Много добра, мало зла. Китайская проза конца ХХ – начала ХХI века - Коллектив авторов

Трудно приручить корову, трудно объездить лошадь, а уж выдрессировать выдру требуется огромное терпение. Выдры живут в темноте, а тут ее нужно вытащить на яркий свет да дождаться, чтобы она привыкла к нему. Тогда можно начать приближаться, найти подход к ней, выждать момент и коснуться. Приближаешься к ней до тех пор, пока она не развернется своим гибким телом, не оскалит острые зубки и легонечко куснет тебя. Пойдет кровь, но нужно перетерпеть боль и все так же спокойно, как и раньше, продолжать сближение. И только тогда она поверит, что нет у тебя злых помыслов, только тогда перестанет защищаться и постепенно привыкнет к тебе.

А вот натаскать выдру ловить рыбу, какую именно рыбу, как приносить ее, зависит от умений хозяина. Дикая выдра – это бронза, а ручная выдра – золото! Все в жизни Лао Хуана – и женитьба, и воспитание детей – все как-то шло само собой, только на приручение выдры у него ушло очень много сил. А теперь совсем другое дело: выпустил ее в реку, она рыбу тебе приносит, чем не золотая пора?! Кто ж мог знать, что долгий путь к благополучию будет перебит этими поломанными веслами.

Схватившись за свою высушенную грудь, всю в кровоподтеках, он уже ушел очень далеко, потом обернулся и, вытянув шею, крикнул жене:

– Сокровище… выдра моя!

Вот такой был этот Лао Хуан. К тому времени жена уже ни в какую не хотела с ним оставаться, братья ее все как один, были подрядчиками с замашками богачей. Как только Лао Хуан отправился отбывать наказание, шурины тут же увезли его жену с детьми к себе. А бедная выдра, признававшая только Лао Хуана и знавшая только одну лодку, предпочла бы умереть, чем уехать с кем-нибудь. Шурины пару раз пытались ее увезти, но так и не смогли даже приблизиться к ней. Она дико рычала, как разозленный тигр, и однажды, метнувшись молнией, прокусила зубами мужчине руку. Рассудив, что ничего не выходит, женщина решила тут же продать выдру, но запросила за нее тысячу монет. Выдра для бывалого рыбака всегда настоящий друг, и дружба их дороже денег, при дележе она тоже получала свою долю, как и человек. А уж продать ручную ловчую выдру – это позор, каких свет не видывал!

Но что еще оставалось делать женщине?! Соседи собрались на берегу реки, и, вздыхая и всхлипывая, принялись судачить: лодка-пятидоска далеко не новая, не стоит почти ничего, а вот выдра-то самка, а они гораздо послушнее самцов. Да и умения этой ручной выдры все видели, тут все было по-честному. Видно совсем безнадега, раз продают ее сейчас.

Мань Шуй, скрепя сердце, переселился из пятикомнатного дома с черепичной крышей в маленький двухкомнатный деревянный домишко и выкупил натасканную плыть за лодкой выдру.

Кто ж знал, что уже прирученная выдра в новых руках снова дичает. Мань Шуй, кроме как пускать ворон, не особенно много умел, а выдра совсем другое дело, тут надо было быть осторожным. Взяв с собою денег на дорогу, он отправился в Цзуньи к Лао Хуану, думая разведать характер выдры, чтобы пользоваться ею так же, как раньше Лао Хуан.

Услышав, что и лодку, и выдру продали, Лао Хуан в тюрьме стал от горя выть не своим голосом и успокоился, только когда утихомирить его вышли смотрители. Поразмыслив, он понял, что раз уж Мань Шуй так далеко приехал к нему, чтобы узнать и понять эту выдру, значит, все-таки не так все плохо, и хозяин из него может получиться неплохой. Тогда Лао Хуан в подробностях и без утайки рассказал Мань Шую все о выдре.

Дрессируя выдру так же, как и Лао Хуан, Мань Шуй быстро понял ее. Он по-прежнему делил еду на три кучки – большую, среднюю и маленькую – и строго следовал принципу награды в зависимости от пойманного. Поймала большую рыбу – ешь вдоволь, поймала мало – ешь мало, а если ничего не поймала и лезешь в лодку, только лодки коснулась – тут же иди обратно в воду. Так со временем выдра снова привыкла слушаться и работать. Нет рыбы – она ищет ее по пещерам. Если ей не удается пролезть в узкую щель, она развернется, засунет туда свой сильный хвост и начнет им быстро-быстро крутить, пока не выгонит рыбу наружу. Если попадается мелкая рыбешка где-то в цзинь весом, выдра ее хватать не станет, а зажав хвостом, сразу тащит наверх. Большую рыбину весом в двадцать с лишним цзиней ей с места не сдвинуть, так она сначала схватит ее за плавники, хвост перегрызет, большой рыбе всплывать становится тяжело, силы у нее быстро кончаются, и она безвольно дает выдре утащить себя на поверхность воды.

И вдруг ручная выдра стала теперь совсем другой, совершенно забыв все, чему была обучена. Для речных выдр, натасканных на лов рыбы, она была еще совсем не старая. Она могла есть, нырять под воду и совсем не походила на больное или стареющее животное. Мань Шуй даже пробовал кормить ее женьшенем, купленным втридорога.

