БП. Между прошлым и будущим. Книга 2 - Александр Половец

Или — будут еще сыграны.

Мы сидим с Леночкой напротив друг друга. Поджав под себя ноги, она уютно откинулась спиной в мягкий угол, образованный подушками софы. Одна рука ее лежит на коленях, другая опустилась и легла на загривок примостившегося рядом пса.

В соседней комнате в который раз принимается названивать телефон: казалось, всюду вывел звук, на всех аппаратах, а там — забыл… Приходится останавливать магнитофон, а заодно, оказавшись рядом с кухней, кипятить воду для свежего кофе. Вернувшись, я застаю Леночку в той же позе: только пальцы… тонкие пальцы ее руки теперь легко придерживают прозрачную ножку бокала, на треть наполненного светлым калифорнийским шабли.

Не дожидаясь моего вопроса, она продолжает — почти с того места, на котором мы остановились. Она еще там, в своем московском детстве…

— Первая наша квартира, которую я помню — арбатская. Я ходила гулять на Гоголевский бульвар, к памятнику. Помнишь? У его подножья — два льва. Теперь — два львенка… А тогда я садилась меж их бронзовых лап и скатывалась оттуда, как с горки. Вообще в моем детстве было много фантастического. Ну, хотя бы то, что мой папа — кинорежиссер.

Помню, он участвовал вторым режиссером в съемках «Карнавальной ночи» — он и являлся ко мне со съемок человеком из Карнавальной ночи: весь в конфетти, с какими-то яркими шарами… А потом мы переехали в дом на улице Веснина, и когда в свой прошлый приезд в Москву я попала туда, мне так хотелось прокричать громко-прегромко, чтобы все жильцы этого дома слышали: «Дорогие, я жила здесь в своем детстве!..»

Сыграл ли отец роль в том, что я стала актрисой? Ну, было бы абсурдным утверждать — «нет». Конечно, сыграл! Хотя я сама только недавно по-настоящему поняла это, ощутив особенно остро в свой приезд в Москву какое-то поле, исходящее от него, какой-то энергетический импульс. Есть такие люди, и мой отец — один из них. Ну и, конечно, его окружение сыграло свою роль — бывавшие у нас постоянно дома актеры, художники. Очень тесная связь, какая-то безумная дружба установилась у нашей семьи с Сусловыми — с Мишей, кинооператором, и его женой Ирой, с Ильей — журналистом…

— А в кино, — продолжает она, едва я, нажав кнопку на глянцевито-черной плашке дистанционного управления, вывожу звук телевизора, — я действительно попала совершенно случайно. Я тогда училась в английской спецшколе у Речного вокзала… Начала вдруг писать стихи… Родителям это сочетание очень нравилось! До меня в семье никто стихов не писал. «Вот, — говорил отец, — будешь переводчиком, прекрасная профессия!» А вскоре он начал снимать «Вас вызывает Таймыр» по сценарию Галича, стал подбирать актеров, и кто-то случайно, вроде, посоветовал ему — сфотографируй Лену! Отец послушался, сделали фотопробы, понравилось. Перешли к кинопробам:

— Леночка, — говорили мне, — прочти нам стихотворение. Я смотрела в объектив кинокамеры и произносила стихи… потом еще что-то. Для меня это было как бы игрой, ну — полуигрой. И вот — утвердили! Делал картину Мосфильм, показали ее раз или два по телевидению и… убрали из проката, запрятали на самые дальние полки: Галич эмигрировал. Надо сказать, отцу удивительным образом «везло» — сколько снятых им лент было убрано из проката или даже смыто! До этого были «Урок литературы» или «День без вранья» по сценарию Токаревой, теперь вот — «Таймыр». Но все же фильм успели посмотреть многие, и в том числе те, кто в дальнейшем сыграл определенную роль в моей творческой карьере.

Потом… потом все пошло почти автоматически: вдруг раздавались звонки, кто-то произносил: Мы вас видели в «Таймыре», например, приходите на пробу. И я снималась.

Много снималась… И я хорошо помню каждую сыгранную роль, все они были для меня чрезвычайно важны.

Ну, во-первых, «Вас вызывает Таймыр». Хотя бы потому, что он — первый, потому что делал его мой отец. «Романс о влюбленных» с Андроном Кончаловским, ставший началом целого периода моей жизни — очень серьезного и значительного. Сегодня я даже затрудняюсь объективно оценить его, настолько он был насыщен совершенно особыми переживаниями — драматическими, лирическими. Больше того — этот фильм и связанный с ним период моей жизни стали настоящим испытанием моего характера в самых разных его аспектах.

Сыграл ли в этом Андрон свою роль? Трудно сказать однозначно. Он такая сильная, такая яркая личность! Я сейчас даже не оцениваю его роли в культуре вообще и в кино в частности. Очень трудно судить о человеке, с которым ты был прочно связан как с личностью. Конечно же, я была захвачена его обаянием, всем опытом его жизни. И вообще, все началось с того, что я влюбилась… и в меня влюбились и втянули в какую-то безумную историю любви ко всему — и, конечно, к фильму. Мы с Андроном разделили очень многое, и я была безумно счастлива на этой картине. Она сыграла колоссальную роль в моей жизни, и Андрон сформировал меня как актрису и как личность вообще в очень и очень многих аспектах.

Я сейчас вдруг вспомнила, как мы познакомились… Рассказать? Это были дни, когда я пробовалась на роль Тани в «Романсе о влюбленных». Помню, мы сели в машину, с нами был, кажется, Саша Адабашьян. «Жигуленок», по-моему, синего цвета, вел Андрон. Мы попали в метель, машину крутило и заносило, а Андрон играл с ней, раскручивая еще больше, и при этом цитировал куски из стихов Пастернака. Саша вторил ему, а меня, студентку «Щуки», похожую, как шутил тогда Андрон, на «Красную шапочку», мотало и прижимало на крутых поворотах к дверце машины…

«Мне Брамса сыграют, я вспомню…», читали ребята куски из пастернаковского цикла «Болезнь души». Я и сейчас открываю для себя Пастернака — ион ассоциируется у меня с периодом «Романса о влюбленных». Зритель может не понять этого ряда, но для Андрона поэзия Пастернака стала как бы поэтическим источником картины.

Мы помолчали.

— Леночка, — то, что ты рассказываешь, разрушает довольно распространенное мнение об актере как о пустом сосуде, принимающем в себя новую роль и потом бесследно освобождающемся от нее в ожидании новой. А тебе никогда не кажется, что ты и впрямь когда-то жила кем-то из своих героинь — ну вот, может быть, Клеопатрой, а в роли только повторила свой прошлый жизненный опыт?

Лена нисколько не удивилась.

— Мне кажется, чтобы задать такой вопрос, нужно на этот феномен иметь определенный взгляд. Он, действительно, происходит с актерами, и еще, наверное, с писателями. Как у Пушкина: «Моя Татьяна, — как-то заметил он, — что вы думаете она сделала? Она вышла замуж!» Художник — он как бы находится во власти определенной системы, существующей вне его. Он узнает ее и следует ей. А у актеров — у них происходит такое: они не просто перевоплощаются, но навлекают на свою судьбу, своих героев.