Из Парижа в Бразилию по суше - Луи Буссенар

— Дорогой мой друг, пора уже похоронить общепринятые заблуждения. Да не прогневаются на меня манны[334] могикан, последний из которых отнюдь не умер[335], а вместе с ними и алгонкины, натчезы, делавары и прочие ирокезы, делавшие честь племени краснокожих, как и те, кто их прославил, будь то Шатобриан, Фенимор Купер, Майн Рид, Ферри, Эмар или Дюплесси, но личность, собирающаяся делать пересадку в Сакраменто, чтобы добраться до страны мормонов[336], и попутно клянчащая в поездах на железной дороге, как это делают наши европейские нищие в пригородных поездах, повторяю тебе, и есть современный индеец. От нее, может быть, отличаются лишь те, кто живет в резервациях.

— Что ты подразумеваешь под словом «резервация»?

— Территории, где государственные мужи Соединенных Штатов собрали индейцев, насильно согнанных со своих исконных земель. Им запрещено выезжать оттуда, как говорят, под угрозой расстрела на месте. Только эти краснокожие и сохранили еще в какой-то мере обычаи своих предков.

— Поверьте мне, джентльмены, в большинстве случаев индейцев переселяют в резервации исключительно ради их же блага, — вступил в разговор незнакомец, приструнивший краснокожих пассажиров. — Если бы белое население Дальнего Запада было более многочисленным, города не столь велики, а места, где можно тайно раздобыть алкоголь, встречались бы почаще, будьте уверены, что все эти кочевые племена, чьи достоинства так преувеличили писатели, не желали бы ничего лучшего, как присоединиться к такой цивилизации. Ибо под ее сенью множество типов, подобных тому, кого вы видите перед собой, могут влачить тупое и ленивое существование, столь дорогое сердцу каждого краснокожего.

— Мне кажется, вы слишком строги к ним. Вы — американец, и это мешает вам быть справедливым по отношению к индейцам.

— Вовсе нет, — заметил на превосходном французском собеседник, — я — гражданин Швейцарии! Три года назад я прибыл в Америку, полный иллюзий, типичных для европейцев — поклонников равенства и филантропов[337]. Однако с тех пор мои взгляды резко изменились.

— Но, — с жаром возразил Жак, — если бы американцы, вместо того чтобы травить этих несчастных, словно диких зверей, расстреливать их поодиночке и скопом одурять алкоголем, попытались воспитывать их, если бы они образовывали их ум, приобщали индейцев к благам цивилизации, а не убивали при первой же встрече с ней, тогда, быть может, у нас перед глазами не было бы подобных прискорбных примеров столь чудовищной деградации! Неотъемлемые права человека для всех одинаковы, как для белого, так и для краснокожего.

— Вы позволите мне ответить с полной откровенностью?

— Разумеется, но бьюсь об заклад, вам не удастся меня переубедить.

— Вы утверждаете, что неотъемлемые права индейца такие же, как и у белого человека, и с этим я согласен. Но именно по причине этих прав белый человек отводит краснокожему обширную территорию, где тот может вести подобающее ему существование. Индейцы в основном живут лишь охотой и не желают видеть источника существования в обработке земли. Что же из этого следует? А то, что территория, по размерам не уступающая самому большому департаменту Франции, едва способна прокормить триста кочевников, в то время как десять тысяч земледельцев смогли бы там жить припеваючи. Разве естественно, что несколько охотников на бизонов препятствуют обработке огромных участков земли, совершенно необходимых для дальнейшего развития земледелия? Разве можно допустить, чтобы полет человеческого разума был остановлен варварством, чтобы расселение белого человека было остановлено несколькими бродягами с красной кожей? Можно ли, наконец, отобрать у тысяч белых право на существование и уступить его нескольким сотням дикарей?

— Вы правы, месье, — прервал его Жюльен. — Никто не может ставить себя выше законов природы, хотя те подчас и кажутся нам жестокими. Положение таково, что из двух имеющихся рас одна непременно должна прийти на смену другой.

— Скажите лучше, что одна поглотит и ассимилирует[338] другую, к величайшему благу их обеих.

— Как, вы считаете, что существа, подобные этому «змею», равнодушно посасывающему сигару, которую я только что ему дал, смогут стать гражданами Соединенных Штатов?

— Если сами не смогут стать ими, то, по крайней мере, подарят Штатам новых граждан. Не сомневайтесь в этом, сударь, и оставьте старушке-Европе ее предрассудки относительно полного и необратимого истребления краснокожих.

— Но разве вы сами только что не говорили об этом?

— Нет, не говорил. И, рискуя злоупотребить вашим вниманием, хотел бы добавить еще несколько слов к уже сказанному мною.

— Вы им нисколько не злоупотребляете, напротив. Ваш рассказ, звучащий в устах человека, несомненно разбирающегося в данном вопросе, скрасит утомительное однообразие нашего путешествия и, как мне кажется, позволит нам разобраться в истинном положении вещей.

— Я сделаю все, что в моих силах, — скромно ответил швейцарец, — тем более что мне платят именно за это.

— Ах, вот как! Но кто же вы?

— Странствующий путеводитель Конти, полиглот, нанятый железнодорожной компанией для работы в поездах, следующих на дальние расстояния.

— Невероятно!

— Вместе с тем все обстоит именно так, как я имел честь вам доложить. Мои обязанности — всегда быть в распоряжении пассажиров, сообщать им в меру своих познаний всевозможные сведения и отвечать на вопросы, которые им будет угодно мне задать. Вот почему я вступил в вашу беседу, не представившись… К тому же, будучи служащим компании, я обязан поддерживать порядок в поезде… Но вернемся к индейцам. Нет сомнений, что последние лет двадцать — двадцать пять их встречи с цивилизацией имеют печальные последствия. Но иногда эти контакты весьма полезны… Глядя на сего отъявленного бездельника, с наслаждением сосущего вашу сигару, вы можете себе представить, к чему привело его столкновение с цивилизацией. Посмотрите на его причудливую одежду. Она состоит из шерстяной рубашки, ожерелья из когтей медведя, кучерского сюртука орехового цвета и цилиндра без дна, но украшенного неуместной картинкой, вырезанной из крышки коробки от сардин. Наконец, на нем надеты «оскальпированные» панталоны.

— Оскальпированные панталоны? — изумленно переспросил Жак.

— Вот видите, месье, — насмешливо бросил Перро, не удостоив внимания индейцев, о которых шла речь, — я был прав, утверждая, что только там, в глубине Британской Колумбии, можно найти чистокровных краснокожих, до сих пор снимающих волосяные украшения со своих врагов. В этих же краях индейцы способны лишь оскальпировать собственные штаны… Такой вот прогресс!