Социокультурный словарь - А. Ахиезер

ХОЗЯЙСТВЕННОЕ РАЗВИТИЕ характеризуется двумя основными аспектами: ростом всеобщности связи в обществе, т. е. постепенной перестройкой хозяйственных связей от непосредственных, целиком органически связанных с личностью, с малой группой к связям через целое, через общественные механизмы, прежде всего рынок, через соответствующую конструктивную напряженность. Это возможно лишь при определенной последовательности развития ведущих отраслей, определяемых логикой последовательности определенных способов, типов труда. Иначе говоря, виды труда могут развиваться лишь на основе определенной зрелости, предшествующей формы. Каждая новая отрасль возникает на базе освоенных видов труда и технологии как результат острой потребности разрешить назревшие противоречия предшествующей ведущей отрасли, опираясь на ею достигнутый уровень всеобщего. Каждый последующий уровень X. р. требует более высокого уровня развития всеобщей связи общества, т. е. взаимопроникновения ранее разрозненных самостоятельных ячеек производства, возрастающей включенности все более далеких людей, опосредованных связей в решение все более сложных задач, в дело повышения эффективности, в решение всех проблем через рынок, через целое. Эти два взаимодополняющих аспекта развиваются примерно по следующей схеме: торговля, сельское хозяйство, промышленность, информационное производство, а также возможно культивирование личностного развития. Господство каждой ведущей отрасли означает, что она по своей структуре и функциям, своей субкультуре задает тон, определяет стиль и направленность всего хозяйства в целом. Высокая жизнеспособность общества выявляется в его следовании апробированному мировым опытом X. р., допуская лишь обоснованные отклонения, прошедшие проверку через презумпцию утопизма. Усиление мировой интеграции, возможность ее экстраполяции на собственную страну может внести существенные изменения в этот процесс. Тиражирование синкретическим государством большого количества промышленных предприятий без соответствующего развития торговли и сельского хозяйства, более того — за счет их разрушения и дегенерации означает нарушение закономерностей Х. р. Каждая ведущая отрасль хозяйства оправдана лишь в той степени, в какой она представляет собой завершение предшествующего уровня и средство поднятия хозяйства в целом на качественно новый уровень. Если развитие торговли не привело к соответствующему развитию рынка, если сельское хозяйство соответствующим образом не углубило этот процесс, то развитие промышленности будет приспосабливаться к отсутствию рынка, воспроизводя химеру псевдоэкономики. Это приводит к наступлению возрастающей социальной энтропии, дезорганизации, в частности, к полной невозможности выявить, в чем именно заключаются потребности общества и кто и каким образом может их удовлетворить, к потере критерия различения эффективных акций от неэффективных, открывает путь вакханалии разорительных капиталовложений при нарастании удушающего их дефицита. Это развивает хозяйство, масштабы которого растут вместе с его усложнением, возможно и опережают его. Чем сложнее индустрия, не апробированная рынком, не прошедшая через конструктивную напряженность, выжимающую из каждой ее клеточки высокую эффективность, тем сильнее угроза разрухи. X. р., не основанное на всеобщности, нарушает социокультурные противоречия, делая культуру все менее способной обосновывать сохранение и изменение соответствующих социальных отношений. В обществе происходит существенное отставание личностной культуры значительной массы населения, его менталитета как от технологии, так и от требований развития, необходимого уровня способности принимать решения. Все это в сочетании с преобладанием массовой культуры инверсионного типа, с расколом ставит общество перед возможностью стихийной и разрушительной массовой инверсии, может до основания разрушить всю хозяйственную и социальную систему. Попытки избежать этого посредством реформы представляются возможным, но исключительно трудным делом, требующим последовательной починки всех ступенек лестницы X. р. (См.: Закон соотношения хозяйственных отраслей).

