Двадцать тысяч лье под водой - Жюль Верн

Опасаясь сесть на мель, «Наутилус» остановился в трех кабельтовых от берега, над которым в живописном нагромождении господствовали величественные утесы. Шлюпка была спущена на воду. Капитан, двое матросов с измерительными приборами, Консель и я сели в шлюпку. Было десять часов утра. Я сегодня не видел Неда Ленда. Канадец, видимо, стоял на своем, вопреки близости Южного полюса.

Несколько взмахов веслами, и мы пристали к песчаному берегу. Консель хотел было выскочить на землю; я остановил его.

— Сударь, — сказал я капитану Немо, — вам принадлежит честь первому ступить на эту землю.

— Да, сударь, — отвечал капитан, — я не колеблясь сойду на полярные земли, где ни одно человеческое существо не оставило следа своих ног!

Сказав это, он легко спрыгнул на берег. Я видел, что капитан был сильно взволнован. Взобравшись по отвесному ребру утеса, возвышавшегося на оконечности мыса, он остановился там, скрестив руки. Так и застыл он в этой позе, торжественный и сосредоточенный, словно вступая во владение этими южными областями. Так продолжалось минут пять. Затем он обратился ко мне:

— Пожалуйте, сударь!

Я тотчас же выпрыгнул из шлюпки, а следом за мной и Консель. Оба матроса остались в шлюпке.

Почва, куда хватало глаз, состояла из красноватого туфа, как бы посыпанная толченым кирпичом. Шлаки, наплывы лавы, куски пемзы выдавали ее вулканическое происхождение. В некоторых местах из земли выбивались легкие струйки дыма с сернистым запахом — свидетельство того, что действие подземного огня еще не прекратилось. Но, взобравшись на вершину утеса, я не приметил ни одного вулкана в радиусе нескольких миль. Однако известно, что в этой антарктической полосе Джеймс Росс обнаружил на сто шестьдесят седьмом меридиане, под 77°32′ широты, два действующих вулкана, Эребус и Террор.

Растительность на этом пустынном острове была представлена весьма скудно. Мхи и лишайники из вида Unsnea melanoxaniha лепились по черным скалам. Микроскопические растеньица, примитивные диатомеи, клеточки которых зажаты между двумя кремнеземовыми створками, длинные пурпуровые и алые водоросли, занесенные в эти зоны течением и выкинутые на берег прибоем, составляли всю флору этой области.

Берег был усыпан моллюсками, мелкими ракушками, морскими чашечками, гладкими буккардами в виде сердца и главным образом клионами, с продолговатым перепончатым телом и головой в виде двух округленных лопастей. Я видел мириады клионов северных длиною в три сантиметра, которых тысячами пожирают киты. Эти прелестные крылоногие, настоящие морские бабочки, оживляли воды, омывавшие берег.

Из других животных было несколько древовидных кораллов, из тех, которые, по словам Джеймса Росса, живут в морях Антарктики на глубине до тысячи метров; затем были видны восьмилучевые кораллы — альционарии, а также множество красновато-бурых астериасов, свойственных этому климатическому поясу, и других морских звезд, буквально вызвездивших землю.

Но где кипела жизнь, так это в воздухе! Тысячами порхали и летали птицы разных видов, оглушая нас своими криками. Тысячами сидели они на уступах скал, бесцеремонно оглядывая нас и безбоязненно разгуливая возле самых наших ног. Тут были пингвины, столь легкие и проворные на воде, где их порою принимали за макрель, и такие неуклюжие, тяжелые на суше. Скупые в движениях, но шумливые, собравшись целыми стаями, они оглашали воздух своим диким криком.

Среди птиц я заметил долгоперых куликов из семейства белых ржанок, величиною с голубя, белоснежных, с коротким коническим клювом и красным ободком вокруг глаз. Консель наловил этих птичек. Они очень вкусны, если их хорошо приготовить. В воздухе проносились альбатросы с широким, в четыре метра, размахом крыльев, прозванные по справедливости океанскими коршунами; гигантские глупыши и между ними зловещие буревестники (костоломы) с выгнутыми дугой крыльями, большие охотники до тюленей; кайский черно-белый буревестник, разновидность утки; наконец, целый выводок глупышей, белых с коричневой окраиной на крыльях, и синих птиц, которые водятся только на островах Антарктики.

— Эти глупыши такие жирные, — сказал я Конселю, — что жители Фарерских островов пользуются ими как светильниками, вставляя в убитую птицу фитиль.

— Еще бы немножко, — ответил Консель, — и получились бы отличные лампы! Впрочем, природа не настолько предусмотрительна, чтобы заранее снабдить их фитилем!

Отойдя еще полмили от берега, мы увидели, что вся земля изрыта гнездами, похожими на норки, — это были гнезда пингвинов, оттуда вылетало множество птиц. Позднее капитан Немо устроил на них охоту, и было поймано несколько сотен этих птиц с темным, но очень вкусным мясом. Крик пингвинов очень напоминает крик ослов. Пингвины величиною с гуся, с оперением аспидного цвета, с белой грудью и лимонного цвета ободком вокруг шеи. Они не искали спасения и падали замертво от удара камнем.

Туман не рассеивался; было уже одиннадцать часов, а солнце еще не показывалось. Это меня очень беспокоило. Какие же могли быть наблюдения, если нет солнца! А как же иначе установить, достигли ли мы полюса?

Я подошел к капитану Немо. Он стоял, облокотясь о выступ утеса, и глядел на небо. Казалось, он был взволнован и раздосадован. Но что тут поделаешь? Этот смелый и сильный человек не властен был повелевать солнцем, как он повелевал водной стихией!

Наступил полдень, а дневное светило еще не показывалось. Небосвод, затянутый густой пеленой тумана, не позволял определить высоту солнца. Скоро туман разрешился снегом.

— До завтра, — коротко сказал капитан; и мы возвратились на борт «Наутилуса» в снежную-бурю.

Во время нашего отсутствия были закинуты сети, и, вернувшись, я с интересом принялся изучать пойманных рыб. Антарктические моря служат местом массовой миграции рыб, спасающихся от бурь более низких широт. Я заметил несколько южных бычков длиною в один дециметр, белых в поперечную синюю полоску, с колючим шипом, массу морских игл, антарктических химер из подкласса хрящевых рыб, отряда цельноголовых, с вытянутым длиною в три фута телом, голой кожей серебристо-бурого цвета, с круглой головой, конусообразной, выступающей вперед мордой, с тремя спинными плавниками и длинной хвостовой нитью. Я попробовал их мясо, но оно показалось мне безвкусным, несмотря на уверения Конселя, что лучшего блюда не найти.

Снежная буря бушевала до самого утра. Невозможно было стоять на палубе. Из салона, где я записывал все перипетии нашей экспедиции к берегам Антарктиды, я слышал крики глупышей и альбатросов, резвившихся, несмотря на метель. «Наутилус», однако, не стоял на месте. Он продвинулся вдоль берега еще на десяток миль к югу. Царила полутьма; лишь слабая полоска света у края горизонта выдавала присутствие солнца.