Измеритель - Игорь Осипов

Вояж в тумане

Как можно любить его – это белое непроглядное марево. Максимыч никогда не понимал Латышева с его аллегориями, мол, как в молоке купаешься: «Походил часок в тумане и помолодел, как Царь-батюшка из детской сказки». Какое там! Хоть глаз выколи, собственной протянутой руки не разглядеть. Он все съедает: и звуки, и предметы, и даже ощущения. Ничего не чувствуется, кроме сырости. «Фу, как мерзко!» Сталкер провел мокрой перчаткой по скользкому от влаги «комбезу». Черт его знает, что может высочить из этой белой мглы. Тогда точно помолодеешь, когда помрешь молодым, если тебя какая-нибудь тварь схрумкает и не подавится. Так и запомнят тебя молодым и красивым – в этом смысле, конечно, да. «Вот какого черта я выперся так рано?»

Максимыч поправил лямки разгрузки; рукоятка меча, закрепленного в ножнах за спиной, смачно отвесила подзатыльник. Совсем как раньше, только голоса Саныча не хватает: «А ну, соберись, рохля!» Он топтался на «пятачке» перед входом в бункер уже, наверное, минут десять. Особого рвения никто не проявлял. «Конечно, идиотов, кроме меня, за час выходить наверх нет. Здесь, кроме Торгачева, пожалуй, никого не встретишь, но нелюбовь того к подземельям известна, а меня чего понесло? Не спится! Вроде и мандража особенного нет». Максимыч попытался разглядеть в тумане очертания забора. Заблудиться он не боялся, рано или поздно все равно упрешься резиновой мордой в частокол, но бродить с протянутыми руками, как слепой котенок, тоже не хотелось. «Ржач будет на все убежища – сталкер в городе заблудился». Где-то наверху, поскрипывали лопасти ветряков, слева, в обустроенных для техники капонирах, басовито заурчал двигатель грузовика. Поработав несколько секунд, простуженно чихнул пару раз и замолк, сменившись отборным матом.

Поразмыслив, что нецензурная речь механика – это все-таки какое-никакое общение, Максимыч, поправив на груди автомат, направился в сторону звучавших невдалеке лингвистических экзерсисов. Пока шел, с удивлением отметил, что за те пару минут, пока добирался, механик ни разу не повторился. «Сразу видно образованного человека – это тебе не телятам хвосты крутить».

В углублении, выложенном шлакобетонными блоками и накрытом двускатной крышей, стояли два грузовика: массивный высокий «Урал» с громоздким кунгом на задней раме и поменьше – тупомордый ГАЗ-66 с высокими бортами. Именно из второй машины из-под откинутой кабины торчала нижняя часть механика, а из чрева многострадального автомобиля доносились словесные обороты, от которых покраснел бы даже бармен «Тарантаса».

– Михалыч, чего ж ты его так… не могу даже слово подобрать… ругаешь? Он у тебя уже весь красный от стыда.

Из-под кабины вылез весь вымазанный в машинном масле, с маской респиратора, натянутой на лоб, механик. Невысокий мужчина в стареньком, протертом в нескольких местах армейском ОЗК. Он важно вытер грязные руки о промасленную тряпку, что не добавило чистоты ни одному, ни другой, нацепил маску на нос и оценивающе посмотрел на потрепанную, некогда зеленую кабину.

– Это не красный, а ржавый, – он угрожающе замахнулся на машину тряпкой. – Осел упертый. Не, машина, конечно, хорошая – надежная, но вот если упрется… Через час выезд, а он мне подачу топлива не дает. Мне Васильев голову отвернет и на бампер вместо чучела нахлобучит, если эта скотина не заведется.

«Скотина» озорно сверкнула фарой, намекая, что так просто не сдастся.

– Ты бак посмотри, мы прошлый раз туда такую гадость залили, что и бензином только с натяжкой можно назвать. Помнишь, за стройматериалом для этого капонира год назад ездили, так обратно заправлялись из какого-то полуразвалившегося ЗИЛа. Сам понимаешь, не до капризов было. Доехали – и слава богу. А потом, если заводили, то только «Урал», а этот друг стоял.

