Рыцарь справедливости - Алексей Макеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выйдя из дома, опера обсудили результаты своих хождений.
– Выходит, версия Левы подтверждается полностью?! – с одобрительным удивлением отметил Стас. – Значит, это племянничек Ешмалов «угостил» своего дядю отравляющим газом… Ого!
– Выходит, так… – задумчиво произнес Вольнов. – Но нам теперь этого отравителя обязательно надо найти. Хотя, скорее всего, эта задачка будет не из легких. Наверняка Ешмалов «залег на дно» и оборвал все контакты, даже с самыми близкими.
Выслушав своих коллег, Гуров, соглашаясь с ними, кивнул.
– Да-а-а, попотеть нам придется еще немало. Вот только удастся ли найти подозреваемого живым и невредимым?
– Думаешь, Ешмалов, мучимый угрызениями совести, мог свести счеты с жизнью? – саркастично рассмеялся Станислав.
– Ну что ты! Этот тип – конченый эгоист с изрядной примесью нарциссизма. – Лев пренебрежительно усмехнулся. – Угрызения совести – это не про него. Его могли грохнуть заказчики убийства академика. Мавр сделал свое дело, мавр может умереть. Кстати, меня всегда поражало легкомыслие тех, кто соглашается убивать по заказу, за деньги. Ведь изначально ясно, что человек, ставший наемным убийцей, в ста процентах случаев – не долгожитель. Он слишком много знает, а значит, очень опасен как носитель информации. Зачем рисковать заказчику? Сколько в девяностые у нас было киллеров? И много ли их дожило до наших дней? Похоже, уже всех убрали…
– Да, мужики, теперь надо вычислять заказчиков… – Вольнов почесал бровь кончиком мизинца. – Хотя, мне так думается, ответ лежит на поверхности. Кто больше всего был недоволен Семигоровым? Все эти шарашки, производящие трансгенную продукцию, все эти химконцерны, выпускающие непроверенную химию, которая вызывает мутации… Надеюсь, наши «хакеры» общими усилиями смогут-таки открыть ноутбук академика, и мы узнаем, кто есть «ху».
– Вообще-то один перспективный адресок у меня имеется… – Гуров многообещающе взглянул на своих приятелей. – Инна Семигорова сделала такую подсказку.
– Та-а-а-к! Очень интересно! – и Крячко, и Вольнов вопросительно воззрились на Гурова, даже слегка подавшись вперед.
Выдержав паузу, Лев вкратце рассказал про ненавидевших Семигорова «культур-халтурщиков», про их хамство в его адрес и даже угрозы убить.
– Лева! И ты об этом молчал? – Александр укоризненно покачал головой. – Месть ученому за его публикации – это даже не мотив, а мотивище! А про выставочный зал на Синьковской я слышал. Есть такой! Ну что, махнем туда?
– Давайте съездим! – поддержал Гуров. – Только сначала я позвоню. Надо объявить в областной и федеральный розыск Ешмалова. И еще необходимо заглянуть в свою почту – Инна должна была прислать ссылку на статью академика о «современном искусстве».
– Нагружу-ка и я своих! – пробормотал Александр и, созвонившись со своим ведомством, поставил «контору» в известность о предполагаемой причастности Ешмалова к убийству Семигорова и необходимости его найти.
Тем временем, войдя с телефона в почту, Лев нашел файл, присланный Инной Семигоровой. Перейдя по ссылке, он открыл статью академика. Пробежав ее взглядом, Гуров перешел к комментариям. Это и в самом деле было нечто. Некий дегенерат с ником «Страус Пю», не стесняясь в выражениях, бранил «окаменевших динозавров», которые якобы, видя не дальше собственного носа, смеют порицать искусство, которому принадлежит будущее. Впрочем, ему самому был адресован ответ участницы дискуссии с ником «Комиссарша Вера», которая охарактеризовала «Страуса» как еще с младенчества хронически ушибленного головой.
«…Только полный имбецил может восхвалять то, что противоречит Мировой Гармонии, великому, вселенскому Золотому Сечению. Вынь свою тупую башку из песка и хоть немного ее подлечи!» – заключила «Комиссарша Вера».
Почти сразу же попался и комментарий, автор которого, назвавшийся «Васей Гейдрихом», открыто угрожал академику физической расправой. Как обещал явно раскипятившийся Гейдрих, при первой же встрече с академиком он выколет ему глаза и отрубит руки, чтобы тот больше уже никогда не смел своим «нечистым» взглядом касаться «шедевров, принадлежащих Вселенной», и чтобы не мог писать своих «лживых, критиканских статеек».
Гуров вкратце пересказал своим коллегам содержание прочитанного. И если Вольнов был несколько удивлен услышанным (что же это за озлобленные дегенераты из числа поклонников этого самого «современного искусства»?!), то Крячко вскипел, как перегретый чайник.
– Ну, не козлы ли эти «культур-халтурщики»?!! – вопросил он сам себя. – Лева, давай отправим эту ссылку нашим информационщикам, и пусть они немедленно найдут всех этих уродов! Пусть их, так сказать, материализуют! Ну, чтобы всю эту шушеру можно было хотя бы оштрафовать.
– Уже! – откликнулся Гуров и пояснил: – Минут через десять кое-какие результаты мне должны сбросить.
– А почему только оштрафовать? Их вполне можно привлечь и по серьезной статье УК… – деловито добавил Александр.
– Надо бы и нам это дело взять на контроль… Да, согласен, что сталинский вариант тотального надзора за людьми и репрессирование за каждое, даже случайное слово – это, конечно, жуткий перебор. Но есть и другая крайность – когда можно все, что и кому захочется. Когда нет никаких тормозов и ответственности, когда можно кому угодно хамить, кого угодно оскорблять, унижать… Это тоже, я бы сказал, настоящий беспредел. И я не знаю, чем нынешний либеральный террор лучше тогдашнего, тоталитарного?
– Это факт! – Лев закрыл страницу на дисплее смартфона. – У нас всегда так – из огня, да в полымя. Мы – страна крайностей. Ну что, здесь мы закончили? Едем на Синьковскую, знакомиться с «современным искусством»?
– По-ехали! – Крячко залихватски махнул рукой.
– Посмотрим, посмо-о-о-трим… – Вольнов рассмеялся. – Заранее предвкушаю колоссальное «удовольствие» от знакомства с этой коллекцией дури и нелепиц!
Он оказался прав. Пройдя на выставку под видом обычных посетителей (билеты оказались не слишком дорогими – всего-то в пределах «пятихатки»), трио оперов начало ознакомление с ее «шедеврами». Первое, что им бросилось в глаза, – в выставочном зале было крайне малолюдно. Лишь кое-где виднелись фигуры зрителей, созерцающих те или иные образцы «современного искусства». В паре шагов от входа в зал приятели увидели перед собой жигулевский «движок» (самый заурядный, явно уже выработавший свой моторесурс). Двигатель был покрыт обычной технической грязью и маслом, а на его
