Махабхарата. Рамаяна - Автор неизвестен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прежде чем начать сражение с Раваной, великий Рама посылает к нему послом Ангаду. Отважный сын Валина взвивается в воздух и переносится через крепостные стены. Став перед Раваной, он передает ему мудрое предостережение добродетельного царевича Кошалы. Если Равана покорно вернет прекрасную царевну Митхилы, будет пощажен и Равана и город. Если нет — предводитель ракшасов падет в бою, Ланка будет разорена.
Равана охвачен неистовым гневом. Он приказывает схватить Ангаду. Отважный воитель стряхивает с себя приспешников Раваны и, сорвав золотую кровлю с его дворца, возвращается невредимый назад.
Мудрейшие из советников царя Ланки уговаривают Равану не упорствовать… Равана повелевает идти войной на сыновей Дашаратхи…
Но еще раньше, чем Равана отдал этот приказ, он решает сломить волю благородной жены Рамы. Он приказывает некоему ракшасу, сведущему в колдовстве, сотворить отрубленную голову Рамы, его лук и стрелы и показать Сите. Горестная царевна Видехи лишилась чувств. Затем она стала плакать и причитать над головою любимого мужа. В это время Равану позвали на совет полководцев, ушел и ракшас-колдун. И тут же голова Рамы и оружие исчезли. Достойная Са́рама, жена Вибхишаны, сказала Сите: «Не плачь! Это был не Рама, а только лишь сотворенный его призрак. Вот видишь: едва ушел обладатель волшебной силы, и призрак растаял. Рама жив, вскоре войско его вступит в город. Не падай духом, много времени не пройдет, и мы увидим милых своих мужей!»
По велению Рамы войско разделяется на четыре части: отряд славного Ни́лы идет на приступ Восточных ворот, воины храброго Ангады — на осаду Южных ворот, Хануман и его могучее воинство должны войти в город с запада, Рама и Лакшмана — с севера. Остальное войско, с Сугривой во главе должно идти прямо на стены Ланки.
Гремят барабаны, трубят трубы, ревут раковины. Начался приступ. Воины пронзают противника стрелами, прокалывают пиками, рубят дротиками, крушат топорами и палицами… Обезьяны душат, царапают, кусают ракшасов… Туча пыли повисает над битвой, но вскоре сходит, ибо земля пропитывается кровью, покрывается телами раненых и убитых. Наступает ночь, но битва не затихает…
[Ночная битва]
(Часть 44)
Внезапная мгла опустилась мертвящим покровомНа поле, что было повито закатом багровым.
Но в сумраке ночи, гасящей дыханье живое,Вражда и победы желанье усилились вдвое.
Свирепые ратники в битве ночной, беспощаднойСшибались, рубились, окутаны тьмой непроглядной.
«Ты — ракшас?» — «Ты — кто, обезьяна?» — во мраке друг с другомОни окликались, мечами гремя по кольчугам.
В бронях златокованых демоны с темною кожейНа горы огромные в сумраке были похожи, —
Лесистые горы с обильем целебного зелья,Где блеска волшебного склоны полны и ущелья.
На рать обезьянью, вконец ослепленные гневом,Ужасные ракшасы лезли с разинутым зевом.
На ракшасах темных брони златокованы были,Но войском Сугривы они атакованы были.
На древки златые знамен обезьяны кидались,В коней, колыхавших густые султаны, вцеплялись.
В клочки разрывали они супротивные стяги,Слонов и погонщиков грызли в свирепой отваге.
И стрелы, что были, как змеи, напитаны ядом,Метали два царственных брата, сражавшихся рядом.
И ракшасов тьму сокрушили, незримых и зримых,Опасные стрелы царевичей необоримых.
В ноздрях и в ушах застревая, взвилась крутовертьюКолючая пыль меж земной и небесною твердью.
Мешая сражаться, она забивалась под веки.По ратному полю бежали кровавые реки.
Гремели во мраке мриданги, литавры, пана́вы[271].Воинственных раковин слышался гул величавый.
Им вторили вопли пронзительные обезьяньи,Колес тарахтенье, коней исступленное ржанье.
Тела вожаков обезьяньего племени былиНавалены там среди темени, крови и пыли.
Там ракшасов гороподобные трупы лежали,И дротиков груды, и молотов купы лежали.