ЦЕНА — денежная оценка, посредством которой товары, услуги, капиталы, рабочая сила, любое явление, которое может стать точкой пересечения спроса и предложения, втягивается во всеобщность через рынок. Ц. - количественное соизмерение как реальных, так и потенциальных результатов соединения потребностей и творческих потенций субъектов рынка. Ц. - количественная форма, масштаб признания обществом, рынком товара, результатов индивидуального труда, комбинирования труда многих людей. Возможность получения товара экономическим путем открывается лишь субъекту, деятельность которого позитивно оценена на рынке, т. е. когда результаты его деятельности получили соответствующее вознаграждение в форме денег. Система Ц. устанавливается в обществе принятыми в соответствующей культуре представлениями о Ц., рынке, труде. Она составляет элемент процесса воспроизводства общества, всех общественных отношений. В традиционной цивилизации Ц. устанавливается «по справедливости», т. е. в соответствии с обычаями, исторически сложившимися представлениями о «естественной» Ц., что скрывает за собой стремление воспроизводить сложившийся порядок в неизменном состоянии, включая сохранение уровня издержек, определенного дохода, обеспечивающего исторически сложившийся жизненный уровень, неизменные, освященные обычаем отношения с государством, между сословиями и т. д. Ц. здесь фактически явилась лишь одним из элементов вектора конструктивной напряженности, нацеленным на сохранение сложившейся идеальной гармонии неизменного мира с некоторыми возможными поправками, объясняемыми необходимостью восстановить по каким-то причинам нарушенный порядок. В либеральной цивилизации Ц. устанавливаются в динамичных условиях, постоянно изменяющих соотношение спроса и предложения, в процессе принятия и отторжения рынком возрастающего разнообразия товаров и услуг. Динамизм рынка включает динамизм Ц., представляющей аспект вектора конструктивной напряженности, направленного на постоянное развитие как рынка, так и всех субъектов рынка: продавцов и покупателей, потребителей и производителей. Ц. должна быть оценкой способности субъекта эффективно включаться во всеобщую рыночную связь, а не лишь того или иного отдельно взятого технологического, организационного аспекта хозяйственной деятельности, например, умения сделать ту или иную вещь, затратить на что определенные усилия, ресурсы и т. д. Ц. должна включать возможность получения дополнительного дохода за новые творческие решения, за идею, например, за выпуск новых позитивно оцениваемых товаров, умение развить в потребителе новую потребность и т. д., и наоборот — Ц. падает до уровня самоокупаемости и ниже при неспособности занять позицию на рынке. Ц. в конечном итоге интегральная социальная оценка эффективности посредничества, нового сочетания видов труда и т. д., оценка воспроизводственной деятельности, уровня творчества и рефлексии, не сводимая к издержкам. В основе Ц. в традиционной и либеральной цивилизациях лежат различные представления о справедливости, что в расколотом обществе может быть предметом тяжелейшего внутреннего конфликта, фактором дезорганизации. Архаическое сознание, стремящееся к уравнительности, не признает нравственным получение дополнительного дохода, связанного с трудом по освоению рынка. Доход в этой культуре, а следовательно и Ц. могут быть связаны лишь с «трудом», т. е. с затратами труда на производство вещей (здесь корни явления называемого в советской экономической науке «затратным механизмом»), с тем, что люди «вкалывают», тогда как в условиях господства экономики основа Ц. перемещается к условиям акта реализации, к созданию, производству этих условий. В промежуточной цивилизации, осложненной расколом, не может быть внутренне последовательной системы Ц. так как в этом обществе заложены дезорганизующие друг друга принципы, связанные с разными нравственными идеалами. Это неизбежно порождает случайность Ц. с точки зрения экономической эффективности и соответствует псевдообщему характеру связи в обществе. Паталогичность ситуации ценообразования объясняется в конечном итоге тем, что нормы хозяйственной связи, основанной на дофеодальных и феодальных принципах, требуют стабильных цен, тогда как стремление к росту и развитию требует подвижных Ц., которые вытесняли бы с рынка все устаревшее и утверждали все более эффективное. Случайность Ц. лишает их экономического содержания, делает в известном смысле абстрактным выражением натурального продукта, псевдонатуральным показателем (см. Вал). Коренное различие основ Ц. в условиях развития