Происхождение - Ирвинг Стоун

– Оуэна я считаю великим человеком, – сказал тогда Гексли Чарлзу, как он курит сигару, с какой страстью поет!

Вместе с Чарлзом и другими Оуэн голосовал за принятие Гексли в члены Королевского общества. Но Чарлз все равно решил предостеречь Гексли, как его самого в свое время предостерег Лайель:

– Будьте осторожны с Оуэном. Он на вас еще набросится. Он набрасывается на всех. Это у него в крови.

Вскоре Гексли убедился в двуличности Ричарда Оуэна, которого большинство современников боялись и ненавидели – за его недобрые шутки, за высмеивание подчиненных. Оуэн был человеком незаурядным и не скрывал, что это ему известно. Он относился к Гексли пристойно лишь до тех пор, пока не понял, что тот способен поколебать его безоговорочный авторитет в зоологии. Первый раз Оуэн показал себя, когда не позволил напечатать в "Трудах Королевского общества" статью Гексли "О морфологии головоногих моллюсков". Гексли сказал по этому поводу:

– Оуэн считает естественный мир своей вотчиной и никому не позволяет туда вторгаться.

Чарлз был свидетелем растущего антагонизма между двумя учеными, в конце концов приведшего к ссоре. В начале года Оуэн, пользуясь своим положением в Государственной горной школе, присвоил себе титул профессора палеонтологии и серьезно пошатнул позиции Гексли в этой школе. Гексли порвал всякие отношения с Оуэном.

– Оуэн делает все, чтобы зажать меня, да и не только меня! Пусть поостережется. В моих предметах я разбираюсь лучше, чем он, и готов сражаться с полудюжиной драконов. Да, у него едкое перо, но могу сказать о себе не без лести, что не уступлю ему и в этой сфере.

Чарлз предвидел, что эти два антагониста: представитель старой гвардии, пытающийся всеми средствами сохранить статус-кво, и ученый помоложе, без оглядки рвущийся к лидерству, в один прекрасный день схватятся не на жизнь, а на смерть, и битва эта всколыхнет весь научный мир и оставит неизгладимый след в истории. Но Чарлз не знал, не мог даже представить себе, что эпицентром и даже побудительной силой этой битвы станет он сам.

Чарлз не раз приглашал в Даун-Хаус контр-адмирала Роберта Фицроя с женой. Первая жена Фицроя, Мэри О'Брайен, умерла, оставив ему четверых детей. И он женился на дочери своей кузины. Сейчас чета Фицроев приняла приглашение, и Чарлз предвкушал удовольствие от воспоминаний о годах, проведенных вместе на борту "Бигля". Но Фицрой сразу же дал понять, что приехал с другой целью. Мужчины удалились в кабинет, Чарлз предложил заметно постаревшему Фицрою кресло. Волосы адмирала побелели, взгляд стал жестким. Тем не менее он и сейчас оставался представительным мужчиной.

– Дарвин, помните ли вы, как мы плыли в вельботах по реке Санта-Крус в апреле 1834 года? Когда мы двигались вдоль равнин, покрытых огромными валунами, футов на сто погруженных в породу, я сказал: "Едва ли на эту работу ушло всего сорок дней потопа".

– Помню. Вы упомянули об этом в последней главе вашей книги.

– Да, но лишь потому, что я очень плохо знал Библию, не разбирался в священном писании. Я кое-что прослышал о ваших теориях. Вы, что же, отрицаете достоверность книги Бытие?

– Ее опровергает природа. Я лишь записываю то, что вижу. Природа никогда не лжет.

– Значит, лжет Библия? Стыдитесь!

– Во всем мире накапливаются сведения о том, что нашей планете много миллионов лет. Что вся жизнь на ней возникала, изменялась, приспосабливалась к обстоятельствам, связанным с перенаселенностью, запасами съестного, наличием хищников, климатом. Многим видам не удалось приспособиться, и со временем они исчезли. Вы видели органические остатки костей на Пунта-Альте. Некоторые виды за миллионы лет подверглись радикальным изменениям, их невозможно узнать, а изменения эти были продиктованы потребностью их внутренних органов, не говоря уже о внешнем облике. И жизнь на земле в ее нынешнем виде – это не что иное, как выжившие и наиболее успешно приспособившиеся виды. Фицрой вспыхнул.

– И каков же ваш вывод? Что первый человек явился на свет ребенком или дикарем? По моему разумению, такое абсолютно невозможно. Такой человек погиб бы через несколько часов. Я согласен лишь с одним толкованием: человек был сотворен с совершенными телом и разумом, а как вести себя дальше, ему было подсказано свыше.

Фицрой стал объяснять, что первые кочевники, покинувшие цивилизованную Малую Азию, вскоре лишились письменных принадлежностей, одежды, детям они прививали лишь простые бытовые навыки и так, постепенно, удаляясь от совершенства, они превратились в дикарей.

Лицо его посуровело.

– Есть ли у нас хоть тень основания для того, чтобы считать, будто дикие животные или растения улучшились с момента их появления? Разве может разумный человек поверить, что первая особь любого рода, вида или типа была самой низшей? Но почему же тогда эти никуда не годные философы считают, что дикие расы возникли отдельно, в разных местах и в разное время?..

Он не мог более сдерживаться.

– Мозаичность мироздания непосредственно связана с потопом. Моисей обладал сверхъестественными познаниями. Это он заявил, что свет возник до того, как нам были ниспосланы солнце и луна. Разве в первой части книги Бытие не говорится, что "отделил бог свет от тьмы. И назвал бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один"? И уже потом бог создал два больших светила, чтобы большее из них правило днем, а меньшее ночью…

Чарлз вовсе не желал ссориться с гостем, к тому же его бывшим капитаном и старым другом. Он примирительно заговорил:

– Друг мой, я вовсе не желаю хулить прекрасную поэзию Ветхого Завета. Я ценю его, как любой другой человек…

Но все было впустую. Фицрой бушевал еще целый час, вдохновенно цитировал Библию, указывал главу и стих, всеми силами стараясь доказать, что книга Бытие верна до последней строчки. Деяния бога совершенны. Чарлз все глубже вжимался в кресло, стараясь укрыться в нем, как в пещере во время шторма. Первая жена Фицроя была женщиной крайне религиозной. Может, он отдавал дань ее памяти, сражаясь за ее убеждения?

Внезапно Фицрой закончил проповедь. Чарлз вскочил на ноги:

– Прошу вас, сэр, прогуляемся. В этой части Кента самый нежный в Англии дерн. А когда вернемся, посидим у огня в гостиной за чаем с лепешками. Я бы хотел поближе познакомиться с вашей Марией.

Благодаря приветливости Дарвина положение удалось спасти. Во время чая и за ужином он следил, чтобы беседа не затухала. Почуяв неладное, Эмма тоже поддержала спасительную крышу разговора над их головами. Наутро чета Фицроев возвращалась в Лондон, и Чарлз в своем экипаже отправил их на новую, расположенную ближе станцию в Бекенеме. Прощаясь, Фицрой торопливо и без улыбки пожал протянутую руку Чарлза. Когда они уехали, Чарлз сказал себе: "У меня есть нехорошее предчувствие, что с моим прекрасным идеалом, Робертом Фицроем, я больше не увижусь".