Происхождение - Ирвинг Стоун

Работа продвигалась. 3 марта 1857 года Чарлз закончил пятую главу "Борьба за существование", а всего месяц спустя была завершена шестая, и главная, глава – "Естественный отбор". Изо дня в день он перекрывал установленную норму, и это угнетало его. Он сказал Эмме:

– Вставая поутру, я понятия не имею, сколько страниц напишу до вечера.

– Почему не воспользоваться твоим "методом Песчаной тропы"? предложила Эмма. – Перед началом работы реши, сколько хочешь написать страниц, выложи на тропе столько же камешков и выбивай их по одному, когда выходишь проветриться. Кончились камешки, – значит, и работе на сегодня конец.

– Эмма, ты гений. Если бы выразить мысль было так же просто, как пройтись по тропинке…

Но предложение Эммы пошло на пользу. Каждый раз, когда ему казалось, что то или иное положение доказано, приведен весь необходимый вспомогательный материал, Чарлз из приготовленной кучки отбрасывал один маленький камешек.

Чарлз и Эмма не помнили, когда впервые заметили – с последним ребенком что-то неладно. Это была не болезнь, не боли, потому что малыш почти не плакал. Он хорошо ел и физически развивался, как все нормальные дети. Но все время был какой-то вялый. Обычно дети водят перед глазами пальцами и разглядывают их – он этого не делал.

И когда Эмма или Чарлз брали сына на руки поиграть, глазенки его не вспыхивали.

– Его лицо ничего не выражает, – сказал Чарлз Эмме, стоявшей по другую сторону кроватки. – Я всегда следил за игрой чувств на лицах других наших малышей. Какое разнообразие! Жаль, что мисс Торли ушла от нас. Новая гувернантка, мисс Паф, мне не по душе.

– Но ведь с ребенком сидит кормилица, а не мисс Паф. – Эмма поджала губы.

– Конечно, дети развиваются по-разному. Может быть, его ограничивает кроватка. В теплый день нужно выпускать его на коврик – пусть двигается как хочет.

– Я попробую музыкальные игрушки и яркие картинки – может, они пробудят у него интерес? – предложила Эмма. – Возможно- ли, чтобы четырехмесячному было скучно?

– У других детей ничего такого не было.

Тревогу вызывала и Генриетта. Ей нравилось болеть. Временами она бывала ко всему равнодушной, ела без аппетита. У Чарлза и Эммы еще не зарубцевалась травма после смерти Энни, поэтому они окружали Этти заботой и постоянным вниманием. Когда ей как-то сказали, что она будет завтракать в постели, это предложение пришлось ей по нраву. Она сказала родителям:

– Даже когда выйду замуж, всегда буду завтракать в постели.

В последнюю неделю апреля Чарлз поехал в водолечебницу около Мур-Парка, в графстве Суррей, недалеко от Олдершота. Владельцами там были доктор Лейн, его жена и мать, с которыми Чарлз был дружен. Приняли его хорошо. Процедурами ему не докучали: по разу в день душ и сидячая ванна. Единственным недостатком доктора Лейна, по мнению Чарлза, была молодость. Он был очень начитан, и его общество Чарлз предпочитал обществу доктора Галли, потому что Лейн не слишком верил во всякие эксцентрические теории и не пытался объяснить то, что не может объяснить ни один доктор.

Окрестности были прекрасным местом для прогулок. К концу первой недели Чарлз с удивлением обнаружил, сколь благотворно повлияли на него эти дни. Он лишний раз убедился, что для хроников водолечение – лучшее средство. Никаких книг у него с собой не было, и работа над видами не продвинулась ни на йоту; Чарлз чувствовал себя так хорошо, что 1 мая, в начале его второй недели в Мур-Парке, он решил ответить на письмо Алфреда Уоллеса, посланное с Целебеса через Борнео и пролив Массакар 10 октября прошлого года, то есть бывшее в пути пять с половиной месяцев. Чарлз получил его как раз перед отъездом из Даун-Хауса в Мур-Парк. Он написал Уоллесу:

"Дорогой сэр!

…Очевидно, что наши мысли во многом схожи, и в определенной степени мы пришли к одинаковым выводам. Что касается вашей статьи, опубликованной в "Анналах естественной истории", я согласен почти с каждым ее словом. Надеюсь, вы согласитесь со мной, что это встречается довольно редко – почти полное согласие с чьей-либо теоретической работой. Как ни прискорбно, но обычно на основе одних и тех же фактов разные люди приходят к разным выводам. Этим летом исполнится 20 (!) лет с того дня, как я начал вести свою первую записную книжку о том, как и каким образом виды и разновидности отличаются друг от друга. Сейчас я готовлю свою работу для печати, но тема столь всеобъемлюща, что, хотя я уже написал много глав, работы хватит еще года на два. Мне неизвестно, сколько времени вы хотите пробыть на Малайском архипелаге. Очень хотелось бы познакомиться с вашими "Путешествиями" до того, как моя работа попадет к издателям – ведь вы наверняка собрали урожай фактов…"

Во вторую неделю он много и энергично ходил по окрестностям, наблюдал за тем, как животные влияют на растительность. Восемь или десять лет назад часть земли, на которой росли старые шотландские ели, была огорожена. На этом участке подрастали молодые елочки, и, казалось, они были посажены человеком – уж слишком много их было, и все одного возраста. А на неогороженной территории Чарлз на целые мили не нашел ни одного молодого деревца. Но когда во время дальней прогулки он пристально вгляделся в вереск, он обнаружил десятки тысяч молодых шотландских елочек, по тридцать на квадратном ярде, – но верхушки их были общипаны скотом, иногда здесь пасшимся. В письме к Гукеру Чарлз заметил: "Какая удивительная проблема, какая сила обстоятельств, определяющая тип и размер каждого растения на квадратном ярде дерна! Но мы почему-то любим удивляться, когда какое-то животное или растение полностью исчезает".

К концу второй недели Чарлз заметно посвежел, окреп. Пришло время прощаться с доктором Лейном и его семьей.

Экипаж приехал за ним еще с вечера. Но за целый день дороги в Даун-Хаус Чарлз простудился. И когда на следующее утро вошел в свой кабинет, чувствовал себя не лучше, чем перед отъездом в Мур-Парк. Он признался Эмме:

– Похоже, наш кузен доктор Генри Холланд прав. Поразительно – отдыхая на прекрасном курорте в обществе очаровательных хозяев я чувствовал себя замечательно. Но стоит сесть за работу, здоровье снова ни к черту.

– Что же делать?

– Ворчать. Не знаю, сможет ли работать моя голова, но скорее я стану жалким и презренным инвалидом – собственно, я уже им стал, – чем соглашусь вести жизнь праздного сквайра.

Круг его интересов был безграничен. Он хотел знать, есть ли порода свиней, которую можно успешно скрещивать с китайской или неаполитанской свиньей. Стал анализировать окраску и признаки древних предков лошади, осла и зебры. Из шестнадцати сортов высеянных им семян проросло пятнадцать; на небольшом клочке земли два на три фута он ежедневно в течение трех месяцев отмечал каждый вылезший сорняк. Триста пятьдесят семь из них погибло, главным образом по вине слизней.