Грешница - Сьюзен Джонсон

— Время терпит, мой английский красавчик, а палач любит свою работу. Когда ты будешь готов повиноваться моей воле.., передай это моему управляющему.

И после недели борьбы Синджину пришлось уступить.

Как правило, сама женщина, которую он был обязан «обслужить», возбуждала его. Но в этот раз все было иначе. В эту ночь женщина опустилась перед ним на колени, и сначала он почувствовал прикосновение рук, а потом и губ у себя между ног. Синджин закрыл глаза, и тело его полностью подчинилось ее талантливым ласкам. — — Ты готов, мой господин, — произнес на арабском мягкий голос. Он услышал, как женщина поднялась с колен. Нежная рука повернула его лицом к ложу, и как только ноги его коснулись края дивана, обложенного подушками, он в свою очередь встал на колени и потянулся к женщине, ожидая встретить ответные жаркие объятия. Наложницы бея вследствие долговременного полового воздержания всегда приходили в невероятное возбуждение от Синджина. Бей нуждался в «отдохновении», которое давал ему только опиум. И опиум же сделал его импотентом. И когда Синджин стал «заместителем» паши, затянувшееся ожидание многочисленного гарема повлекло за собой бешеное нетерпение.

Но в этот раз объятий не последовало. Синджин протянул руку, нащупывая тело этой первой по счету на сегодняшнюю ночь женщины с тем, чтобы определить для себя ее позу. И когда его руки скользнули по ее плечам, Синджин понял, что она лежит в большом напряжении — мускулы были твердыми, неподатливыми, а руки раскинуты в стороны. Раздумывая об этом сопротивлении, тогда как обычно его встречали с нетерпеливой готовностью, Синджин провел" пальцами вдоль ее рук. И тут в изумлении обнаружил, что девушка была связана. Шелковые шнуры охватывали ее запястья. Непокорная наложница! Странно. Она, должно быть, очень молода и новичок в кареме. Но Синджин не осмелился сказать ей что-нибудь, чтобы немного успокоить ее. Плеть Имира и застенки преподали ему хороший урок молчания.

Челси едва дышала, чувствуя, как мужская рука скользила по ней. Нервы ее были взвинчены, отвращение овладело всеми эмоциями, а в ушах звенело равнодушное требование бея: «Сегодня ночью ты мне понадобишься. В восемь за тобой придут евнухи». Бей сказал ей эти слова, как только она вышла из ванной.

Он был в сопровождении чернокожих евнухов. Взгляд его темных глаз был оценивающим, но совершенно бесчувственным. Остаток дня ее готовили к ночи, одевая и украшая шелками и жемчугом. Потом Челси заставили проглотить какую-то жидкость, от которой, говорили, она обязательно забеременеет и «семя бея» не пропадет даром.

Челси попыталась сдержаться, но все же приглушенно всхлипнула. Она представила себе жирное расплывшееся тело бея, его холодный, сумрачный взгляд, и в ее душу вселился ужас. Как она сможет вынести его прикосновение? И как это другие женщины могли преспокойно улыбаться, возвращаясь от бея? Боже, какое это унижение — быть связанной, быть рабыней плотских капризов старика! Однако игнорировать порядки в гареме было слишком опасно, поэтому Челси подавила едва не вырвавшийся из груди крик и съежилась от страха под прохладным шелком покрывала.

Но когда Синджин нежно прикоснулся к ее лицу и кончиками пальцев как бы «осмотрел» его черты, Челси вскрикнула. Ее глаза были завязаны, как и у всех других женщин, чтобы поддержать иллюзию присутствия самого бея. Пальцы Синджина провели по ее бровям, нащупали виски, под их кожей бешено пульсировала кровь. А потом скользнули по нежной мягкой коже щек. Затем его пальцы дотронулись до ее полусраскрытых губ, из которых вырывалось частое от страха дыхание.

Нежное прикосновение озадачило Челси. Она была буквально поражена этим вопиющим несоответствием.

Бей не был нежным; выросший в обществе, где все достигалось физической силой или силой оружия, бей Хамонда, казалось, был просто неспособен на подобные ласки. И за недели пребывания в плену Челси видела, как с поразительным равнодушием Хамонда послал двух человек на смерть.

Синджин вновь ощутил знакомый аромат и, словно зверь, наклонил голову поближе и глубоко вздохнул.

Как все это может быть?

Нет.., конечно, нет, этого нет. Его жена в Неаполе, за сотни миль отсюда. В последнее время он слишком часто думал о ней, и разум сыграл" с ним этакую «шутку». Делая над собой усилие и отбрасывая в сторону мысли о невозможном, Синджин цинично напомнил сам себе, что он находится в этой комнате в качестве «заместителя» бея, и, если он не исполнит требуемого, плеть Имира «пришпорит» чувство ответственности.

Он должен был исполнять то, что должен.

Бей наблюдал за ним со своего обычного удобного места, скрытого резным золоченым экраном. И Синджин знал об этом, так как на их ежедневных встречах бей давал комментарии различным деталям увиденного. Поэтому Синджин поприветствовал бея — небольшая и единственная дерзость, которую он мог себе позволить, так как турки были всегда готовы усмирить «наглеца».

А потом он отступил на шаг от постели и принялся развязывать узлы на руках девушки.

«Прирученного» Синджина очень хорошо обслуживали, словно дорогого племенного жеребца в табуне.

С особым вниманием относились к его питанию. Пища была богата яйцами, зеленым горошком, свежими побегами аспарагуса и верблюжьим молоком с медом.

Синджину позволяли отдыхать столько, сколько он захочет, и у него была своя свита. Кожа на спине, руках и ногах зажила после ожогов и плети, лишь оставшиеся шрамы напоминали о его недавнем упорстве. И теперь Синджин стоял, выпрямившись в свете ламп, высокий, сильный, красивый, длинные черные волосы ниспадали на плечи… Идеальный по формам и выносливости «экземпляр» для того, чтобы обрюхатить женщин в гареме. Каждую ночь его ждали три женщины, и он ни разу не «ломался».

Нащупав концы веревок, Синджин обнаружил, что они были закреплены за вделанные в стену кольца позади кровати. Он быстро развязал женщине руки.

Двигаясь к противоположному краю ложа, Синджин понял, что ноги ее тоже были привязаны, как он и подозревал.

Легкое движение, услышанное Синджином после того, как он освободил ее от пут, свидетельствовало. о том, что женщина поменяла позу. Секунду спустя Синджин опустился на небольшой диванчик и обнаружил, что она сидит, прижавшись к стене.

«Эта леди — новичок, и ее следует подготовить», — предупреждали Синджина, но он и представить себе не мог, насколько «новенькой» она была и насколько упорной. Бею Хамонде, должно быть, очень хочется увидеть ее в постели; он не выделил абсолютно никакого времени своим подручным в гареме для обучения этой девушки ее роли.

Но Синджин был обязан «развлечь» ее, если только это слово применимо к запуганной до ужаса женщине.