Разоблаченная Изида. Том I - Елена Блаватская

Если мы теперь обратимся к средним векам, то среди прочих мы встретимся с Корнелием Агриппой, который говорит нам абсолютно то же самое:

«Постоянно изменяющаяся универсальная сила, „мировая душа“ может оплодотворять что угодно, вселяя в них свои божественные свойства. Эти предметы приобретают дар передать нам свои качества, если их располагать согласно формуле, преподанной наукой. Достаточно поносить их, чтобы почувствовать их непосредственное влияние на душу так же как и на тело… Будучи частью той сущности, из которой состоит все созданное, человеческая душа обладает удивительной силой. Кто владеет этой тайной, может достичь в науке и познании таких высот, на какие его воображение способно поднять его; но он сможет сделать это только при наличии тесной связи с этой универсальной силой… Истина, даже будущее могут сделаться тогда вечно предстоящими перед очами его души; и это много раз было доказано имевшими место фактами, так как они были видимы и описывались ранее… время и пространство исчезают перед орлиным глазом бессмертной души… ее мощь становится безграничной… она может проноситься через пространство и окутывать своим присутствием человека, независимо от расстояния; она может входить и проникать и заставить его услышать голос того человека, которому она принадлежит, как будто этот человек находится в этой же комнате» [199, с. 332—358].

Если нет желания искать доказательств и получить информацию в средневековой герметической философии, мы можем пойти еще дальше к глубокой древности и выбрать из большого числа философов дохристианского периода – Цицерона, того, кто менее всего может быть обвинен в суеверии и доверчивости. Рассказывая о тех, кого он называет богами, кто являются или духами людей или атмосферными духами, почтенный оратор говорит:

«Мы знаем, что из всех живых существ человек создан совершеннее всего, и так как боги относятся к этому числу, они должны иметь человеческий облик… я не имею в виду, что боги имеют плоть и кровь; но я говорю, что они кажутся такими, как будто у них есть плоть и кровь… Эпикур, для которого невидимые вещи были также осязаемы, как будто бы он касался их своими пальцами, учит нас, что боги обычно не видимы, но что они познаваемы; они не являются телами, имеющими определенную плотность… но мы можем узнать их по их преходящим отображениям; и так как в бесконечном пространстве имеется достаточное количество атомов для создания этих отображений, то они и появляются перед нами… и помогают нам понять, что представляют собой эти счастливые, бессмертные существа» [198, кн. i, гл. xviii].

«Когда посвященный», – говорит со своей стороны Элифас Леви, – «становится совершенно светоносным, он сообщается и при желании, силой воли управляет магнетическими вибрациями астрального света… Трансмутируемыми в человеческий свет в момент зачатия он (свет) становится первым покровом души; в сочетании с тончайшими флюидами он формирует эфирное тело или звездный фантом, который полностью освобождается только в момент смерти».

Проецировать это эфирное тело на любое расстояние; придавать ему большую объективность и осязаемость путем конденсирования вокруг его флюидической формы воли изначальной субстанции, является величайшей тайной адептов магии.

Теургическая магия является последним проявлением оккультной психологической науки. Академики отвергают ее, как бред больного ума, или клеймят ее, как позорное шарлатанство. Мы решительно отказываем им в праве высказывать свое мнение по вопросу, исследованием которого они никогда не занимались. Их настоящий уровень знания дает им не больше прав судить о магии и спиритизме, чем островитянину с Фиджи высказывать свое мнение о трудах Фарадея или Агассиза. Все что они могут когда-нибудь сделать, это исправить ошибки предыдущего дня. Почти три тысячи лет тому назад, еще до Пифагора, древние философы утверждали, что свет имеет вес, следовательно, он – материален, и что свет является силой. Корпускулярная теория, благодаря некоторым ошибкам Ньютона, была осмеяна, а волновая теория, провозглашавшая свет невесомым, принята. А сейчас мир потрясен мистером Круксом, который взвесил свет в своем радиометре! Пифагорейцы придерживались мнения, что ни солнце, ни звезды не являются источниками света и тепла, и что первое есть лишь агент, но современные школы учат обратному.

То же можно сказать и относительно ньютоновского закона гравитации. Следуя строго доктрине пифагорейцев, Платон считал, что гравитация не просто закон магнитного притяжения меньших тел к большим, но магнитное отталкивание подобных и притяжение противоположных.

