Лакуна - Барбара Кингсолвер

День тянулся как ни в чем не бывало. После ухода миссис Браун вечером я стоял у окна и курил сигарету за сигаретой, чтобы удержаться и не записать всю сцену, пока она свежа в памяти. Одна неделя, тридцать пачек сигарет. Недели. Не придумывать новых историй, не плодить бумагу для растопки, не вязать длинный узловатый шарф, который в конце концов придется распустить. Перед этим потоком слов я чувствовал себя беспомощным и смешным. Сотни раз мне пытались запретить писать. Мать. Фрида. Диего. Скрестив на груди руки, постукивая ногой, говорили: «Хватит. Именем закона. Прекрати все записывать, меня это раздражает». А у мальчика из души рвется крик: «Есть лишь два пути: огласка или смерть».

От одного этого можно свихнуться; все остальное как обычно — лето, полиомиелит. Дома сходишь с ума. Побеги глицинии затянули окна. Как ни вглядывайся, не видно ничего, кроме разлапистых листьев, — точно чьи-то зеленые ладони закрывают мне глаза. Раньше сосед брал секатор и по собственному почину подрезал вьющиеся стебли, но Майерс, скорее всего, посоветовал ему не ухаживать за глициниями коммуниста. Я заметил, что и свои он тоже не подрезал. Дом словно спрятался за кустарниками. У всех коттеджей в нашем квартале опущены ставни, занавешены окна. Карантин. Блокада Берлина окончилась 12 мая, баррикады разобрали. Мы же по-прежнему на осадном положении.

Томми не хочет рисковать, боится заразиться. «Успокойся», — говорит. Миссис Браун тоже не стоит, хотя я уверен, что, если бы могла, она обязательно приехала бы.

«Не волнуйтесь», — успокаивает Линкольн Барнс. Артур Голд сообщил ему, что нарушение условий контракта обойдется в кругленькую сумму, и издательство сочло разумным выпустить книгу согласно прежнему договору о сроках. Должно быть, Арти был убедителен. Барнс сказал, что, если ничего не случится, книгу опубликуют без лишнего шума и похоронят в списках «Летнего чтения».

В Америке сменилось руководство. Более чем где-либо это заметно по рекламе в журналах. На этой неделе вышли июльские номера. Куда подевались женщины в пиджаках с квадратными плечами, наливающие детям молочный коктейль, домохозяйки, которые знают, как лучше? Где жена, что с улыбкой сожаления грозит пальцем мужу, который воспользовался не тем средством для укрепления волос? Она уволена. Ей на смену пришли ученые в белых халатах и отчеты, демонстрирующие, что этот товар не для простых смертных. Силы небесные, они докажут что угодно: кожа станет мягкой, а боль утихнет быстрее. Я скучаю по домохозяйкам. Если вам не по вкусу коктейль, вас лестью убедят, что вы не правы. Новая же власть не станет с вами возиться.

Скоро выйдет «Летнее чтение», но на «Непредсказуемое» пока что ни одной рецензии. Барнс сообщает, что не продано ни экземпляра; книжные магазины не берут роман. Как он и боялся, поползли слухи. «Надеюсь, нам не придется об этом пожалеть».

Надо ему обратиться к кому-нибудь из тех ученых. Исследования показали, что романы Гаррисона Шеперда делают читателей счастливее, заставляют пульс биться на 14 % быстрее. Сегодня утром наткнулся на рекламу адаптированных книг: из них выбросили все лишнее, чтобы читались быстрее. «Доктор Джордж Гэллап недавно опубликовал отчет, согласно которому большинство выпускников американских университетов больше не читают книги. Причина очевидна: благодаря полученному образованию они нашли работу, на которой все время заняты!»

Надо будет сказать Барнсу, что, возможно, дело в этом. Не виноваты ни слухи, ни высоколобые коммунисты, ни злые волшебники: читатели просто заняты по горло.

Библиотека теперь работает два дня в неделю. Очевидно, по понедельникам и пятницам полиомиелит отдыхает. Что ж, троекратное ура отважным женщинам, вызвавшимся подежурить в склепе. Внутри ни души; можно открыто разгуливать по залу с «Взгляни на дом свой, ангел» и «Тропиком Рака» в руках и бровью не вести. Да вообще с любыми романами Генри Миллера и Кинси; возьму всю стопку.

До чего же странный этот добрый доктор Кинси. Еще один человек в белом халате, способный доказать что угодно. Все, что мы думали о мужчинах и сексе, оказалось правдой. 100 % мужчин гомосексуальны на протяжении 4 % жизни (такие как Билли Бурзай); 4 % мужчин остаются гомосексуалистами всю жизнь (такие как Томми Кадди). Но самое удивительное, что до меня никто не брал книгу доктора Кинси домой. Ни разу: на корешке на обложке ни одного имени. А переплет потрескался, и все страницы потрепанные, с загнутыми уголками.

