Звёзды героев - Сергей Вольнов

Выбор, по идее, оставался небольшой. Лане и Даниле надо было прорываться или сдаться.

Неудивительно, что они выбрали первый вариант. На самом деле иного выбора у них и не было. С того самого момента, когда «дядюшка Ло», сжимая в руках младенчика, возник в приёмо-передающей сфере портала «Вольный-439», где предстал взору родного деда Данилы, старшего диспетчера Андрона Басовича Лесковчина, отца Мамани, вскормившей Данилку и Светланку.

«Сдаться», кроме всего прочего, наверняка означало и «расстаться».

Глава восьмая. Мирные воины

Я не буду доставать из глубин памяти воспоминание о том, как он ушёл.

Быть может, когда-то и решусь на это, но… всему своё время. Мой командир часто повторял эти слова в последние наши часы, проведённые вместе. Будто заклинание. А последними его словами, перед тем, как он закрыл за собой дверь, были:

– Мы должны отвоевать наше время…

Всё остальное сказали его глаза, встретившиеся с моим взглядом, словно кровью, истекающим любовью и тоской.

Оставшегося в одиночестве человека мучают, терзают воспоминания. Они же его и спасают, утешают. Может, потому он и остаётся человеком? Верящим, любящим, надеющимся…

Но мне больше нельзя иметь личные переживания. Я оружие, которое выполняет поставленную задачу. И единственное, что я смею позволить себе использовать в личных целях, – это больше не вспоминать некоторые минуты жизни. И чувства, испытанные в те мгновения…

Не вспомню, чтобы вдруг не дать осечку в самый неподходящий момент.

Чёрные Звёзды – стирательная «резинка», удаляющая старые рисунки на чистых листах мира. Бытие и небытие – два конца карандаша. Грифель – ластик. Нарисовал – стёр. Мы догадывались о цикличности жизни. Теория взрыва, сжатия-расширения Вселенной среди прочей накопленной информации также уйдёт в будущий цикл. Тем, кому суждено появиться после нас, мы оставим в наследство самое ценное, что имеем. Память о себе. Обо всех наших достижениях и ошибках. Вдруг они чему-то научатся и не повторят…

Вот и наступил миг, когда таёжную избушку покидаю я. За мной, последней из нашего отряда, закрывается дощатая дверь, и ледяной ветер с воем набрасывается на меня. Сквозь обжигающий холод мне предстоит идти до самого последнего пункта моей части общего задания. Но уже не на этой планете, что так и осталась безымянной для нас.

Пора домой.

Спасать человечество. Постоянно кому-то из людей приходится этим заниматься, хочешь, не хочешь. Когда выпадает жребий судьбы.

Во мне живёт как минимум один из тех, кому суждено.

Других я рекрутирую позже, всему своё время.

«Рановато я похоронила собственную память… это был всего лишь обморок от болевого шока… ещё секундочку поживу… если помню себя и продолжаю искать ответы на вопросы, значит, жива…

Успею увидеть моего ребёночка и услышать первый крик… ой, это дочка!.. какой звонкий голосочек…

Доченька моя, первая…

Только бы успел её подальше унести этот обвешанный оружием старик, вдруг явившийся из ниоткуда и принявший у меня роды… Надеюсь, что это не горячечный бред, и он существует не только в моём воображении…

Если бы у меня были силы говорить, я бы его спросила, не Бог ли он собственной персоной?.. наш, человеческий, тот самый, которого мы сами для себя изобрели, чтобы хоть как-то прикрыться от страшного знания истинной природы вещей…

Но Он ведь и так всё слышит и понимает. Забери, забери с собой моё последнее прижизненное воспоминание… Спаси и сохрани, Боже, ведь мы по образу и подобию твоему!.. Кому же, как не тебе, нас оборонить и защитить…

Вот я закрою глаза, и свет звёзд этой Вселенной для меня померкнет.

Но я уже знаю, что ухожу не в пустую черноту безвремения, а в мир иной.

Туда уходим все мы, разумные души, с военного поля на мирное.

Там не темно. Там тоже есть свет, хотя не такой.

Я не потеряюсь.

Наконец встречу моего любимого папочку, который покинул мир живых, когда на Локос вернулась война… ушёл раньше, чем смог остановить падающее на меня открытое небо…

И мою маму, которую я почти не запомнила, но верю, что она была…

И госпожу главнокомандующую, которая меня призвала на эту войну, и доложу ей, что задание выполнила.

И верного моего супруга, хочу попросить у него прощения, что не плакала о нём, пока был жив. И принца, чтобы поблагодарить его за то, что успела услышать звонкий голосок моей доченьки… И всех-всех боевых товарищей…

И встречу любимого…

…Ой, мамочка, я снова рожа-а-а-аю»

Быстрый, жёсткий и наглый удар в спину Организации удался. Хотя командование блокирующего флота и было предупреждено о двух нарушителях карантинной зоны, но никак не могло предположить, что две «блохи» решатся атаковать «слона», пусть даже и с тыла. Линкоры и крейсера, боевой строй которых был ориентирован на отражение атаки извне, даже не успели перестроиться и сделать хоть какое-то количество залпов в сторону атакующих. А те лёгкие корабли, что смогли развернуться, в основном канонёрки и эсминцы, получили по яркому жёлто-красному огненному шару прямого попадания торпеды.

