Соблазненные луной - Лорел Гамильтон

Сбоку от возвышения ждал Афагду. Когда мы открыли дверь, именно он стоял на коленях перед троном. Он тоже был в черном, как и большинство придворных. У любого двора в обычае выбирать те цвета, которые предпочитает монарх, а черное было фирменным стилем Андаис на протяжении веков. Волосы Афагду были такие черные, что терялись на фоне плаща, а борода такая густая, что трехцветные глаза будто плыли над ней посреди всей этой черноты. Его голос пронесся по залу, перекрывая шепотки и вздохи:

– Это все твоя кровь, принцесса Мередит?

Я его будто не услышала, направляясь к возвышению. Остановившись прямо перед королевой, я поклонилась – но склонила только голову.

– Владычица Андаис, Королева Воздуха и Тьмы, я пришла к тебе, покрытая кровью друзей и врагов.

– Раздели наше общество, Мередит, Принцесса Плоти и Крови.

Титул был встречен новыми вздохами. Дойл хотел приберечь тайну моей новой руки власти, чтобы при случае удивить врагов, но Андаис решила по-своему. Она хотела, чтобы двор меня боялся, как боялся ее. Переубедить ее не удалось, а власть принадлежала ей.

Шолто встал, спустился на две ступени, улыбнулся и подал мне руку. Ладонь у него была влажная. Чего это боялся царь слуа?

Я улыбнулась ему и подумала, радует или пугает улыбка кровавой маски, в которую превратилось мое лицо?

Он провел меня к трону, усадил меня и вернулся на свой трон. Мои спутники расположились вокруг. Китто уселся у моих ног, и не хватало только драгоценного ошейника, чтобы передразнить Тайлера у ног королевы. Рис и Холод встали по обе стороны трона. Те, кто побывал в моей постели, разместились у самого трона. Баринтус отнес себя к этой категории, я не возражала. Королева была этим удивлена и заинтригована, но поднимать вопрос не стала, отложила на потом. Прочие мои и ее люди распределились по залу. Андаис хотела, чтобы все поняли: стражи здесь – не наша охрана, а угроза придворным.

Вельможам рассыпавшиеся по залу стражи не понравились. Им вообще все не нравилось. Афагду вернулся к своему трону на левой стороне зала, улыбаясь легко и непринужденно. Он не входил в число приспешников Кела, не был и сторонником королевы. Он руководствовался своим умом и требовал того же от лордов своего дома.

Вперед вышли двое Красных Колпаков. Если гоблины были пехотой неблагих, то Красные Колпаки – их ударной силой, выше, сильнее, злобнее, чем сами гоблины. Один из этих двоих ростом был футов восемь, второй – едва ли не десять. Даже для фейри почти великаны. Невольно ждешь, что создания такие огромные и мускулистые будут двигаться не изящней быка, только эти двое двигались как кошки на охоте – с неуловимой фацией. Один был желтый, как старая бумага, второй – пыльно-серый. Глаза – огромные красные овалы, они словно глядели на мир сквозь лужицы крови.

На головах у них красовались круглые колпаки, давшие имя их народу, но у высокого шапочка была не просто куском красной ткани. С колпака на лицо лились струйки крови, стекая на плечи шириной в мой рост. Кровь лилась едва ли не по проторенным руслам, но до пола не доходила – словно его тело впитывало ее обратно. Хотя на одежде оставались темные следы... Может, это ткань впитывала кровь?

Я бы поспорила, что шапка у этого типа первоначально была из чистой белой шерсти. Когда-то всем Красным Колпакам приходилось макать шапки в кровь, чтобы придать им алый цвет. Кровь высыхала, и тогда нужно было начинать новую битву, чтобы омочить колпак в крови врагов. Этот обычай сделал Красных Колпаков самыми устрашающими воинами среди нас, их было очень трудно разбить из-за такой кровожадности.

Серый великан то ли освежил свою шапку в крови непосредственно перед пиром, то ли обладал редчайшей способностью поддерживать свежесть и ток крови. В давние времена, когда Красные Колпаки были самостоятельным народом, а не частью империи гоблинов, его за это могли бы выбрать вождем.

Тот, что поменьше, не возражал, когда высокий протолкался вперед и первым преклонил колено. На коленях он был так же высок, как я – сидя на троне на ступеньку выше него. И правда высокий мальчик.

Голос его загрохотал камнепадом, звук такой низкий, что мне захотелось сглотнуть, прочистить уши.

– Я Джонти. Царь гоблинов Кураг велел мне охранять твою белую плоть. Гоблины чтят союз между принцессой Мередит и Курагом, царем гоблинов.

Закончив речь, он наклонился ближе ко мне. Лицо у него шириной было с мою грудную клетку. Я достаточно общалась с такими гигантами, чтобы не испугаться, но когда он широко оскалился, сверкнув острейшими клыками, мне потребовалось определенное присутствие духа, чтобы протянуть руку к этому жуткому рту.

– Я, принцесса Мередит, Владычица Плоти и Крови, приветствую тебя, Джонти, и воздаю честь гоблинам, делясь с ними пролитой мною кровью.

Он не тронул меня руками, для нашей демонстрации единства в этом не было необходимости. Он просто притронулся почти безгубым ртом к моей коже и лизнул руку кончиком языка. Язык был жесткий как наждак, словно язык огромной кошки. Как только грубая поверхность заскребла по засохшей крови, в левой ладони у меня забился пульс. Случалось, рука крови у меня болела, так болела, что я орала в голос, но такой пульсации я раньше не ощущала.

Гоблин не оторвался от моей ладони, но поднял глаза. Взгляд получился странно интимным: так смотрит мужчина, когда ласкает языком много более скрытые части женского тела. Рука стала горячей и мокрой, жар пробежал по ней и затопил меня горячей волной, так что я даже ахнула. Волна оставила меня мокрой – мокрой от крови, словно я только что в нее окунулась. Кровь потекла с волос мне на лицо. Я подняла руку смахнуть ее с глаз, но второй Красный Колпак был уже тут как тут. Он лизнул мне лоб, утробно зарычав. Я почти ждала, что Джонти его отпихнет, но великан остался стоять на коленях, глядя на меня все с тем же намеком.

Из-за их спин прозвучал приказ:

– Прочь от нее, Конгар!

Красный Колпак сцапал мою поднятую руку своими лапищами и облизал. Трогать меня руками – это было оскорбление. У гоблинов это считалось сексуальным жестом. Гиганта тут же схватили за плечи и отшвырнули прочь. Ясень с Падубом швырнули типа много крупнее себя так, что он прокатился по всему полу до самых дверей.

– Он потерял самообладание, Кураг, – сказал Падуб. – Не стоит ему оставаться рядом с сидхе.

Рычащий бас Курага раскатился по залу:

– Верно. – Он махнул рукой, и два других Красных Колпака вышли поднять собрата с пола. Но Конгар успел подняться сам. По лицу у него текла кровь. Я сперва подумала, что ему рассадили лоб Ясень с Падубом, а потом увидела, что кровь течет из шапки. По шапке, вымазанной засохшей кровью, теперь лилась такая же свежая кровь, как и по мне.