Пробужденный (ЛП) - Коллин Хоук

свет попадает в Ахмоса. Мерцающие звезды утратили часть своего света, направив его

лучом в Астена.

Пирамида Астена и Ахмоса сияли в ночи белым и серебряным светом, но пирамида

Амона оставалась темной. Силы кружились в ночном небе, зажигаясь, как северное

сияние. Струйки серебряного и белого света направились к нам, руки Амона перестали

трястись, а его свет стал ярче.

Братья читали заклинание, туман из звездного света направился прямо ко мне. К

моему удивлению, он окружил меня, и я вскрикнула, когда искорки света появились на

моей коже, впитываясь в нее. Я почувствовала давление. Я знала, что так Астен

подключал мою энергию к Амону. Я начала сопротивляться, но затем увидела золотой

свет, окруживший Амона, и вспомнила, что должна добровольно отдать себя и свою

энергию ему.

Закрыв глаза, я представила, что предлагаю Амону все – сердце, мысли, душу и тело.

Давление усиливалось, я выдыхала сквозь зубы, сдерживая крик боли. Я упала, словно во

мне что-то сломалось, и все вокруг плыло – не было боли, я была сонной и довольной, как

никогда.

Лежа на спине, я смотрела на космос. Энергия пульсировала по моему телу волнами, начиная с головы и двигаясь к ногам снова и снова. Гудение наполнило мое сознание, когда я увидела, что от меня исходит золотой свет.

Солнечный туман поднимался от меня и уплывал прочь, к коже Амона. Это укрепило

его, тело светилось ярче. Я поймала себя на мысли, что если умру, то такая смерть будет

лучшей. Я не могла ощутить, как камни упираются в мою спину, как меня покидает

жизнь. Я чувствовала только, как огромна Вселенная, и как мала, по сравнению с ней, я.

Надо мной скопление света разделилось на три точки. Глазами я проследила за ними

– одна белая, другая серебряная, третья золотая. Они сформировали созвездие. Это было

прекрасно. Но потом что-то открылось в небе над ним, черная трещина, через которую

шло ужасающее зло. Это было похоже на переливающуюся бурю, но я знала, что это

нечто большее.

Небо волновалось и бурлило, страх заполнял меня, и я заскулила, не в силах

сдержать звук. Зловещее, злорадное, угрожающее лицо появлялось там, и я понимала, что

это лишь вопрос времени, когда он съест всех нас.

Тяжелый град полетел вниз, ударяя мое слабое тело, но я едва могла его чувствовать.

Когда градины подлетели к золотой ауре Амона, они рассыпались, но я была вне этой

защиты. Ледяной шар ударил меня в висок, и я почувствовала, как течет кровь. Она была

холодной. Нет. Я была холодной. Дрожа, я попыталась сдвинуться, желая скрыться от

того, кто смотрел на меня, но я не могла пошевелиться.

Отчаявшись сбежать, не в силах сделать это, я почувствовала слезы на глазах.

Умиротворение прошлых минут исчезло. Я знала, что мы опоздали. Сетх был здесь, он

пришел за нами. Я не просто умру, меня отменят, сотрут. Моя семья и не вспомнит, что я

была. И еще хуже, Амон забудет меня. И как-то эта мысль оказалась для меня страшнее

двух других.

А потом из трех точек полетели лучи, словно падающие звезды, кружась, когда они

достигли друг друга. Затем они направились вниз, приближаясь к пирамидам. Лучи

ударили в основание пирамид, появляясь по другую сторону. Они оставляли следы из

треугольников, что соединяли все.

«Это Треугольник Невозможности», - подумала я, глядя на это с трепетом.

Центр его наполнился водоворотом белого, золотого и серебряного света, что

становился ярче и ярче, пока не соединился в мощный столб, что нацелился прямо в

раскол в небе. Поток света ударил по туче и поглотил ее, с последней вспышкой энергии

исчезла и трещина, затянувшись под действием бриллиантовой бури из белого,

серебряного и золотого света.

Медленно свет таял, а стороны Треугольника Невозможности рассеивались. Белый

шар света направился к Астену, серебро подплыло лениво с луны, опускаясь на плечи

Ахмоса, а золотой шар приблизился к Амону, и он поймал его рукой. Свет впитался в его

тело, и он отшатнулся на шаг.

- Сделано, - сказал он. – Идемте, Хассан. Я возьму вас с собой.

Я не могла двигаться. Не могла говорить.

- Хассан? Что с вами? Где вы? – Амон приблизился на шаг, потом второй, пока его

нога не уткнулась в мое плечо. – Хассан? – опустившись рядом со мной, Амон поднял

мою руку, и я попыталась заговорить. Он убрал мою шляпу и легонько ударил меня по

лицу, внезапно замерев, как только он коснулся пальцами моих волос. Он пробежал

пальцами по моему лицу и шее. – Лили? – вскрикнул он. – Нет, - он скинул с меня

тяжелый жилет и прижал меня к себе, уткнувшись лицом в мою шею. – Нет! – кричал он.

Я понимала, что он думает, что я умерла. Я же так не думала. Но он никак не мог

узнать об этом. Даже я не знала, дышу ли я. Может, я и умерла, и все эти ощущения

получала уже вне тела. Амон прижимал губы к моим щекам и лбу, его руки дрожали, а

дыхание было неровным. Если бы у него были глаза, он бы плакал.

«Как же печально не иметь возможности плакать», - подумала я.

Прижав меня крепче к себе, Амон бормотал заклинание, его голос прерывался.

Вершина пирамиды стала жидкой, и мы провалились во тьму, что сомкнулась над нашими

головами.

Глава двадцать четвертая:

Сердце-скарабей

Мы проходили через слои камней, словно это была вода, остановившись глубоко

внутри пирамиды. Огромные камни, похожие на камни из туннелей Озахара, стояли по

углам, обеспечивая свет. Ноги Амона коснулись песчаного пола, и он пошатнулся, но

крепко держал меня в руках, сжимая так нежно, как только мог. Моя голова свисала с его

руки, пока он вытянул ее, чтобы ощутить, где находится. Уткнувшись в приподнятый

каменный стол, подозрительно похожий на алтарь, он осторожно опустил меня на него.

Амон убрал волосы с моего лба и скрестил мои руки на груди, словно я была

Клеопатрой на смертном одре. Я хотела закричать, завопить, что я жива, но в ловушке в

собственном теле. Он опустился на колени рядом со мной, мучительно скорчившись и

уткнувшись лбом в мой живот, и я еще сильнее захотела успокоить его.

- Мне так сильно жаль, Лили, - сказал он. – Я не хотел для тебя такого. Как глупо

было думать, что эту силу я призвал сам. Я должен был понять, что братья обманывают

меня. Они не поняли, почему я хотел отправить тебя домой, почему рисковал воцарением