Лана, подобно ласточке на ветру, порхала на своём штурмовике меж сгустков плазмы, сверкающих разноцветных лучей, пронзающих черноту космоса, внутри роя выпущенных ракет и безжалостно била, била, била по всем встречным кораблям, в их самые уязвимые места. Она не ставила себе целью уничтожать их полностью, ей достаточно было повредить звездолёты в достаточной степени, чтобы их огневая мощь упала, и эсминец Данилы смог без особых трудностей пройти по выжженному термоядерными боеголовками коридору. Конечно, было бы куда проще при данном раскладе сил посадить самого Данилу в кабину штурмовика и попытаться проскочить сквозь плотный строй на одном маленьком кораблике, но у двух атакующих на манёвр стыковки-расстыковки просто не осталось времени. Нужно было действовать решительно либо не действовать вообще.

Данила, в свою очередь, заботился о том, чтобы повреждённые и подоспевшие на помощь корабли не смогли преследовать их. Автономные боевые модули, выпущенные эсминцем, достойно справились с этой задачей. Жертвуя собой, они уничтожали маршевые двигатели подбитых Ланой кораблей, а с теми, что стягивались в зону прорыва, завязывали бой, замедляя их продвижение. Эсминец то и дело выплёвывал из кормовых орудийных гнёзд облако самодвижущихся зарядов, которые выстраивались в запрограммированном порядке, образуя непроходимое для малых кораблей минное поле.

И вот стремительный прорыв блокады вошёл в финальную фазу. Лана выпустила весь оставшийся запас термоядерных зарядов в кормовые части линкоров и крейсеров, что тяжёлым бронированным щитом накрыли всю планету. Сопла их маршевых двигателей испарились в огне, и грозные боевые корабли превратились в неподвижные болванки, утыканные орудиями. От мощных разрывов тяжёлые корабли медленно и неуправляемо вращались в пространстве. И хотя большая часть орудий продолжала плеваться смертельным огнём, но прицельной эту стрельбу уже назвать было трудно.

Штурмовик Ланы, а за ним и эсминец Данилы на максимальной скорости покинули сферу блокады планеты. Залпы кораблей Организации лишь пару раз сотрясли эсминец до того, как он вышел из зоны их интенсивного огня. Все истребители, посланные в погоню, безнадёжно увязали в широком шлейфе минного поля, а более тяжёлые корабли догнать эсминец-спринтер и быстрый штурмовик были уже не в состоянии. Единственную реальную угрозу для беглецов представляли выпущенные им вслед торпеды, и Данила отдал последнюю команду бортовым искурам всех ещё функционирующих боевых модулей – идти на перехват и уничтожить эти заряды любой ценой.

И вот, уже в тот момент, когда радостная Лана готова была выкрикнуть победный боевой клич, коммуникационные панели эсминца и штурмовика ожили. В проекции мерцало лицо сильно пожилого мужчины, знаки различия на его воротнике и фуражке показывали, что это не кто иной, как полный адмирал флота Организации.

– Райский, это Иор-Бо, твой учитель, – сообщил адмирал, видимо, чтобы не оставить никаких сомнений, кто он, – остановись сейчас же! Ты и твоя напарница даже не подозреваете, что вскоре свершится в том мире, куда вы стремитесь.

– Здравия желаю, учитель, – спокойно ответил ему молодой человек, – позвольте не согласиться с вами. Я в достаточной степени осведомлён о природе того процесса, что охватит блокированную ячейку, и осознанно иду на этот риск. В конце концов, вам не всё равно, двумя разумами больше или меньше она сотрёт?

– А вот тут ты как раз ошибаешься, мой резвый мальчик. – Адмирал прищурился и криво ухмыльнулся. – То, что вскоре уничтожит блокадную ячейку, нечто большее, чем ты можешь себе представить, и, как ни странно, оно тоже наделено разумом, но разумом враждебным по отношению ко всем остальным носителям разума. Оно уничтожало миры ещё задолго до появления всех ныне живущих и мыслящих и будет уничтожать после того, как исчезнет последний из нас. Эта сила исходит из самых истоков возникновения нашей Вселенной, и тягаться с нею бессмысленно. Не знаю, с какой целью ты стремишься туда, но скажу одно – это тебе не корабли испарять боеголовками, это не игры в тактику и стратегию, в которых тебе, конечно же, почти нет равных. Ты даже не сможешь увидеть то, что тебя уничтожит, чтобы хоть разок выстрелить в него. Оно не имеет материального воплощения. Ты попросту исчезнешь вместе со всеми обитателями тех миров.