Теперь все новости похожи одна на другую. Национальная ассоциация образования громит коммунизм на общегосударственном съезде в Бостоне. «Коммунист недостоин быть учителем». Равно как и мясником, пекарем, изготовителем подсвечников, попрошайкой или даже вором. Негритянского певца Поля Робсона теперь называют «черным Сталиным». Неужели жизнь остановилась? Едва ли: колеса Мексики медленно и со скрипом катят вперед. Европа возрождается из пепла, протягивает руку помощи бедным и бездомным. Но стоит Трумэну призвать к переменам, будь то реформы образования или социального обеспечения, как раздается дружная отповедь: государство всеобщего благосостояния, коллективизм и заговор молчания. До чего странно сознавать, что мы — готовый продукт. Камень, брошенный в ущелье, не катится вниз и не летит вверх, но замирает на месте.

Войска Мао вот-вот разгромят национально-освободительное движение в Китае. Или уже разгромили. О крахе заявил Ачесон[214]. Кликуши разошлись не на шутку: Трумэн возглавляет Партию измены, он и его приспешники-демократы бросили Китай в пасть коммунистическим собакам, разве ему не говорили, что нужно послать Чан Кайши больше пороху? Я лишь надеюсь, что нам не придется об этом пожалеть, но, увы, теперь вы поплатитесь.

У России есть атомная бомба. Все вечерние радиопередачи прервали, чтобы сообщить эту новость: певцы у микрофонов молча сложили ноты, остряки из «Таверны „Даффи“» медленно поставили кружки с пивом на стойку бара, раскрыв от изумления рты. Тонкая ткань государственного устройства затрещала по швам, обнажив наши слабые стороны. В СССР произошел атомный взрыв. Об этом вкратце сообщил Трумэн. Теперь бомба есть у обеих стран.

Сегодня утром в Отине застрелили человека. Страну охватила паника, народ хватается за вилы. Кто-то передал русским чертежи атомной бомбы, не сами же они додумались, у них бы на это не хватило ни ума, ни сил, ни средств. Наверняка это был Элджер Хисс, или Поль Робсон, или Гаррисон Шеперд: все они одним миром мазаны.

О том, чтобы показаться на людях, не может быть и речи. Страсти так накалились, что гнев может обрушиться на кого угодно. Беднягу из Отина убил сосед, складской сторож. Возвращаясь с ночной смены, вместо того чтобы пойти домой, он ворвался сквозь незапертую дверь и с криком «Русские ублюдки!» выстрелил в полуодетого соседа. При жене и детях.

Они славяне, судя по фамилии. Вероятно, бежали из СССР от Сталина. Убийца узнал о них от сына. Дети учились в одной школе.

Ужасное происшествие на выступлении Робсона в Пикскилле. После концерта любителей спиричуэла и рабочих песен избили в кровь. К залу, где пел Робсон, вела одна-единственная дорога; посетители попали в ловушку: на обратном пути их поджидали толпы вооруженных полицейских и горожан, которые забросали камнями автобусы с поклонниками музыканта. Вандалы колотили стекла, переворачивали автомобили, а пассажиров вытаскивали и били, невзирая на цвет кожи. Новость об этом опубликовали в журнале «Лайф» с фотографией и подписью: «Устраивая концерт, сторонники партии рассчитывали пострадать за идею; можно с полным правом заявить, что они получили то, чего хотели. Хулиганы, забросавшие автобусы камнями, больше помогли коммунистам, чем их попутчики».

Так же писали мексиканские газеты после покушения на Льва. Мы получили по заслугам: обстрел из автоматов, зажигательные бомбы, крики, паника, ранение Севы — все это Троцкий организовал лично. Мы сами напросились.

«Ивнинг пост», 6 октября 1949 года

«Книги для размышления», Сэм Холл Митчелл

Предсказуемый конец

Гаррисон У. Шеперд — одно из чудес двадцатого века, коммунист-интернационалист. Он старательно избегает публичности, но благодаря непрекращающейся кампании разоблачений его связи с мексиканскими коммунистами выплыли наружу. Жизнь его покрыта туманом, однако неприметной ее не назовешь: в его сети попались тысячи американцев, в особенности молодых и впечатлительных, поскольку романы Шеперда проникли даже в школы.

Недавно был опубликован последний, самый злокозненный из его романов. «Непредсказуемое» — история заката древней империи, власти которой не замечают угрожающего их стране краха. Род людской изображен в книге весьма мрачно: там не нашлось места ни мудрому руководству, ни бодрому патриотизму. Впрочем, ничего другого от Гаррисона Шеперда нельзя было и ожидать. Недаром два года назад, в марте 1947-го, в «Нью-Йорк уикли ревю» опубликовали цитату из его книги: «Наш вождь — пустое место. Свергни мы его, насади на палку вот эту голову с рогами и следуй за ней — ничего не изменится. Большинство из нас никогда не верило в нашу страну: просто не нашлось идеи получше».