Из Парижа в Бразилию по суше - Луи Буссенар

— В чем дело? — спросил Жак.

— Посмотри-ка сам.

— «Дэниел Уэллс. Сан-Франциско, Невада-стрит, двадцать четыре», — громко прочел Жак, удивленный не менее своего товарища. — Это же мистер Уэллс, будущий тесть полковника Батлера, отец нежной мисс Леоноры, жаждущей лицезреть мою кончину!..

— Браво! Просите.

Встреча ожидалась прелюбопытнейшая!..

Человек среднего роста, худой, шустрый, седовласый и с белоснежной бородой, с живым и необычайно проницательным взором бросился навстречу нашим друзьям, словно давний хороший знакомый.

— Я ведь не ошибся, господа, и имею честь говорить с графом де Клене и мистером Арно?

— Совершенно верно, сударь, — холодно ответил Жюльен. — Мы к вашим услугам.

— Понимаю, что поступаю вопреки правилам… Меня не представили… Хотел было попросить вашего консула оказать мне эту услугу, но я так торопился! Я узнал о вашем прибытии из регистрационного журнала «Палас-отеля». Если позволите, я представлюсь сам…

— Этого не требуется, сударь, ибо мы знаем, кто вы, и уверены, что и вам, со своей стороны, многое о нас известно. Не будете ли вы так любезны изложить нам цель вашего визита? Чем мы можем быть вам полезны?

— Мне?! Да ничем особенным… Просто захотелось увидеть вас, познакомиться… А также обратиться к вам с просьбой почтить своим присутствием мой дом. Я бы с удовольствием представил вас моей дочери мисс Леоноре, показал наш город и его окрестности… места для прогулок, которые поистине великолепны!.. Я знаю, что имею дело с настоящими джентльменами… Мой будущий зять, полковник Сайрус Батлер, все еще находящийся в дороге, подробно телеграфировал мне об обстоятельствах вашей… вашего знакомства. Вас ждут со вчерашнего дня. Известие о предстоящей дуэли взбудоражило местное общество… Как вы могли предположить, многие заключили пари. Всем известно, что вы — важные особы, и вы уже успели стать героями дня. Так что прошу без особых церемоний принять мое приглашение, «попросту», как говорят в вашей стране… Разрешите мне проводить вас к себе домой. Стол давно накрыт… Потом вашим чичероне[356] станет мисс Леонора, а я вернусь к своим делам… Ах, если бы вы только знали, как я спешу!

— Что ж, мы согласны, — улыбнулся Жюльен, поймав утвердительный взгляд Жака.

— А я, если вам будет угодно, — произнес Перро, — попрошу у вас «увольнительную», чтобы самому, по собственному вкусу осмотреть город и передохнуть после дороги.

— Как хотите, дорогой друг. Действуйте по своему усмотрению и, главное, не стесняйте себя в средствах. Вам предоставлен неограниченный кредит. В случае необходимости вы знаете, где нас найти.

Экипаж мистера Уэллса, в который был впряжен один из несравненных рысаков, выведенных в Америке, стрелой рванул с места и стремительно помчал через весь город наших друзей и их любезного хозяина.

Оставив позади выстроившиеся по обе стороны дороги дома, покрашенные белой известью, с просторными балконами, увитыми тропической растительностью, и с яркими оконными занавесками, коляска спустилась в нижний город и понеслась по широкой улице, где вместо мостовой лежал толстый слой пыли. Это был квартал пакгаузов[357], мануфактур[358], лесопилок, сталелитейных мастерских и прочих промышленных заведений. В просветах между строениями Жак и Жюльен заметили портовую набережную, доки, суда со спущенными парусами, пароходы, украшенные плюмажами[359] из густого щелочного пара, и трепещущие на свежем ветру флаги всех стран мира.

Затем повозка свернула налево и с четверть часа катила вдоль Золотых Ворот — пролива, соединяющего залив Сан-Франциско с Тихим океаном.

Экипаж все дальше удалялся от центра города. Второразрядные дома и лавки сменились роскошными особняками, утопавшими в зелени. Сквозь элегантные решетки видны были восхитительные цветники или, скорее, целые леса из фуксий, поднимавшихся до второго этажа.

Промчав лихо вдоль величественной ограды, пожалуй, самой изящной из всех, коляска описала причудливую кривую перед беломраморным крыльцом с навершием из матового стекла и резко остановилась.

Прервем на время наш рассказ и предложим читателю отрывок из довольно небезынтересных записок Жака Арно, дающий наглядное представление о чувствах путешественника, вызванных его пребыванием в американском доме. Фиксируя это незаурядное событие, наш герой находился под столь сильным впечатлением от рационализма янки, что был не в состоянии осмыслить до конца свои наблюдения. Его заметки, не лишенные живости стиля, отражают непосредственные ощущения от только что увиденного, что, разумеется, не могло не проявиться в несколько сумбурном характере изложения. Но это — не главное, и посему мы дословно воспроизводим текст дневниковых записей Жака:

«1 июня. Сегодня уже почти две недели, как мы оставили на золотых приисках Карибу отважного Алексея, нашего дорогого, доброго товарища и в радости, и в печали.

Сколько всего произошло с того дня! И сколько еще предстоит нам пережить! Если когда-либо какой-нибудь писатель пожелает поведать о приключениях парижанина, путешествующего вокруг света, он вполне может ограничиться подлинными событиями и, не напрягая собственной фантазии, придерживаться голых фактов, сделав эпиграфом к своей книге слова, которые я не устаю повторять: «В жизни всякое случается».

Действительно, случается всякое, и вот уже я — желанный гость мистера Уэллса, будущего тестя грубияна полковника, получившего от меня удар, который мог бы с полным основанием преисполнить наставников гимнастического зала Пас чувством гордости за меня.

Этот джентльмен — сама предупредительность, его дочь, мисс Леонора, принимает меня с искренней сердечностью. Никогда не скажешь, что оба они тешат себя надеждой присутствовать через тринадцать дней при моей кончине, если только их внимание ко мне не является естественным состраданием, испытываемым к приговоренному к смерти.

Правда, Жюльен считает, что мистер Уэллс, будучи человеком хитрым, — подобных ему называют здесь людьми плутоватыми, или sharp[360], — хочет обезопасить себя, в случае если наша дуэль станет роковой для полковника Батлера.

Наследство покойного дядюшки сделало из меня, выражаясь языком меркантильным[361], то, что повсюду именуется прекрасной партией, и наш янки, кажется, вполне бы удовлетворился иметь зятем — повторяю, это не мои слова, а Жюльена, — не полковника, лошадника и забияку, а просто миллионера.

Ах, довольно! Я не затем чуть ли не пешком добирался из Парижа в Сан-Франциско, чтобы совершить подобную глупость…