Синее Пламя - Дмитрий Воронин

Шенк оттеснил Синтию, несмотря на ее возмущение, шагнул первым. Кольчуга глухо звякала, на какой-то момент подумалось, что латы тоже можно было надеть. Темнота набросилась со всех сторон, словно толстое одеяло, окутавшее голову. Шенк оглянулся — позади, всего в паре шагов, должен был быть свет, дневной свет… но его не было. Позади, как и впереди, была все та же чернота. Легран почувствовал, что теряет ориентацию, он не мог бы сейчас с полной уверенностью сказать, в какую сторону нужно идти.

Тонкие, но невероятно сильные пальцы стиснули его плечо, вминая кольчугу в плоть.

— Не сюда, — послышался голос Синтии.

Звук тоже доносился словно сквозь толстое одеяло — как будто тьма была не просто отсутствием света, как будто она была… той самой Тьмой, в которой не существует ничего: ни света, ни звуков, ни самой жизни, которая нацелилась захватить весь мир, — и только Свет противостоит ей. Каждую ночь Тьма пытается одержать верх, посылая свое детище, Темноту, — и каждое утро Свет отбрасывает ее, одерживая очередную маленькую победу. Но приходит вечер, и утомленный Свет отступает.

То ли она видела во тьме, то ли просто каким-то шестым чувством ощущала правильное направление… так или иначе, Шенк решил с ней не спорить. Он повернулся, сделал шаг, еще один. Запоздало подумал, что надо было бы хотя бы вытянуть вперед руку. Запоздало — потому что уже врезался лбом в камень.

Проход не мог быть длинным, просто незачем… но Шенку казалось, что он идет уже целую вечность. И вдруг стало светло — свет обрушился сверху, разом заполнив все вокруг.

Легран потрясенно огляделся — и тут же чуть не упал, в спину ему ткнулась Синтия. Видать, не так уж хорошо она видела в полной тьме. Темплар посторонился, пропуская девушку. Оба стояли, рассматривая храм… хотя, если положить руку на сердце, на храм это все было мало похоже. Скорее на огромную усыпальницу.

Круглый зал был велик… Его наверняка вырубали в скале долгие годы. Купол уходил ввысь — и оттуда, через многочисленные отверстия, в храм вливался серый, тусклый свет. Несмотря на то что два дня подряд не унимался проливной дождь, луж нигде не было — видимо, строители предусмотрели и это: открыв путь свету, они надежно запечатали его для воды. Только у самого входа стояла небольшая каменная чаша, до краев наполненная водой. Не дождевой… тот, кто создавал это величественное сооружение, позаботился о том, чтобы вода в чашу поступала исправно. Скорее всего из какого-то подземного источника.

Прямо у их ног начиналась лестница, спускавшаяся вниз, на самое дно храма, напоминающего чашу амфитеатра. Вокруг всего зала шли вырубленные прямо в камне скамьи — возможно, в былые времена здесь собирались люди, поклоняющиеся Арианис. Только вот странно, разве богам… или даже демонам молятся сидя?

Наверное, когда-то здесь стояли статуи Арианис и ее многочисленных демонов — главного из них, Ши-Латара, и других, помельче… история донесла имя лишь одного из них — трусливого Дениса, что не смог устоять перед силой любви Сиксты и Галантора и бежал, не выполнив возложенного на него поручения. Может, когда-то статуи и были, но сейчас от них остались лишь постаменты — грубые, словно вытесанные из камня бруски. Их было очень много… неужели у Проклятой столько подручных? И можно было с уверенностью сказать, где именно располагалась статуя самой Арианис — на небольшом возвышении в самом центре храма. Но сейчас не видно было даже следов изваяний… и все же Шенк был уверен, что тысячи лет назад здесь, на каменных скамьях, сидели люди, пришедшие сюда лишь для того, чтобы взглянуть на Проклятую Арианис, Видимо, много позже тот, кто разрушил изваяния, предназначенные демонам и самой Проклятой, убрал отсюда даже обломки…

— Пойдем? — спросила Синтия.

— Куда? — ответил он, снова и снова обводя взглядом храм.

— Откуда я знаю? — вдруг рассмеялась она, обнажив белые клыки. — Это твоя миссия… Магистр Борох ничего не сказал?

— Увы… если здесь что и спрятано, то я не имею ни малейшего представления, что это такое и где его искать,

— Обнадеживает… — Она пожала плечами и легко сбежала по лестнице вниз. Ее конь, без особой охоты, последовал за хозяйкой, осторожно двигаясь по ступеням.

Шенк смотрел на свою спутницу и вдруг почувствовал, как навалилась усталость. Все пережитое за последний час заставило его собраться с силами, оттолкнуть болезнь — а теперь она возвращалась… Ноги дрожали, дыхание прорывалось с хрипами и свистами, лоб взмок, хотя в храме было совсем не жарко, а перед глазами заплясали темные пятна. И сердце билось в ребра так часто, словно вознамерилось любой ценой пробить себе выход наружу.

«Я немного отдохну, — сказал Шенк, а затем пообещал: — Совсем немного… присяду вот сюда, на скамью…»

Синтия, обернувшись к темплару, чтобы сообщить, что опасности нет и он тоже может спускаться вниз, увидела, как Шенк медленно, словно нехотя, валится на камни.

Из-за деревьев показался всадник, за ним второй, третий… постепенно на опушку выбрались все. Некогда они были блистательными воинами, что, проезжая через город или село, вызывали немало восхищенных вздохов. Но сейчас они снискали бы только насмешливые, пренебрежительные ухмылки. Все перемазаны в грязи — и сами, и кони. Немало было участков, когда приходилось спешиваться и вести коней в поводу — да и то потеряли двоих скакунов, переломавших себе ноги среди затопленных жижей узловатых корней. Неудачников Регнар хотел было направить назад — время было дорого, а с одиноким рыцарем он бы справился и сам… хотя мальчишка неплохо владеет оружием. Но те просили, и пришлось скрепя сердце пересадить их на вьючных лошадей, бросив часть припасов. Конечно, истинному воину негоже ездить на подобных одрах, но и вернуться из погони, даже ни разу не выхватив меча из ножен, — еще более стыдно.

Снежный Барс не любил пустопорожних разговоров о чести, о славе… врага надо уничтожать. Он и на тот дурацкий бой один на один поддался лишь из-за того, что спиной чувствовал — так надо было. Его же собственные солдаты не поняли бы, не ответь он на вызов молодого темплара. Хотя следовало просто расстрелять это мужичье из арбалетов, а потом дорезать остальных — не разбить, не победить, именно дорезать, поскольку большего голытьба, вдруг решившая изображать из себя воинов, не заслуживает.

Но в людях сильны еще старые предрассудки, мол, один вождь вызвал другого, и уклониться — значит показать страх. А за ним идут в любое пекло прежде всего потому, что твердо знают — Регнар не боится никого и ничего. Он не боялся и тогда, понимая, что этому темплару, воспитанному в загнившем и обросшем жирком Ордене, далеко до него, опытного воина.