Земли этой, взрытой и кровью политой, дарамиКазалось оружье, что грозно вздымалось буграми.
Как будто земля, где цветов изобилье всходило,Мечи и железные копья теперь уродила.
И тьмой грозновещей, как в день преставления света,Кровавое поле сражения было одето.
И демоны Раму обстали во мраке кромешномИ тучами стрелы метали, смеясь над безгрешным.
Ужасные эти созданья ревели бурлящимВ ночи океаном, конец мирозданья сулящим.
Но выстрелил Рама из лука по их средоточьюШесть раз — и пронзил он шестерку Летающих Ночью:
Свирепого Яджнашатру́, брюхача Махода́ру,И Шу́ку, и Ша́рану — смелых лазутчиков пару.
Весьма пострадал Ваджрада́мштра, Алмазноклыкастый.Почти без дыханья уполз Махапа́ршва, Бокастый.
Слал Рама в места уязвимые, без передышки,Свои златоперые стрелы, как пламени вспышки.
Все стороны света, при помощи меткой десницы,Мгновенно расчистил Владетель большой колесницы[272].
Лишь стрелы во мраке сверкали огня языкамиДа грозные ракшасы гибли в огне мотыльками.
Сражения ночь озарялась обильным свеченьем,Точь-в-точь как осенняя ночь — светляков излученьем:Там стрел мириады блистали златым опереньем!
И сделался грохот литавр оглушительней вдвое,И ракшасов яростный вой устрашительней вдвое,И бой в непроглядной ночи сокрушительней вдвое.
Громам, пробудившим Трехрогой горы подземелья,В ответ загудели пещеры, овраги, ущелья.
С хвостами коровьими и обезьяньим обличьем,Бросались гола́нгулы[273] в битву с воинственным кличем.
Бойцы черношерстые, пользуясь мрака укрытьем,Весьма огорошили ракшасов кровопролитьем.
Тут Ангада в битву ввязался, воитель достойный.Его благородный родитель был Валин покойный.
А Раваны сын, Индраджит, соскочил с колесницы,Поскольку в сраженье лишился коней и возницы,
Призвал колдовство на подмогу, окутался дымкой,И, загнанный доблестным Ангадой, стал невидимкой.
Одобрили боги великого мужа деянья.«Отменно! Отменно!» — воскликнула рать обезьянья.
Тогда Индраджит побежденный почувствовал злобу.Воистину ярость ему распирала утробу.
Владея от Брахмы полученным даром чудесным,Пропал из очей Индраджит, словно став бестелесным.
Потомок властителя Ланки, вконец озверелый,Он мечет в царевичей Раму и Лакшману стрелы.
Он мечет в них стрелы, незримый, усталый от битвы.Блестящи они, точно молнии, остры, как бритвы.
В обоих царевичей, посланы этим злодеем,Впились ядовитые стрелы, подобные змеям.
Они, с тетивы напряженной слетая без счета,Опутали воинов храбрых тела, как тенета.
Коварный Индраджит в обличье явномНе взял бы верх над Рамой богоравным.Он, отведя глаза двум братьям славным,Царевичей сразил в бою неравном.
[Стрелы Индраджита]
(Часть 45)
Блестящие стрелы «нара́ча» и «полунара́ча»[274]Метал Индраджит, от царевичей облик свой пряча.
И, места живого на них не оставив хоть с палец,В тела их впились мириады губительных жалец.
Обточены гладко, различного вида и ковки,Сновали небесным путем золотые головки,
Подобны луны половине в ночном небосклоне,Телячьему зубу иль сложенной паре ладоней,
С тигровым клыком или с бритвой сравниться способны, —Ужасные стрелы, что в мир отправляют загробный.Их слал без числа этот Индры боритель всезлобный.
Царя Дашаратхи и Лакшманы брата надёжа,Сраженный, покоился Рама на доблести ложе.
Изогнутый трижды, с разбитой златой рукоятьюСвой лук он сложил, окруженный рыдающей ратью.
С глазами, как лотосы, в битве — опора, защита, —Исполненный мужества пал от руки Индраджита!
Прекрасного Раму лежащим на доблести ложеУвидя, свалился израненный Лакшмана тоже.
Индраджит, охваченный радостью, устремляется в Ланку рассказать о своей победе над великими воинами. Опечаленные обезьяны собираются возле бездыханных сыновей Дашаратхи.