экономики и псевдоэкономики заключается в том, что в первом случае Ц. формируются в процессе постепенного втягивания всех существующих форм хозяйственной деятельности во всеобщность. При этом в основе всех результатов труда формируется всеобщая связь, стремление к повышению эффективности (что не отменяет и противоположных тенденций), к постоянному замещению одних форм труда другими, например, физического умственным, к гибкости структуры производства, перехода всеми формами труда через рубеж организационной революции и т. д. В системе псевдоокономики сохраняется изолированное развитие различных хозяйственных форм, застойные анклавы, массовый ручной и малопроизводительный труд, гигантские разрывы в производительности и т. д. В таком обществе Ц., основанная на компенсации так называемых общественно необходимых затрат невозможна (в обществе нет рынка и, следовательно, нет никакого механизма реального выявления и реального использования принципа, ориентированного на эти затраты). В обществе также невозможна Ц., ориентирующая на развитие и прогресс, нет механизма, способного постоянно соединять таланты и потребности для решения динамичных задач, для распределения затрат и эффекта, не развита способность соответственно изменять свои отношения (см.: организационная революция) и тем более оценивать экономический эффект этих изменений. В этой ситуации Ц. неизбежно лишь фиксирует натуральный обмен, который в общем может иметь место и без Ц. Следовательно, в определенной ситуации открывается возможность случайных Ц. Мощным фактором давления на Ц. является ведущий характер в обществе системы монополии на дефицит. Она стимулирует стремление держателей дефицита превратить каждую Ц. в монопольную, что должно максимизировать зависимость общества от данного держателя дефицита. Растревоженные попытками модернизации архаичные хозяйственные структуры отвечают на нее мощной агрессией роста Ц., пытаясь тем самым переложить на общество издержки дезорганизации. При этом дополнительный доход от повышения Ц. идет в значительной степени не на накопление, а на покрытие расточительства слепого, лишенного экономического зрения ведомства, которое не интересуется собственными издержками, что наблюдалось еще задолго до 1917 года. Случайность Ц. по отношению к экономическим критериям не делает их случайными в качестве инструмента распределения ресурсов в обществе между основными социальными силами синкретического государства; высшей властью, интегрирующей общество в целом; властями среднего уровня, куда входят ведомства, а также регионы разных масштабов; локальными мирами; предприятиями, местными советами и т. д. Между этими тремя уровнями идет борьба за дефицит, который многомиллионный рядовой потребитель, стимулируемый растущим утилитаризмом, пытается перераспределить в свою пользу. Локальные миры, ведомства, правящая элита, кровно заинтересованы в повышении Ц. для укрепления монополии на дефицит, для концентрации ресурсов в своих руках. Это давление, по-видимому, не сдерживается страхом перед перспективой получить в качестве результата всеобщий распад связей. Ослабление правящей элиты выражается между прочим в том, что она стремится идти навстречу своим оппонентам. Это делается парадоксальным образом. Она устанавливает Ц., которая достаточно высока для производителя и достаточно низка для потребителя. Это абсурд может иметь место лишь в одном случае, т. е. тогда, когда государство выплачивает многомиллиардную разницу из бюджета. Эта дотация, достигшая гигантских размеров, имеет совершенно иную природу, чем дотации производителям на Западе. Складывается своеобразный парадокс Ц., возникший в результате нарушения законов соотношения хозяйственных отраслей, т. е. любая Ц., например на основные продукты сельского хозяйства, будет либо разорительна для производителя, либо для потребителя, либо дли тех и других вместе. История Ц. на продукты сельского хозяйства, начиная с первой мировой войны, говорит об этом достаточно ясно. Общество выходило из этой ситуации лишь инверсионным образом, перекладывая бремя то на одну сторону, то на другую, решая вопрос умножением дотаций. Это не было простой ошибкой, но результатом особого хозяйственного развития. В этой ситуации грозную опасность стабильности общества представляет собой явное ослабление контроля правящей элиты над Ц. Возрастающее усложнение системы делает этот контроль чисто технически все менее возможным. Немыслимо проверить обоснованность возрастающей массы Ц. в приемлемые сроки. Это происходит в условиях, когда нет механизма, способного