Механик оценивающе глянул на машину:

– Не учи отца… я тот бензин слил весь.

Но, помявшись, витиевато выругался и, нацепив маску обратно на лоб, полез под машину, сливать топливо и откручивать бензобак.

Максимыч потоптался еще немного и вышел из гаража. Чего мешать человеку, когда он погружен в творчество? «Чертов туман! Такое ощущение, что он сам излучает свет – это белое всепоглощающее ничто, превращающее все и вся в пустоту, плотную и осязаемую. Спасибо механику. Только благодаря его общению с автомобилем понятно, что мир не исчез, а просто скрылся. Ну, по крайней мере, эта его часть».

Пробираясь от не прекращающегося за спиной звукового ориентира к входу в убежище, Максим обратил внимание, что туман впереди стал сгущаться, собираясь в темное пятно, которое с каждым шагом как бы распадалось на несколько человеческих фигур. Как сквозь вату пробился негромкий голос Васильева:

– Сюда ставьте. «Урал» подъедет – загрузите, – послышался громкий стук. – Поаккуратней со взрывчаткой, идиоты. Не хватало еще здесь все разнести. Альпинистскую снарягу здесь сложите: блоки, «спусковухи» и упряжь. С веревками осторожнее – не запутайте. Куда карабины положил, сюда, к снаряге клади…

Виктор руководил погрузкой, как дирижер симфонического оркестра. Из подземелья вышел капитан. В боевой выкладке он выглядел еще монументальней. Амуниция сидела на теле так ладно, как будто он в ней родился. Движения уверенные и отточенные. Было ясно, что вот его суть – настоящий воин. Как Илья Муромец, пролежав на печи, дождался своего часа. Еремин поправил маску и, разглядев в тумане Максимыча, кивнул.

– Давно вышел?

– С полчаса, наверное. Ходил в капониры. Механик говорит, подождать немного надо – «газик» не заводится.

– Долго?

– Как управится.

– Ладно, будем пока «Урал» загружать. Кстати… – оглянувшись, капитан кого-то поманил. Из белого ничто материализовался Молодой в полной сталкерской амуниции с помповиком наперевес. – Утверждает, что ты его с собой позвал.

«Хорошо, что есть туман и маска респиратора. Совершенно забыл про данное обещание поговорить с Ереминым». Смущенно хмыкнув, Максимыч кивнул.

– Да, обещал. Мне нужен помощник… И для подстраховки… Мало ли что со мной в драке случится – второй проводник не помешает.

Еремин с сомнением посмотрел на парня.

– Как-то он, честно говоря, больно сран… в смысле, юн и горяч.

– Мне уже восемнадцать, – разобидевшись на определение своего возраста, влез в разговор Молодой.

– Это недостаток временный. Я его дважды в деле видел – парень толковый. Тоже у Латышева учился.

– Ну ладно, тебе виднее, – Еремин кивнул, давая понять, что одобряет выбор, и развернулся к Васильеву.

Где-то внизу, такое ощущение, что прямо под ногами, заурчал басом мощный двигатель. «Урал» медленно вылез из норы капонира, как пещерный медведь, тяжело ворочаясь в тесном проходе. Взревел, взяв подъем выезда, выкатился на ровную площадку и, тяжело вздохнув гидравликой тормозов, встал как вкопанный перед суетящимися бойцами. Высокая кабина с наваренными на окна защитными решетками еще покачивалась на амортизаторах, а на бампер с конусовидным клювом тарана уже запрыгнул рослый боец с пулеметом на плече и, весело мотая хоботом древнего противогаза, проворно полез прямо по кабине на крышу кунга. Покопавшись, он открыл верхний люк и установил на подвижной турели грозное оружие. Противогазы носят только военные. Это, можно сказать, их отличительная черта. Сталкеры давно от них отказались. Защита сомнительная, а вот обзор и звуки они ухудшают – для поверхности это верная смерть.