Божественная комедия. Чистилище - Данте Алигьери

1414

Беатриче глядит теперь на Грифона, и потому взор ее должен быть обращен к Данте, ставшему перед грудью Грифона.

1415

«К смарагдам», изумрудам, камню зеленого цвета. Странно, что Данте сравнивает глаза Беатриче с изумрудами. Но, во-первых, этим он желает выразить приятность этого цвета, о котором Плиний (Hist. nat. lib. XXXVII, сар. 5) сказал: «nullius coloris adspectus jucundior est»; во-вторых, смарагды имеют смысл мистический, – по католическому толкованию Откровения (IV, 3), это есть цвет божественной благости, почему он и блещет в глазах Беатриче. Кроме того, по II кн. Моисея, XXXIX, 10, смарагд камень племени Левия, камень церкви. Скартаццини. Копиш.

1416

«Божественное и человеческое естество неразрывно соединено Христе в одном лице (subsistentia, ὑπόστασις). Поэтому о человеке-Христе можно в некоторой степени сказать все то, что можно сказать и о Боге-Христе, и наоборот, ибо этот человек – в то же время и божественное лицо, и наоборот. Но в этом одном лице некоторое только свойство Божественного естества, некоторое же – только человеческого естества (ѳома Акв. Sum. Theol., p. III, qu. XVI, art. 4). Потому-то и Грифон сам по себе лишь один, и только в очах Беатриче он является то как один орел, то как один лев; ибо богословское учение должно рассматривать единого Христа то как Бога, то как человека, чтобы не смешат его естества. Здесь весьма кстати привести одно место из окружного послания папы Льва Великого, цитированного у Фомы Аквинского (Ibid. art. 5): «Non interest, ex qua Christus substantia nominatur, cum inseparabilrter manente unitate personae idem sit et totus hominis filius propter carnem et totus filius Dei propter unam cum patre Deitatem». Филалет. – «Одна из глубочайших, если не самая глубокая, тайна веры, в которые углубляется теология, – соединение двух естеств, божественного и человеческого, в едином лице Христа (Сличи Рая II, 41; XXXIII, 137). Чтобы оградить себя от множества заблуждений, возникших на почве этого учения (Ада XI, 8; Рая VI, 14), теология обязана, твердо держась единства двух естеств, направлять свое созерцание то на одно, то на другое естество». К. Витте.

1417

«Полн радости и дива». Душа Данте исполнена удивления при виде изменения образа Грифона в глазах Беатриче; но в то же время душа его радуется, чувствуя себя освобожденною от бремени грехов и видя себя наконец в присутствии той, которую он столько любил.

1418

«У Сираха (XXIV, 23) мудрость говорит: «Ядущие меня еще будут алкать, и пьющие меня еще будут жаждать». Хотя при созерцании Бога человек находит себе полное удовлетворение; однако же познание спекулятивной мудрости не есть еще высочайшее блаженство, но всегда рождает в нас стремление к высшему, хотя в то же время в известной степени и удовлетворяет нас. Даже в самом небе будет иметь место удовлетворение, но не пресыщение». Филалет.

1419

Т. е. три жены от правого колеса колесницы (XXIX, 121) – три богословские добродетели высшего порядка (del più alto tribo, от латинского tribus).

1420

«Другу твоему», в подлиннике: al tuo fedele. Беатриче сама назвала Данте своим другом, когда он еще блуждал в темном лесу (Ада II, 61).

1421

«Путь не краткий» (в подлиннике: passi tanti), т. е. по всему аду и горе Чистилища.

1422

«Второй твой блеск», т. е. твою улыбку, о которой так часто говорит Данте в третьей части своей поэмы. – В своем Convivio (tr. III, cap. 8) Данте отличает два места, где проявляется красота: глаза и уста. До сих пор он говорил лишь об очах Беатриче, теперь он говорит об устах. Первые четыре жены показали ему лишь очи Беатриче, эти три, высшего порядка, молят Беатриче открыть ему и ее уста, чтобы он мог видеть вторую ее красоту, которую она еще скрывает. Итак, вторая красота означает здесь блеск ее улыбки.

1423

Книга Премудрости Соломона говорит о божественной мудрости (III, 26): «Она есть отблеск вечного света и чистое зеркало действия Божия и образ благости его». В послании к Евреям (I, 3) воплощенное слово названо «сиянием славы Бога». Впрочем, Данте имеет здесь в виду не только символическую Беатриче, но и существо реальное. Он не описывает этой торжественной минуты, но выражает восторг своим восклицанием, сознаваясь, что никакое человеческое искусство не в состоянии изобразить красоты Беатриче по снятии ею покрывала. «Даже святая, высочайшая поэзия, налагающая на бледное лицо поэта печать глубокой внутренней работы (прекрасное свидетельство со стороны поэта об его строгом отношении к поэтическому искусству, повторенное в XXV, 1 и след. Рая) – даже и она не в состоянии изобразить такого момента. Но тем не менее эти самые стихи, в которых Данте высказывает всю несостоятельность свою, равно как и первые стихи следующей песни, где он так торжественно воспевает свое желанное свидание, – принадлежат к самым восторженным, самым неподдельно-поэтическим стихам, когда-либо звучавшим на устах поэта». Флейдерер.