«Соединенные вместе вещи», – говорит он, – «противоположные по природе своей, естественно враждуют и отталкиваются друг от друга».[212]

То, что отталкивание неизбежно проистекает от несхожести между телами, нельзя принять за основу, просто когда имеет место природный антагонизм тел, соединенных вместе, они отталкиваются друг от друга. Исследования Барта и Швейгера не оставляют почти никаких сомнений в том, что древние были хорошо знакомы с взаимным притяжением между железом и магнитом, так же как и с отрицательными и положительными полюсами электричества, под любыми названиями, которыми они могли их называть. Взаимная магнитная связь между орбитами планет, которые все являются магнитами, была для них установленным фактом, и аэролиты не только назывались ими магнитными камнями, но использовались в мистериях в тех целях, для которых мы теперь употребляем магниты. Поэтому, когда профессор А. М. Мэйер из Института технологии Стивенса заявил в 1872 г. в Научном Клубе в Яле, что земля является большим магнитом и что

«при каждом волнении на поверхности солнца магнетизм земли претерпевает глубокое нарушение равновесия, порождающее судорожное дрожание магнитов в наших обсерваториях и производящее грандиозные вспышки северного сияния, полыхающее пламя которого пляшет в ритме с вибрацией»,[213]

– он только изложил вновь на хорошем английском языке то, что преподавалось на добром дорическом языке неисчислимые столетия до того, как первый христианский философ появился на свет.

Чудеса, совершаемые служителями теургической магии, настолько достоверны и их очевидность, – если свидетельства людей вообще чего-нибудь стоят, – настолько ошеломляюща, что вместо того, чтобы признать, что языческие теургисты далеко превзошли в чудесах христианских, сэр Дэвид Брюстер благоговейно признает за первыми большие успехи в физике, а во всем, что касается естествознания наука оказывается в весьма неприятном положении между двух огней. Она или должна признать, что древние физики обладали большим знанием, чем их современные представители, или что в природе существует нечто, выходящее за рамки физической науки и что дух обладает силами, которые и не снились нашим философам.

«Ошибку, сделанную нами в науке, развитием которой мы специально занимались», – говорит Бульвер-Литтон, – «часто можно увидеть лишь благодаря свету, пролитому другой наукой, развитием которой занимался кто-то другой» [25].

Ничто не может быть так легко объяснено, как высшие возможности магии. Благодаря свету, излучаемому магнетическим океаном вселенной, чьи электроволны связывают весь космос воедино, и в своем непрестанном движении пронизывают каждый атом и молекулу беспредельного творения, ученики месмеризма, – какими бы незначительными их исследования ни были, – постигают альфу и омегу великой мистерии. Только изучение этого агента, являющегося божественным дыханием, может открыть тайны психологии и физиологии космических и духовных феноменов.

«Магия», – говорит Пселл, – «сформировала последний раздел жреческой науки. Она изучала характер, силу и качество всего сущего под луной; химические элементы и их состав, животных, различные виды растений и их плоды, камни и злаки. Короче говоря, она исследовала квинтэссенцию и мощь всего. Поэтому она и производит свои воздействия. Она соорудила изваяния (намагниченные), которые приносят здоровье, создала фигуры и вещи (талисманы), которые в одинаковой мере могут приносить болезнь и также здоровье. Часто проявляется также божественный огонь и тогда изваяния смеются и лампы внезапно загораются».[214]

Если современное открытие Гальвани может приводить в движение конечности мертвой лягушки и заставлять лицо мертвого человека, благодаря искажению его черт, выражать самые различные эмоции, от радости до дьявольского гнева, отчаяние, ужас, то полагаясь на объединенные свидетельства древних, которые заслуживают наибольшего доверия, языческие жрецы достигали еще больших чудес, заставляя свои каменные и металлические изваяния потеть и смеяться. Божественный, чистый огонь на языческом алтаре был электричеством, извлеченным из астрального света. Поэтому изваяния, если их правильно сделать, могут обладать способностью, без всякого обвинения в суеверии, наделять здоровьем или болезнью при прикасании к ним, так же как какой-нибудь современный гальванический пояс или батарея с большим зарядом.