До свидания, Светополь!: Повести - Руслан Киреев

Порой мне кажется, что Александра Сергеевна ввязалась в путешествие по недоразумению. Слух подвёл. Калинов, Калинов… А ей, по–видимому, слышалось что‑то иное, сызмальства знакомое, где она когда‑то бывала, и решила на старости лет увидеть ещё разок. Или все равно ей было, куда ехать? Развеяться, посмотреть мир…

Так или иначе, но моим старикам крепко повезло, что рядом с ними оказалась здравомыслящая и спокойная, выносливая женщина, к тому же тугая на ухо. Последнее обстоятельство было особенно благоприятным. Сестры без конца ссорились и обращались, как к третейским судьям, к Дмитрию Филипповичу и Александре Сергеевне. Первый, лукаво закусив губу, водил туда–сюда хитрыми глазами — знаю, дескать, но не скажу, а вторая сочувственно кивала и той, и другой…

И все же ни в какой Калинов не поехали б они. Собирались бы по вечерам, играли б в «девятку», пили б чай с черешневым вареньем и говорили б, говорили, взахлёб говорили о прекрасном городе Калинове на реке Пёс. Грезили б, как сядут однажды в поезд, который идёт на Москву, а от Москвы до любого среднерусского города рукой подать. Год говорили б, другой, третий, пока вдруг не ударили б колокола и Дмитрий Филиппович, самый крепкий и самый сильный, жилистый, долженствующий, по моим пугливым и невольным расчётам, далеко пережить своих старушек (я грустно представлял, как сидим мы вдвоём за сиротливым столом и скучно переговариваемся о сиюминутных заботах), пока Дмитрий Филиппович первый не сошёл бы в мир иной.

Валентина Потаповна, женщина решительная, раз и навсегда оборвала эти опасные игры со временем. Случилось это третьего июля — в день, когда все светопольские граждане преклонных лет сидят с утра по домам в ожидании пенсии. Знаменательное число! Почтальоны в этот день деловиты и приветливы, рынок пуст, зато кондитерские после обеда торгуют особенно бойко.

На работе железнодорожных касс этот день не сказывается никак, но одно исключение было: маленькая деловитая старушка с синенькими глазками приобрела аж четыре билета до станции Калинов.

Прежде кассирша не слыхала о такой. Дважды переспросила («Калинов, девочка, Калинов», — звонко и весело ответила старушка), а затем с сомнением принялась листать пухлый справочник. К её удивлению, станция с таким названием существовала на свете. Долго выписывала билеты, а старая женщина умиленно смотрела на неё сквозь решётчатое окошко и думала, как, должно быть, досадно этой девчушке с утра до вечера продавать билеты во все концы страны, а самой никуда. Хотелось утешить её, пообещать, что когда‑нибудь и она поедет, объяснить, что это не так страшно, надо только решиться, но старость, понимала счастливая и молодая в эту минуту Валентина Потаповна, грешит болтливостью, поэтому сдерживала себя и лишь с чувством проговорила:

— Спасибо большое! Дай тебе бог… — Губы задрожали, и она, быстро повернувшись и склонив набок седенькую головку, живо пошла прочь. Кто дал бы ей сейчас семьдесят пять?

Вечером, не подозревая о сюрпризе, который на свой страх и риск приготовила Валентина Потаповна, играли в «девятку». В своё время я тоже немало часов просидел за этой немудрёной игрой, волнуясь и по–мальчишески жадничая, исподтишка считая копейки, которые у меня оставались, хотя знал, что делать это ни в коем случае не следует — дурная примета. Перед каждым лежала кучка мелочи, и только Дмитрий Филиппович прятал свою на всякий случай в карман. Ему везло. Бессчётное число раз заканчивал на девятке, что считалось высшим шиком и что лично мне удалось всего раз или два. Всем уже нечего ставить, бросают пятаки в розетку (такую же, из которой я ел на подоконнике колотый сахар), а Дмитрий Филиппович, хитро блестя глазами, невозмутимо выставляет свою длинную масть. Наконец одна–единственная карта остаётся на руках у него. Но он не спешит открыть её. Закусывает губу, обводит всех лукавым взглядом, спрашивает, дразня: «Как игра называется?» — и только после этого аккуратно выкладывает заветную девяточку. За розетку, однако, берётся не сразу. Ещё ждёт, ещё глазами блестит, делая вид, что главное для него — подразнить проигравших, на самом же деле боится Валентины Потаповны. Поторопись он, непременно обрежет: «Ну, схватил, схватил…»

Сама она выигрывать не любила, стеснялась, когда нечаянно выигрывала, а вот за меня и бабушку переживала. Особенно за бабушку. Та по своей невнимательности и совершённой неспособности к отвлечённому мышлению вечно уходила домой с пустым карманом. «А! — махала она рукой. — Главное — время провести». Поймав её на очередном ошибочном ходе, Валентина Потаповна досадовала вслух: «Ну что ты, Вера! — Это было промежуточное между злым «Варвара» и ласково–весёлым «Вероника». — Думать же надо! Думать!» А то вдруг, потеряв терпение, заставляла сестру «переходить». И, если Вероника Потаповна в конце концов снимала банк, тотчас высыпала ей деньги.