1424

«Тень дерев Парнаса», по описанию Овидия, – тенистый замок (Превращ. кн. I, ст. 467), arx umbrosa. Ключ – знаменитая Ипокрена на горе Геликон в Беотии, из которого пили вдохновение Музы. Смысл: кто так трудился над поэтическими творениями.

1425

В подлиннике: Lа, dove armonizzando il ciel t'adombra, – место очень спорное. Скартаццини понимает так: там, где небо пребывает в гармонии со страною непорочности, т. е. с земным раем.

1426

Отсюда опять видно, что Беатриче, как сказано выше (XXX, 34), скончалась за 10 лет перед сим, именно в 1290 г.

1427

Гиппократ сказал: «Duobus doloribus simul obortis, vehementior obscurat alterum». То же самое можно сказать и о каждом сильном возбуждении или ощущении.

1428

Святая улыбка есть вторая красота, открывшаяся теперь Данте (XXXI, 138).

1429

«Уже выше было указано (Чистилища XV, 133; XXVII, 100–108) на то, что рядом с жизнью созерцательною такое же право на существование имеет и жизнь деятельная; почему здесь и указывается на опасность одностороннего, слишком неумеренного созерцания или углубления; хотя, с другой стороны, представительница исключительно созерцательной жизни, Рахиль, не подвергается за то прямому порицанию; напротив (Ада II, 102; Рая XXXII, 8), является всего ближе сидящею к Беатриче. На земле, где должно исполнять свои обязанности и к людям, такое непреклонное направление к Богу во всяком случае не было бы полным совершенством». Ноттер. – «поэт стоит теперь перед колесницей, обратившись к ней лицом; поэтому три божественные, т. е. богословские, добродетели, подошедшие к нему от правого колеса, стоят теперь налево от него. – Уже выше, в примеч. к XXXVII Чистилища, сказано, что человек на земле не всегда может быть обращен единственно к Богу. Мало того, такое неуклонное устремление духа к Богу не может даже составлять высочайшего земного совершенства. Так и Фома Аквинский ставит совершенство епископа выше совершенства монаха, ибо первый из любви к Богу служит вместе с тем и ближним (Sum. Theol., p. II, 2-ае qu. CLXXXIV, art. 7). Поэтому и здесь именно богословские добродетели, предводительница которых любовь, призывают Данте, после духовного созерцания Беатриче, взглянуть на видение, предназначенное к тому, чтобы послужить к назиданию и к делу исправления его современникам и в особенности духовенству времени. Именно отсюда начинается последний отдел 2-й части поэмы, в котором еще раз во всей силе выступает политико-церковный элемент. Здесь являются поэту в видении судьбы христианской церкви, как прошедшие, так в особенности настоящие. Нечего говорить, как было уместно именно здесь представить это видение; ибо если полная добродетель и не есть необходимое условие для даров пророческих (Фома Акв. Sum. Theoh, p. II, 2-ае, qu. CLXXII, art. 4), то во всяком случае для них потребно известное приведение в порядок страстей, обуздание их; без этого человек не может подняться до высших духовных предметов, ибо подобные дары в обычном ходе вещей предназначены одним только лучшим и благороднейшим. Поэтому нельзя согласиться со Шлоссером (см. его глубокомысленный трактат о Рае Данте), будто бы погружение в Лету обозначает посвящение поэта в сан пророка; но, по моему мнению, скорее можно принять, как выше сказано, что погружение это просто обозначает посвящение в более совершенную жизнь вообще». Филалет.

1430

Глаз выносит лишь умеренный свет; чрезмерный блеск ослепляет глаз и зрение; эта потеря зрения остается до тех пор, пока не уменьшится раздражение, и с уменьшением его орган зрения мало-помалу приходит в нормальное состояние, Чтобы дать идею о силе блеска очей Беатриче, поэт сравнивает свое состояние с тем, которое испытывает тот, кто устремил свои глаза на солнце и потерял при этом мгновенно зрение.

1431

«Созерцание божественных тайн в лице Беатриче было для его духовного ока чем-то более поразительным, чем все великолепие земного рая, точно так, как солнце сильнее поражает глаз человека, чем все другие предметы, a потому и делает его нередко надолго нечувствительным для всего другого». Филалет. – «Оторван силой», т. е. возгласом трех жен (стих 9).