под воду. А Лао Хуан в безумстве бегом вернулся домой, напился до бесчувствия и стал кататься по земле со связкой выдрьих шкурок в руках.

От лежания на песке затекла спина, Мань Шуй разогнул ноги, чуть отодвинулся назад, решив, что лучше бы сесть. Никто не заметил, когда рассеялись те два облака и вновь показалось бесконечное небо цвета индиго. Серп месяца уже пересек долину реки и криво повис напротив среди скал. Спустился небольшой туман, все вокруг застыло, как в ледяном сне. Была уже глубокая ночь.

По словам Вана, деревенского старосты, рыбы в этой реке становилось все меньше. Выйдешь рыбачить дня на три, бросишь там-сям сети, а уловато прокормить своих еле-еле хватает, да на выдру чуток. Такой жизни Мань Шуй навидался вдоволь и жить так дальше ему совсем уже не хотелось. Сколько можно ему в его тридцать с лишним лет в самом расцвете сил вечно гоняться за рыбой, но и ручная ловчая выдра стоит аж тысячу юаней, почти как полдома по деньгам! Не так-то легко на такое решиться.

На электричестве, что появилось в устье реки Уцзян со строительством гидростанции, в деревне построили карбидный завод. В управляющие выдвинули секретаря партийной ячейки Вана, свои люди везде нужны. Мань Шуй пришел к старосте Вану устраиваться рабочим на тот завод, все-таки они со старостой росли на воде из одного колодца и без задней мысли пригласил земляка пообедать.

– Земляк нашелся, дело какое есть до меня? Хотели меня в старосты?! – он бил себя в грудь, открыто и без утайки. – Я все улажу! Ну давай, выпьем!

Поел-попил за чужой счет, а про работу на заводе речи так и не дошло, словно выкинул на ветер кучу денег. Мань Шую стало совсем не по себе.

– Ты у нас на реке… за последние пару лет хоть одну выдру видел? – староста уже порядком захмелел. – У меня тут… у отца приступ сердечный случился, нужно найти печень выдры… черт… нет ее нигде!

Мань Шуй с сомнением покачал головой:

– За эти два года Лао Хуан был невыносим и повывел всех выдр на реке. Им со стороны Уцзяна не зайти, плотина им путь перекрыла.

– Лао Хуан…будь он проклят… только и знает, что позорными вещами заниматься. А сын его еще хотел на завод устроиться! Ну, выпьем!

Поставив стакан, староста Ван дружески хлопнул Мань Шуя по плечу:

– Езжай к себе! Будет время, заглядывай. Все равно рыбы в реке стало мало, если будешь по-прежнему баловаться сетями да выдрами, толку не будет.

Мань Шуй побагровел лицом.

После возвращения он не мог спать несколько ночей подряд. Выдра была заперта тут же где-то в углу, она постоянно скулила, отчего хозяин беспокоился еще больше.

Уже очень давно он не выходил на рыбалку. И с какого момента эта выдра стала вести себя не так, как обычно? В таком состоянии от нее толку никакого. У человека к выдре есть сострадание, а у выдры к человеку обязанность, работая в паре в дождь и непогоду на реке, они привязываются друг к другу. Пустить ее на лекарство у кого рука поднимется?! Мучаясь от подобных мыслей и не найдя выхода из этого тупика, Мань Шуй пошел к Лао Хуану, чтобы тот взглянул на выдру, есть ли шанс поправиться. Если, и правда, нет противоядия, то устроится он тогда на завод. Скрепя сердце, ведь все равно больше не будет заниматься он рыболовством, рукой палача добудет эту печень для лекарства.

Пришел Лао Хуан, долго-долго издалека дразнил палкой животное, потом спросил:

– Сбегала?

Мань Шуй задумался и вспомнил об одном случае прошлой зимою у большого валуна: в тот день выдра поймала толстолобика весом более 10 цзиней. Давно ей не попадалось такой большой рыбины. Хорошо поев, она снова ушла под воду и очень долго не возвращалась. Глядя на этот наполовину утопленный в воде, но высоко торчавший на середине реки валун, Мань Шуй начал волноваться. На прибрежном мелководье постоянные течения подтачивают скалы, образуя подводные пещеры ли вымывая песок со дна реки. Об этих изгибах рельефа, недоступных для глаза человека, выдры знали очень хорошо. Там было безопасно и удобно. Поэтому выдры устраивали там свое логово. Мань Шуй взял бамбуковую трубку и стал обшаривать ею эти щели в камнях. Он поджег красный перец и наобум сунул внутрь. Если обычно таким способом удавалось найти лазейку и попасть в нужное место, то выдра, не в состоянии вдохнуть, выбиралась из пещеры наружу. Но на этот раз Мань Шуй обшарил все щели, от постоянного дутья лицо его раскраснелось и побагровело, но даже тени от выдры он нигде не онаружил. Потеряв всякую надежду, он сел на носу лодки, с шумом опрокинул тыквенный ковш с кормом и начал трясти оловянными грузилами и деревянными поплавками на сети. Монотонный стук звучал упрямо, призывая выдру выйти поесть. На шее у выдры был повязан веревочный ошейник, который давал ей возможность схватить рыбину, но не позволял проглотить ее. Проголодавшись, животное выходило на стук, чтобы поесть готового корма. Но на этот раз Мань Шуй испортил уже два ковша, выстукивая свою выдру, звал ее два дня и две ночи, но она не появлялась. К концу четвертого дня, когда солнце уже клонилось к закату, Мань Шуй в бешенстве швырнул оба испорченнных черпака в возвышавшуюся над водой каменную глыбу, подхватил с песчаного берега весла и печально двинулся на веслах против течения в сторону дома. В этот момент со стороны кормы в лодку из воды влезла пропавшая выдра и трусливо посмотрела на Мань Шуя. Рыбак сначала опешил, а потом радостно схватил выдру, чуть не перевернув лодку своим прыжком. Он сжал эту нечисть не то в радостных, не то в ненавидящих объятьях, а она своими острыми зубами прокусила на его руке две дырки. Он словно одеревенел, утратив всякую чувствительность.

После этих слов глаза Лао Хуана угрожающе вспыхнули, теперь он в молчании то качал головой, то кивал ею. Через пару дней он прибежал к Мань Шую и стал горячо, как заправский рыбак, звать того выйти на реку. У него явно было что-то нехорошее на уме, но Мань Шуй ничего не подозревал и ни о чем не догадывался.