Мне она тоже всячески подыгрывала. Приметливый Дмитрий Филиппович все, конечно, видел, недовольно сопел, но сделать замечание жене не решался. Да и зачем? По итоговому счёту выигрывал все равно он — выигрывал, как бы ни объединялись против него сестрицы и их бойкий внучек.

В этот вечер ему тоже везло. Внучка не было рядом — он находился далеко от Светополя, и не «девятка», а иные игры кружили его ученую голову. Четыре старых человека в очках сидели за покрытым клеёнкой столом. Дмитрий Филиппович выигрывал, Вероника Потаповна проигрывала и, дабы скрыть досаду, повторила некогда пущенную сестрой шутку:

— Давай–давай, Димушка. В Калинов поедешь.

И вот тут‑то Валентина Потаповна преподнесла свой загодя приготовленный сюрпризик.

— А что! — задорно проговорила она. — И поедет.

Без торопливости сняла и положила очки, поднялась, открыла самодельную шкатулку из выгнутых и прошитых красными нитками пожелтевших от времени открыток (мой детский подарок) и, близоруко щурясь, выложила на середину стола рядом с розеткой, из которой осторожный Дмитрий Филиппович ещё не высыпал деньги, железнодорожные билеты.

Все смотрели, не понимая. Димушка переводил смышлёный взгляд с билетов на жену, которая как ни в чем не бывало снова села на своё место, Вероника Потаповна повторяла растерянно: «Что это? Что это?» (несколько преувеличивая своё удивление), и только практичная Александра Сергеевна, недолго думая, взяла билеты, как следует рассмотрела их и сказала твёрдо:

— Это билеты.

Надо ли говорить, что такое объяснение ровным счётом ничего не объяснило? Ещё смышлёней водил лукавыми глазами Дмитрий Филиппович, на всякий случай задевая взглядом розетку, ещё изумлённей произносила: «Какие билеты? Какие билеты?» Вероника Потаповна, и лишь Александра Сергеевна продолжала спокойно изучать загадочные бумажки, такие маленькие в её крупных и сильных заскорузлых руках.

Валентина Потаповна молчала. То была счастливейшая минута её жизни. Старое сердечко билось гулко и взволнованно, и даже молодые ямочки проступили на мягких щеках.

— В Калинов, что ли? — прочла своим глуховатым голосом Александра Сергеевна.

Калинов! Наконец‑то было произнесено заветное слово, и, хотя столько раз говаривалось оно в этом доме, сейчас оно прозвучало совсем иначе. Взгляд Дмитрия Филипповича перестал путешествовать туда–сюда; испуганно остановился он на супруге. Вероника Потаповна ахнула (немного преувеличенно), а Александра Сергеевна спокойно произнесла:

— Через Москву, — и Вероника Потаповна ахнула ещё раз.

Свершилось! Впереди, где до сих пор жутко чернела лишь одна, последняя неразгаданность, одна, последняя тайна, на какую лучше не смотреть пристально, заиграла, засверкала манящим светом россыпь неведомых огоньков.

Почти полвека никто из них не покидал крохотной светопольской области, и вдруг… О господи, быть этого не может! Вероника Потаповна дрожащими руками взяла билет, и Дмитрий Филиппович взял (покосившись на жену), но тут же отложил на секунду и, не таясь, пересыпал в ладонь честно выигранную мелочь. Новая жизнь начиналась.

На другой день весь двор знал о предстоящей поездке. Знал, несмотря на то, что Вероника Потаповна терпеть не могла, как она говорила, «ля–ля–ля с соседями». Это так. Но если при встрече тебе традиционно говорят что‑нибудь о погоде, например: «Жарко сегодня», — то как не ответить: «Фу! Фу! — и не помахать при этом ладошкой, разгоняя воздух. — А у меня ещё столько дел. Мы ведь в Калинов едем».

Дел действительно много. Приготовить вещи, сложить их в чемодан, проверяя, поместятся ли, потом вынуть из чемодана, потом опять сложить, ибо вместо плаща решено взять осенний костюмчик, который вдруг займёт больше места?.. И так без конца.

— Нонна сказала, обязательно будильник взять.

Валентина Потаповна медленно повернула голову.