Шестая койка и другие истории из жизни Паровозова - Алексей Маркович Моторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Все! Интубируем! — взглянув на больного, распорядилась Лидия Васильевна.
Саша подскочил к кровати, немного выдвинул ее вперед, одновременно достал из ящика стола какую-то штуку, щелкнул, нажал и мигом вложил этот инструмент с маленькой горящей лампочкой в протянутую Лидией Васильевной руку.
Она нагнулась, присела, ввела эту штуку с лампочкой в рот строителю.
— Трахея, какая здоровая! Саша, не спи, давай сороковку!
А он и не думал спать, выхватил изогнутую оранжевую трубку и подал Лидии Васильевне. Та прищурилась и продвинула трубку глубоко вперед.
Тут больной то ли кашлянул, то ли подавился, и Саша молниеносно присоединил трубку к гофрированному шлангу аппарата ИВЛ, который уже работал. Когда же он его включить успел? Я рядом стоял и все равно не заметил.
Ну точно фокусник.
— Саша, трубу закрепи и лаборантам свистни! Травматологов поторопи. АС, ПСС сделать не забудь. Давление еще раз измерь. И в холодильник кого-нибудь отправь бегом за кровью, литра полтора второй плюс! — взглянув на белую тарелку, определила группу крови заведующая.
— Лидия Васильевна, — на ходу спросил я, когда спустя час мы возвращались в ее кабинет, — а вот этот Саша, который с вами больного принимал, он кто?
Сейчас она наверняка скажет, что это гений, местная знаменитость и его все здесь на руках носят.
— Сашка? Макаров? Да это наш медбрат, — охотно ответила Лидия Васильевна. — Лоботряс каких поискать!
С Сашей Макаровым мы успели поработать вместе всего пару месяцев. В октябре он ушел в армию. Попал на какую-то дальнюю точку санинструктором. Тоска, хоть вешайся. Как-то, одурев от одиночества и безделья, он решил вколоть себе кубик промедола из армейской укладки. С одного кубика ведь ничего не будет. Демобилизовался он законченным морфинистом. Пару раз я его встречал, когда они с мамой приходили за помощью к Суходольской. Я даже его не узнал, так он выглядел. Лишь тень осталась от того человека, на кого я так хотел походить.
* * *
Когда мы с Ваней продрали глаза, было уже около пяти. Значит, удалось поспать часа три. Неслыханная Надькина щедрость объяснялась еще и тем, что я не заложил ее Комарову.
Интересно, неужели блок до сих пор пустой? Да, конечно, пустой, иначе нас давно бы растолкали, тут никто особо не церемонится.
Когда мы стали облачаться в форму, которая, слава богу, к тому времени просохла, дверь немного приоткрылась. Потом еще чуть пошире, и наконец в сестринской появился Виктор Григорьевич, то есть доктор Волохов, для многих просто Витя, собственной персоной. Заступил на ночное дежурство.
Витя Волохов был единственным врачом в нашем отделении, с которым любая субординация всегда летела к чертовой бабушке.
— Ага, Паровозов! — завопил он с порога, назвав меня кличкой, которая уже пару лет как намертво приклеилась. — Антисоветчик проклятый, чем это ты занимаешься здесь с Ваней? Почему постель разобрана? И не стыдно, а еще комсомольцы!
— Отстаньте от нас! — в тон ему ответил я. — Сколько можно говорить, у меня с Иваном серьезно, а вам бы все шутить над искренними чувствами!
Витя радостно заржал, а уравновешенный Ваня лишь улыбнулся.
— Куда больные все делись, Паровозов? Неужто всех вылечили? Что, и никому больше не нужна квалифицированная и бесплатная медицинская помощь?
Да мне и самому странно было, никогда такого раньше не случалось.
— Ну, пошли тогда чай попьем, расскажешь, что в мире творится, — предложил Волохов, — я вас в «харчевне» жду!
Сам не знаю почему, но каждый раз, встречаясь с Волоховым, я проводил что-то типа политинформации, где всякий раз сообщал, что живем мы все — хуже некуда, гнусная и фальшивая идеология губит и развращает народонаселение, а этот наш социализм убогий скоро окончательно загнется.
Витя всегда охотно со мной соглашался, особенно после того, как я начал потихоньку таскать ему самиздат.
И вообще с ним было легко, просто и весело. Он появился первый раз в нашем отделении всего через пару месяцев после моего прихода. Я к тому времени освоился до такой степени, что сделал уже свою первую самостоятельную операцию. И хотя операция была пустяковая — трахеостомия, это тешило мое самолюбие.
А все потому, что один из наших врачей, доктор Бухарин, решил стать кандидатом наук.
Выражалось это в том, что Бухарин всякий раз до обеда читал медицинскую литературу, потом из книг выписывал важные абзацы, потом обедал, а после обеда заваливался спать. Так у него лучше усваивалась информация.
И вот как-то раз, именно после обеда, он подловил меня в коридоре и поинтересовался, участвовал ли я когда-нибудь в трахеостомии.
— Участвовал! — горячо заверил я. — У Юрия Яковлевича на крючках стоял, аж два раза.
От тех двух раз, что я был ассистентом, меня так и распирало от гордости.
— Молоток! — обрадовался Бухарин. — Возьмешь себе кого-нибудь в помощь, вот хоть Сашку, и накинешь трахеостомку больной, на третьей койке.
— Я??? Сам??? Трахеостомию??? Так это… это ведь только врачи делают. А вдруг… — Я даже вспотел.
— Слушай, Леша, — сказал Бухарин, — ты же, как я слышал, врачом мечтаешь стать? Ну, так вот, что главное для врача?
— Для врача главное — сочетание знаний фундаментальных, специальных, а также богатый клинический опыт! — резво отбарабанил я.
Бухарин поморщился и взял меня за пуговицу халата. В нашем отделении он считался непревзойденным мастером по части различных хирургических манипуляций.
— Запомни, Леша! Главное для врача — не ссать! Ты только вместо трахеи в пищеводе дырку не прорежь!
Тут мне уже совсем поплохело.
— Короче, я спать в третий блок, меня не кантовать! — скомандовал Бухарин, скатал матрас и действительно отправился в третий блок, который тогда стоял законсервированный на случай гражданской войны.
Ну и что тут будешь делать? Ладно, не боги горшки обжигают.
Я позвал в ассистенты, как мне и было предложено, Сашку Козельцева, одного из наших медбратьев, он тут уже целых полтора года отработал после армии, но трахеостому сам еще делать не умел и на мое предложение с необычайным энтузиазмом согласился. Мы прикатили лампу, тазики поставили, намылись, облачились в стерильные халаты, надели перчатки и начали.
А я, с понтом главный, еще и командовал медсестре из нашей бригады, какой внутривенный наркоз давать. Все, кстати, очень грамотно, я спустя много лет, когда этот случай вспоминал, ни одной особой промашки не заметил.
Перед первым кожным надрезом я на секунду зажмурился, вдохнул поглубже и приступил!
Я резал, Сашка растягивал рану крючками, все шло как