отличить экономически необходимый рост расходов от результатов воровства, разгильдяйства, растащиловки, перекачки средств в сельское хозяйство и т. д. Ослабление контроля над Ц. происходит в самых разных формах: в передаче права на установление Ц. самим ведомствам, во введении так называемых договорных Ц., в попытках государственных ведомств использовать форму кооперативов для бесконтрольного повышения Ц. и наконец в мощном нажиме ведомств в пользу периодических реформ Ц., которые смещают Ц. в пользу локальных миров среднего уровня. Их обычно обосновывают, как и все, что имеет отношение к хозяйству, экономической необходимостью; однако в обществе, где господствует псевдоэкономика и псевдорынок, об экономической необходимости можно говорить лишь условно, т. е. в том смысле, что здесь неуклонно растут издержки без соответствующей отдачи. Поэтому повышение Ц. действительно экономически обоснованно, но как средство переложить на потребителя, непосредственно или опосредованно, издержки роста дезорганизации хозяйства. В этой акции можно даже усмотреть некоторый элемент справедливости, так как в дезорганизации, в принципе, повинны все. Тем не менее это бессмысленно экономически, так как псевдоэкономические ведомства проглотят эти деньги, не превратив их в капитал. В этой ситуации быстрая, т. е. нарушающая принятый в данной культуре шаг новизны административная попытка замены экономически случайных Ц. рыночной системой — мощный удар по всей системе социальных отношений, сложившихся в условиях псевдоэкономики, в результате систематического нарушения закона соотношения хозяйственных отраслей, по всей системе распределения дефицита. Бесконтрольное повышение Ц. - свидетельство победы локализма, мощный фактор разрушения интеграции общества. Оно означает, что значительная часть потребителей, которая не сможет оплачивать монопольные Ц., окажется за пределами возможности приобрести дефицит. Сама идея свободных Ц. в условиях господства монополии на дефицит граничит с безумием. В этом случае ведомства задушат потребителя, а потребитель в ответ разрушит ведомства вместе с государством и обществом, На пути к этому финалу в выигрыше окажутся те, кто будет владеть товарами, важность которых в период разрухи окажется вне конкуренции, т. е. прежде всего продуктами сельского хозяйства, топливом, строительным материалом, а также торговля. Все остальные области хозяйства смогут существовать лишь при условии включения в прямой продуктообмен с формами дефицита, жизненно важными для биологического существования человека. Представление о том, что свободные цены — путь к рынку иллюзорно. Их первым результатом явится прежде всего укрепление монополии на дефицит, возможность держателей дефицита взвинчивать цены в громадных масштабах. Это одновременно разваливает производство, так как вытесняет из системы хозяйственных связей всех, кто не сможет платить новые цены. Носителем дефицита рынок не нужен, так как ресурсы извлекаются из монополии. В этой ситуации власти, чтобы предотвратить гибель общества, вынуждены будут встать на путь повышения денежных доходов групп населения, что делает повышение цен экономически бессмысленным, исходным пунктом тяжелейших конфликтов, экспроприации дефицита во всех формах, в особенности продукции сельского хозяйства, что впрочем никогда не прекращалась, хотя и в разных масштабах и с различной компенсацией. При попытке очередной реформы Ц. нужно учитывать, что любая Ц. должна получить культурологическую оценку с точки зрения того, каково ей возможное воздействие на рост дискомфортного состояния в обществе. Массовое сознание рассматривает повышение Ц. как нарушение справедливости. Особый гнев вызывают предприниматели, а также власть, которая разрешает их деятельность и им «попустительствует». Любая реформа Ц. оправдана лишь в том случае, если вызываемая ею дезорганизация меньше дезорганизации, нарастающей без нее (Волны дезорганизации). Нужна реформа не Ц., так как любое их изменение всего лишь перераспределение ресурсов между теми или иными держателями дефицита (и следовательно перераспределение сумм, идущих на дотацию), от чего потребитель может лишь проиграть. Нужна реформа системы ценообразования как элемента развития рынка, реальных экономических отношений. Опасность заключается в том, что, как это и соответствует соборно-либеральному идеалу, в борьбе против центров контроля за ценами могут объединиться разнородные по своей сути силы, что породит хаос и в конечном итоге восстановление способного «всех равнять» авторитаризма, возможно в его крайних вариантах.