Трудно представить, как такое могло случиться, но снова все шло не так, как надо. Глядя на эту ставшую вдруг снова такой чужой выдру в своей лодке, Мань Шуй почувствовал уныние, глубокое страдание и боль. Тогда рыбак выпустил ловчую ворону. Если и птица не станет, летая над водой, нырять за рыбой в воду, это совсем дурной знак, тогда рыбаку ничего другого не останется, как собрать сети и возвращаться с пустыми руками.

С выдрой точно что-то случилось: уйдя под воду, она не ловила больше рыбу. Если хозяин не кормил ее, она начинала грызть деревянные борта лодки. А если кто подходил к ней поближе, то в страхе она, как дикий зверь, свирепо нападала на него. Вот и еще один дурной знак! Если бы не договоренность с Лао Хуаном, лучше вообще не выходить на реку.

Над утесом показался месяц в ярко синем небе. Огромная тень от гор, словно распростершая свои мрачные крылья над долиной, накрыла собою реку, которая погрузилась в удушливое безмолвие, и только в середине реки чуть поблескивал в лунном свете тот серый камень.

Широко надувая щеки, Лао Хуан долго и тщательно пережевывал рыбу и наконец проглотил ее. Вытерев рот подолом, он встал и, взглянув на Мань Шуя, отошел от уже потухшего костра, в задумчивости прошел между двух воткнутых в песок весел и отнес что-то на прибрежную полосу мокрого песка.

Порыв ветра с низовий реки, пронизанного на закате тонкими весенними ароматами, освежил воздух в долине и принес с собою два больших облака, разделенных узкой полоской чистого неба. В своем постоянном дрожании и волнении эти облака были тоже похожи на реку с волнами и водоворотами.

– Я ловушку поставил. В воду не лезь.

Вернувшись тяжелой поступью, Лао Хуан оглянулся и, как будто обращаясь к безмолвному и пустынному берегу реки, сказал что-то явно злобное и враждебное, и, согнув широкую спину, тяжело опустился на землю. Посидев какое-то время в молчании, словно раздавленный тяжелым безмолвием этой ночи, он тяжело повалился на землю.

Мань Шуй встал и пошел туда, где была привязана лодка. Подойдя поближе, с кормы лодки он услышал свист, замедлил шаг и тоскливо, но спокойно вздохнул. Вернувшись, он лег сбоку от Лао Хуана, по молчаливому согласию засунув свои ступни к нему под одежду и прикрыв собственным халатом полуобнаженное тело рыбака. Каким-то внутренним чутьем Мань Шуй почувствовал, что Лао Хуан не спит, как будто подслушивая и подглядывая за кем-то. Сердце его мучительно сжалось…

После строительства электростанции в устье реки Уцзян и сооружения дамбы все пути и подходы для выдр были отрезаны. Эти зверьки не могут перебраться через препятствие выше одного чжана; учуяв человеческий запах и не слыша шума волн, они вынуждены с полпути вернуться обратно в воду. Выдр становилось все меньше и меньше, а Лао Хуан продолжал расставлять свои ловушки все дальше и дальше. Вернувшись с трудового перевоспитания, Лао Хуан поначалу скинулся с Мань Шуем на покупку лодки. Старая лодка-пятидоска уже разваливалась, дно у нее прохудилось, и Мань Шуй решил сменить ее на новую. Но выдра в лодке была все та же, и команды ей отдавали оба хозяина – и старый, и новый.

По всей реке Уцзян было известно рыболовное умение Лао Хуана. На веслах он ходил, как палочками работал, а сети бросал, как ситом махал, очень уж лютовал старый рыбак. За сетью следовала ловчая ворона. Рыба, пытаясь спастись, подпрыгивала над сетью, так он еще и весло в руках держал, чтобы ни одну не упустить. Но сейчас, когда он стал рыбачить с Мань Шуем в лодке, всем стало ясно, что он по-прежнему любит свою выдру. Ведь это именно он на свои кровные лечил ее, приручал, потом стал пускать в воду за рыбой, а теперь всем этим пользуется кто-то другой. Как такое могло ему нравиться?! Но это всего лишь переживания, умысла силой вернуть ее себе у него не было.

Откуда ж Лао Хуану было знать, что памяти у выдр нет, она просто его забыла. Больше двух месяцев ходил вокруг нее Лао Хуан, но так ничего и не добился. И даже наоборот, выдра как будто что-то почуяла и стала намеренно убегать от Лао Хуана, злить его. Если Мань Шуя не было в лодке, она в воду не шла; а из воды вылезет, нет Мань Шуя, она отвернется и опять в воду прыг. У Лао Хуана каждый раз душа уходила в пятки, выдра принимала человека за выдру, и постепенно он ею и стал на самом деле. В порыве гнева Лао Хуан обругал эту дрянь непомнящую на чем свет стоит и ушел с лодки Мань Шуя. Завел свое собственное хозяйство, и ладно бы просто потратился, но и рыбы в реке было уже не так, как в былые времена, да и силы его стали уж не те, что раньше. В результате Лао Хуан смастерил несколько железных капканов и занялся истреблением выдр. Когда в реке не останется рыбы, рыбаки побросают свои сети и займутся чем-нибудь другим, тогда и выдра сразу перестанет быть такой ценной! Шкурка у выдры отличная, шерсть густая, воду не пропускает, из нее получаются отличные кожаные вещи и воротники на одежду, а печень выдры – это ценное лекарство в китайской медицине, довольно эффективно лечит целый ряд серьезных болезней. Стоит печень дорого, а если срочно кому понадобится, так сразу дорожает еще больше, и можно заработать даже больше, чем с продажи живой выдры целиком.