За день до послезавтра - Сергей Анисимов

Судец криво улыбнулся. Ему не доложат. И еще рано, в любом случае. Успех «Шилок» и С-300 на дальних рубежах показался ему каким-то абстрактным, не настоящим. Где-то там были идущие к ним ракеты, где-то там их сбили. Он что-то непонятное слышал, но остальное было слухами и разговорами: бог знает, сколько во всем этом правды. А вот то, сколько времени нужно готовить каждую машину к взлету, он знал прекрасно. И уточнять всякие мелочи, и сутки «готовить маршрут» экипажем, со штурманами полка и дивизии, и два часа проверять одну деталь за другой в комнате инструктажа. Он ни разу не видел, чтобы было иначе, – но раньше был мир, а теперь война…

Он попробовал слова на вкус, даже наклонив голову, чтобы понять его лучше, – и слова показались горько-кислыми. Такого вкуса не было еще ни у чего. Что ждет всех их? Что ждет в небе экипажи уцелевших машин? Наверняка у летчиков есть проработанные маршруты, но современная война должна быть динамична, подвижна как ртуть. Десять минут промедления, и приоритеты в распределении целей меняются. Еще пять – уходит за горизонт спутник, либо гаснет под чужим ударом центр космической связи, и тогда вражеская эскадра выскальзывает из-под оказывающегося неудачным залпа. Еще десять минут – и из почти не перехватываемого носителя одной из лучших крылатых ракет в мире рекордный бомбардировщик превращается просто в мишень, в медаль на груди летчика-истребителя, которого на него успели навести.

Хорошо, если ребята успеют хотя бы взлететь. Хорошо, если они действительно дойдут до рубежа или рубежей пуска целыми, и просто отлично, если их ракеты попадут в цели, какими бы те ни были. Даже неядерные ракеты могут многое. Пусть ребята вернутся, и тогда можно будет попробовать еще раз. Если будет кому приказывать, если будет кому заправлять и подвешивать ракеты. Если на базе к их возвращению еще будут живые люди, будет топливо, если еще будет существовать сама база. Тогда да, тогда они спать и есть не станут, лишь бы поднимать машины в воздух. Раз за разом: 24 ракеты на двух Ту-160 и по 6 на оставшихся в строю старых турбовинтовых Ту-95МС. По 16, а не по 6, если уцелели сколько-то Ту-95МС-16 и если они будут работать по Европе и ближним морям. Еще 12, если введут в строй Ту-160 с бортовым номером 07, «Александр Молодчий». Этот, похоже, отделался не слишком тяжелыми повреждениями, и шансы у него есть. Раз за разом, пока цела хотя бы одна машина, – пока не закончатся цели, или пока не закончатся ракеты, керосин, люди.

Старший прапорщик снова потер ноющие изнутри ребра. Ему действительно было страшно за дочек и жену: городок был слишком близко от штаба, от взлетных полос. Куда их везти, к кому? Может быть, командование полка или самой дивизии подумает о том, чтобы организованно вывезти семьи хотя бы на полста километров в любую сторону? Не до того вроде бы – но семьи почти у всех есть, не только у него. Сколько квадратных километров накрывает тактический ядерный заряд?

Рев сзади все нарастал: головной бомбардировщик прогревал двигатели, и вот к нему присоединился второй. Судец изогнул шею, пытаясь рассмотреть, не начали ли они выруливать, но уже ничего не было видно: они порядком отъехали. Потом услышал и четко понял, – да, начали.

– Ох, давайте, ребятушки… Отыграйтесь за всех нас… – произнес старший лейтенант Енгалычев. Сказал он это очень тихо, но техник услышал, и сердце заныло еще пуще. Снова рев, кажущийся едва выносимым перепонками даже отсюда, с пары километров. Потом ощущаемой всей кожей толчок воздуха, – пилоты вывели двигатели «Туполева» на взлетный режим. Земля дрогнула, и это почувствовалось даже в движущемся ГАЗ-69: солдат-водитель на всякий случай вильнул в сторону, глядя в скособоченное зеркальце. Ухнуло: первый из пары гигантских сверхзвуковых стратегических бомбардировщиков-ракетоносцев начал разгонять свое огромное вытянутое тело по армированному бетону многокилометровой взлетно-посадочной полосы.

– Давай!

Лейтенант завопил, прижавшись лицом почти к стеклу трясущегося автомобильного окна. Мимо мелькнула пара горящих машин, кто-то их все еще продолжал тушить.

– Давай, родной! Дай им! Давай же!

Ту-160 взлетал с натугой: полная загрузка. Судец так и не увидел его, но звук, издаваемый четырьмя двигателями отрывающегося от земли бомбардировщика, был ему родным: по нему он мог назвать взлетный вес машины с точностью, наверное, до тонны.

