Колдун из Салема - Вольфганг Хольбайн

Затем из туловища одного из пауков появилась блестящая нить паутины. Как по команде, другие пауки тоже начали ткать паутину. Теперь их было уже несметное количество…

Где-то далеко-далеко, на самой границе видимости, маячило огромное количество темных точек. Они, казалось, зависли над зеленым, освещенным тусклым светом лесом, и лишь иногда совершали странные резкие движения. В обычной обстановке я подумал бы, что это — птицы, но сейчас я больше ни в чем не был уверен. После того, как мы покинули дом, все вокруг стало не таким, как обычно. И, по правде говоря, мне не очень-то хотелось выяснять, что это там за «птицы».

Я резко оторвал взгляд от роя этих черных точек и снова повернулся к Говарду. Он сделал шаг вперед и опять остановился. Его дыхание было быстрым и явно затрудненным. Он сильно побледнел — не просто побледнел, а стал буквально белым. Его глаза были неестественно широко раскрыты, а губы непрерывно шевелились, хотя он при этом не произносил ни звука. На лбу у него выступил пот.

— Что это все означает? — беспомощно спросил я. — Этот лес и…

— Не знаю, — пробормотал Говард. — Я… — он запнулся, его руки задрожали. Казалось, еще немного — и он потеряет самообладание. — Этот лес — это…

Он больше ничего не сказал, а лишь напряженно смотрел то на меня, то на лес.

Теперь, когда мы подошли поближе к лесу, я различил более мелкие детали: покрытая гравием дорожка вилась дальше по склону, проходила через ворота и затем, как отрезанная, обрывалась перед колышущейся зелено-желто-коричневой массой. В кронах деревьев, больше похожих на папоротники, шевелились маленькие темные точки, а чуть дальше поблескивало нечто, похожее на огромную паутину. Нам в ноздри ударил странный, умопомрачительный запах. Присмотревшись, можно было заметить легкое мерцание и какое-то движение над шляпками гигантских грибов. «Споры», — подумал я, содрогнувшись. К ним ни в коем случае не следовало приближаться.

Впереди что-то зашуршало. На миг мне показалось, что я заметил среди стволов что-то большое и темное, хотя я не был в этом уверен. Оно быстро куда-то исчезло.

— Пойдемте… дальше, — пробормотал, запинаясь, Говард. Он бросил взгляд назад, на дом, казавшийся теперь черной бесформенной тенью. Мне почудилось, что очертания дома колеблются…

Говард пошел дальше по дорожке, преодолевая, так же как я и Рольф, сопротивление чего-то невидимого. Он медленно приблизился к воротам.

— Нет!

Говард резко остановился. Секунду-другую он неуверенно разглядывал подернутые ржавчиной железные прутья высоких кованых ворот, а затем повернулся ко мне.

— Что ты сказал? — удивленно спросил он.

— Нет, — повторил я.

Мой голос был тихим и даже мне самому казался каким-то чужим.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Говард. Его голос звучал удивленно и немного растерянно.

— Не проходи… в ворота, — пробормотал я, сам удивляясь тому, что говорил.

Что со мной случилось? Ведь это были не мои слова! Да, именно я произнес их, совершенно не зная при этом, почему я это сделал. Казалось, что посредством меня говорил кто-то другой.

Говард отвернулся от меня, но в ворота все-таки не пошел. Его взгляд скользнул по остаткам развалившейся стены, некогда окружавшей парк, по обоим наполовину искрошившимся и сильно покосившимся столбам, стоявшим слева и справа от ворот, и по покрытым ржавчиной решеткам.

— Это… опасно, — сказал я, запинаясь. — За этими воротами нас поджидает… смерть.

В какой-нибудь другой ситуации мои слова показались бы смешными. Но сейчас я увидел, что Говард вздрогнул, словно его ударили. Он снова оглянулся и посмотрел на меня. Мне показалось, что в его глазах появился странный блеск.

Я застонал. Говард, лес и ворота начали расплываться перед моими глазами. У меня закружилась голова, и земля под моими ногами, казалось, зашаталась.

— Не… ворота, — услышал я свой собственный голос. — Не иди… через…

Говард не послушался. Медленно, но решительно он пошел вперед, остановился лишь за полшага до ворот и медленно поднял руку, чтобы толкнуть проржавевшую решетку ворот.

Пронзительно вскрикнув, я бросился вслед за ним, схватил его за плечи и изо всех сил дернул назад — так, что он отлетел прямо в подставленные руки Рольфа. Однако я сам потерял равновесие, зашатался и, все еще пытаясь удержаться на ногах, медленно стал падать на ворота.

Лишь только я коснулся железных прутьев, по моим жилам словно пробежал огонь. Ржавое железо казалось раскаленным. Разорвавшись где-то внутри меня, мое тело пронзила молния, вызвав невыносимую боль и заставив меня вскрикнуть. Я зашатался, упал на колени и тут же почувствовал неприятный запах горелого мяса и истлевшей одежды. Боль во мне стала невыносимой, причем это была не просто телесная боль, а что-то еще неописуемое и невыразимое, так же безжалостно обжегшее мою душу, как жар — мое тело. Я закричал, упал на землю и забился в агонии на глазах у подскочивших ко мне Рольфа и Говарда.

А затем возникла галлюцинация.

Она была совсем не такой, как в первый раз: не было никаких мгновенных трансформаций, наоборот, все происходило довольно медленно. Я почувствовал, что моя душа словно сплавляется в единое целое с другой душой. Картина перед моими глазами была все та же: я видел парк, лес, обеспокоенные лица Рольфа и Говарда, но я был уже больше не я, во всяком случае, не только я. Словно сквозь пелену гасящего все звуки тумана я слышал, как мой собственный голос выкрикивал чьи-то чужие слова, затем произнес чье-то имя, затем — бессмысленные, странные звуки из какого-то языка, не похожего на человеческий. Перед моим внутренним взором замелькали какие-то видения — причудливые, умопомрачительные видения из иного, абсолютно чуждого мне мира. От этого можно было сойти с ума.

Рольф попытался прижать мои руки и ноги к земле, но я оттолкнул его и некоторое время перекатывался по земле с боку на бок, затем, пошатываясь, встал на ноги. Нечеловеческий, пронзительный крик как-то сам по себе вырвался из моего горла. Я почувствовал, что во мне что-то пробуждается, что-то неумолимое и могущественное, и я понял: это было во мне всегда, но я раньше просто не знал об этом.

— Роберт! — вскрикнул Говард. — Что с тобой?

Земля задрожала. Из леса донесся глубокий, похожий на стон звук, как будто сами деревья испытывали боль. Свет вокруг нас стал переливаться.

— Что это? — ахнул Говард.

Его взгляд был направлен мимо меня на лес, на его лице появилось выражение неизмеримого ужаса.

Я медленно обернулся. Даже это небольшое движение потребовало от меня максимального напряжения сил. Я уже не распоряжался собой, и тело подчинялось моей воле лишь настолько, насколько это позволяло ужасное нечто, находившееся внутри меня…