Роботы и империя - Айзек Азимов

Но, друг Дэниел, ведь ты не знал, что убийца робот и аврорец. Я сам только успел заметить странную аномалию мозгового рисунка на расплывчатом фоне человеческих эмоций, когда ты толкнул меня, и я только потом имел возможность информировать тебя. Без моих способностей ты мог только понять, что оружие нацелено, как ты естественно должен был подумать, на человека. Логической мишенью была мадам Глэдис, но мог быть и любой другой человек на балконе. Почему ты игнорировал мадам Глэдис и защитил меня?

– Друг Жискар, рассмотрим ход моих мыслей. Генеральный Секретарь сказал, что двое мужчин-аврорцев направили модуль к Земле. Я сразу предположил, что на Землю прибыли доктор Амадейро и доктор Мандамус. Для этого могла быть только одна причина. Их план, каким бы он ни был, близок к завершению. Теперь, когда ты приехал на Землю, они бросились сюда, пока ты не остановил их своей мысленаправляющей силой. Для своей безопасности они должны были разрушить тебя, если это им удастся. Поэтому, увидев направленное оружие, я оттащил тебя с линии огня.

– Первый Закон, – сказал Жискар, – должен был вынудить тебя убрать с линии огня леди Глэдис. Никакие мысли и соображения не должны были изменить это.

– Нет, друг Жискар, ты важнее мадам Глэдис. Фактически, ты более важен, чем любой человек в данный момент. Только ты один можешь остановить уничтожение Земли. Поскольку я знаю о твоей способности, о твоей потенциальной услуге человечеству, то, если передо мной стоит выбор действия, Нулевой Закон требует от меня защищать первым делом тебя.

– И ты не чувствуешь дискомфорта, действуя вопреки Первому Закону?

– Нет, потому что я действовал, повинуясь Нулевому Закону, превосходящему Первый.

– Но Нулевой Закон не был впечатан в тебя.

– Я принял его как естественное следствие Первого Закона: лучше всего уберечь человека от вреда – это обеспечить человечеству защиту и хорошее функционирование.

Жискар задумался.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать. Но что, если бы спасая меня и, следовательно, человечество, ты увидел бы, что мадам Глэдис убита? Как бы ты чувствовал себя, друг Дэниел?

– Не знаю, – тихо сказал Дэниел. – Однако если бы я бросился спасать мадам Глэдис и дал разрушить тебя и вместе с тобой будущее человечества, разве я пережил бы этот удар?

И оба долго стояли молча.

– Может быть и так, – сказал наконец Жискар, – но ты согласишься, что в этих случаях судить трудно.

– Согласен, друг Жискар.

– Это трудно, даже если нужно быстро выбрать между индивидуумами – решить, кто может пострадать сильнее. А выбор между индивидуумом и человечеством, когда ты не уверен, с каким аспектом человечества имеешь дело, настолько труден, что вся обоснованность Законов Роботехники оказывается под подозрением. Коль скоро вступает абстрактное человечество, Законы Роботехники начинают сливаться с Законами Гуманистики, которые, видимо, даже не существуют.

– Я не понимаю тебя, друг Жискар.

– Неудивительно. Я и сам не уверен, что понимаю. Когда мы думаем о человечестве, которое мы должны спасти, мы думаем о землянах и поселенцах.

Они более многочисленны, чем космониты, более сильны, более экспансивны. У них больше инициативы, потому что они меньше зависят от роботов. У них больший потенциал биологической и социальной эволюции, потому что они короткоживущие, хотя долгая жизнь способствует великим вещам в индивидуальном плане.

– Да, – сказал Дэниел, – ты хорошо и сжато охарактеризовал это.

– Однако земляне и поселенцы, похоже, охвачены мистической, иррациональной верой в святость и неприкосновенность Земли. Не окажется ли эта мистика роковой в их развитии, как мистика роботов и долгой жизни связывают космонитов?

– Не знаю, – сказал Дэниел. – Я не думал об этом.

– Если бы ты так знал мозги, как я, ты не мог бы не задумываться над этим. Итак, как же выбирать? – продолжал он с неожиданной интенсивностью. – Думаю о человечестве как об отдельных расах – космониты и земляне плюс поселенцы со своей тоже, возможно, фатальной мистикой. В будущем, вероятно, будут и другие расы с еще менее привлекательными качествами.

Выбор не будет трудным, друг Дэниел, если мы научимся разделять. Мы должны выделить желаемые расы и защищать их, а не быть вынужденными выбирать между нежелательными. Но как мы можем достичь желаемого, пока у нас нет психоистории, науки, о которой я мечтаю, но не могу познать?

– Я не могу оценить трудности обладания способностью чувствовать и влиять на мозг. Не может быть, что ты знаешь слишком много, чтобы позволить Законам Роботехники работать гладко?

– Такая возможность всегда была, друг Дэниел, но недавние события сделали ее актуальной. Я знаю, как происходит во мне процесс ощущения чужого мозга и влияния на него. Я десятилетиями тщательно изучал себя, чтобы узнать это, и мог бы передать это тебе, чтобы ты перепрограммировал себя и стал вроде меня… но пока сопротивляюсь этому побуждению. Это было бы нехорошо по отношению к тебе. Хватит того, что я несу этот груз.

– Тем не менее, друг Жискар, если когда-нибудь по твоему суждению благо для человечества потребует это, я приму груз. Нулевой Закон обяжет меня сделать это.

– Пока что это бесполезный разговор. Похоже, что кризис надвигается, а мы даже не знаем его природы.

– Ты неправ, – перебил Дэниел. – Теперь я знаю природу кризиса.

Нельзя было рассчитывать, что Жискар покажет удивление. Его лицо не было способно на это. Голос его был модулирован, так что речь звучала по-человечески и не была монотонной или неприятной. Однако эти модуляции никогда не изменялись от эмоций. Поэтому когда он спросил:

– Ты это серьезно? – эти слова прозвучали так, словно он выражал сомнение в замечании Дэниела насчет завтрашней погоды. Но по его манере, с какой он повернулся к Дэниелу, как он поднял руку, было ясно, что он удивлен.

– Да, друг Жискар, – ответил Дэниел.

– Каким образом ты получил информацию?

– Частично из разговоров с мадам Кинтаной за обеденным столом.

– Но ты сказал, что не узнал ничего полезного, и предположил, что задавал ей неправильные вопросы.

– Сначала мне казалось именно так. Но, поразмыслив, я решил, что могу сделать из ее слов полезный вывод. За последние несколько часов я пошарил через компьютер в Центральной Энциклопедии Земли…

– И нашел подтверждение своим выводам?

– Не совсем так, но не нашел и ничего, опровергающего их, и это, я думаю, неплохо.

– Разве отрицательная очевидность достаточна для уверенности?

– Нет. Поэтому я не уверен. Позволь передать тебе мои рассуждения и если найдешь их ошибочными, так и скажи.