Они подскочили на грубо зализанном стыке, и солдат грубо вывернул руль, уходя в сторону с рулежки. Зажатого между двумя офицерами старшего прапорщика мотало влево и вправо, а иногда едва не вбивало затылком в крышу. Он хотел попросить солдата не гнать так, но потом подумал, что это в его же интересах. Пара уходит на долгие часы, а для подготовки к вылету оставшихся целыми Ту-95МС братского полка техник авиационного и радиоэлектронного оборудования Судец будет не особо нужен: разве что тестеры подавать или сумки с инструментами таскать за штатными техниками, как Енгалычев за ним самим. Можно будет попытаться отпроситься у Копытова домой хотя бы на ненадолго, только проверить семью. Здесь недалеко, от проходной за неполный час можно обернуться, даже если не будет развозки или попутки. Ничего, еще минус килограмм веса, это не страшно, лишь бы дома все хорошо было.

Они гнали, слушая удаляющийся рев, и добрались до нужного места как раз вовремя, чтобы успеть услышать взлет второго ракетоносца. Офицеры повыскакивали из «газика», и старший прапорщик последовал за ними, пристроившись к своему старшему лейтенанту. Вокруг, совсем рядом, было несколько сотен человек, растаскивающих завалы или занятых чем-то еще. Работало два бульдозера с открытыми кабинами: за рычагами одного сидел боец в классическом подшлемнике, в каких с октября по март ходят строительные рабочие по всей России. Ряд уложенных тел ощутимо удлинился с тех пор, как Судец был здесь, и он отметил это автоматически, без интереса.

Никто не обращал на него никакого внимания. Люди вопили, размахивали руками и вразнобой счастливо матерились. Рев идущего на взлет Ту-160 с 12 крылатыми ракетами на двух запрятанных в фюзеляж барабанах был оглушающ. Он заставлял бы вжимать головы в плечи, не будь он настолько к месту в эту самую секунду. Людей самого разного возраста обуяла какая-то безумная злобная радость. Старший прапорщик отлично это чувствовал, даже не принимая ее, не участвуя в этом безумии сам. На его глазах сутулый, худой, обычно по-татарски спокойный Енгалычев подпрыгнул в воздух едва ли не на метр, потрясая жилистым кулаком и выкрикивая по одному слову зараз.

– Давай!!! – разобрал он. – Давай, сука родная!!! Покажи им! За Жору Репина!.. За Аслана Хидиятуллина!.. Ну же, давай!!!

Остальные вели себя точно так же и орали что-то в этом роде: причем не только срочники и молодежь, а вообще все, до майоров включительно. Никого выше рангом рядом не было.

Рев стал окончательно невыносим, как нота в конце песни, и Судец вдруг испугался, что сейчас что-то сдаст, тяга упадет хоть на одном двигателе, и он рухнет с полной загрузкой, со всеми ракетами и всем невыработанным топливом – почти полутора сотнями тонн. Но могучие двигатели выдержали, и второй ракетоносец ушел в воздух вслед за ведущим пары, набирая высоту.

– Уфф… – сказал старший лейтенант, обернувшись к нему. Выглядел он как после бани. – Ну надо же, а?

Судец пожал плечами, чтобы не обидеть товарища. Что «надо же», он не понял. И это неожиданно оказалось страшноватым. Голова его в эту секунду была совершенно ясной, и в ней четко оформилась мысль: мужик, сколько-то десятков минут назад ты сам радостно представлял ядерные грибы над чужими городами, мечтал, чтобы погуще. Жалел, что их не будет. Что изменилось с тех пор? Почему тебя не пробило еще раз, со всеми вместе? В своем ли ты еще уме?

Он попытался стряхнуть мысль, но та осталась внутри, как старая заноза. Потом он мельком посмотрел на часы, и сразу стало легче. Капитан Копытов был совсем рядом, и старший прапорщик перехватил его, – торопясь, чтобы того не отвлекли. К его тайной радости, капитан все понимал и не видел смысла прибавлять пару рук его квалификации к сотням других. Перекладывать на кого-то ответственность за принятие решения он тоже не стал: пока найдешь кого-то, пока тот подумает, пока вспомнит, кто такой техник Судец и зачем он нужен вот прямо сейчас…

– Два часа тебе, – строго предупредил он. – Вот от прямо сейчас считая, понял? И чтобы как штык! Спину подставляй!

Старший прапорщик не понял сразу, но подчинился и через неполную минуту получил криво написанную записку с росписью капитана. «Разрешаю старшему прапорщику В.Судецу убыть из расположения АБ Энгельс-2 на срок до 11.20. Командир НЭ Б/н 16 капитан В. Копытов». Спину подчиненного тот использовал для опоры и еще ткнул коленом на прощанье. Судец разогнулся, пробурчал короткую благодарность, еще раз подтвердил, что все понял, и побежал искать машину. «Газик» с тем плохо водящим солдатом уже успел укатить, но рядом как раз грузилась в УАЗ «Патриот» с частными номерами пара очень напряженных лейтенантов, и он напросился к ним. Лейтенанты не возражали, хотя им некогда было выслушивать какие-то его объяснения: просто махнули вдвоем руками на заднее сиденье. Оно оказалось завалено детскими журналами про «Винни и его друзей», сбоку стояла детская «сидушка». Прапорщик сгреб все это вбок и уселся уже на ходу.