Шестая койка и другие истории из жизни Паровозова - Алексей Маркович Моторов

Жители Коломны, те, что в тринадцатом веке, по преданию, бежали от Батыя по обледеневшей Москве-реке и здесь, на высоких холмах, нашли себе пристанище, в страшном сне не могли бы себе представить, как расправятся спустя много веков с их родиной. И сделает это не какой-то там очередной хан Золотой Орды, а благодарные потомки, что нынче стоят в храмах со свечками и произносят с экранов телевизоров пламенные речи о духовности и богоизбранности.

За все время Олимпийских игр на лечение в Семерку попало полтора десятка пациентов. Охраны было раз в двадцать больше. На каждом этаже стояли молчаливые люди в одинаковых серых костюмах с одинаковыми стертыми лицами.

А пока больницу готовили к Олимпиаде, всему неработающему персоналу исправно платили оклады, надбавки, отпускные. Два года ремонта, бесконечные комиссии, инструктажи КГБ, сумасшедшие деньги. И все ради нескольких, практически амбулаторных пациентов.

* * *

Когда меня спрашивают, с чего это вдруг меня занесло работать в реанимацию, я отвечаю, что причин несколько, и в зависимости от настроения и ситуации их озвучиваю. Например, я говорю, что в реанимации самое место тем, кто не привык долго ждать. Кто хочет получить быстрый и наглядный результат как от жизни, так и от лечебного процесса. Еще сообщаю, что в реанимации за довольно короткое время можно многому научиться, расширить знания и кругозор, было бы желание. Иногда неохотно признаюсь, что в реанимации я не мозолю глаза больным и посетителям в своем сомнительном качестве медсестры, отделение это закрытое, и сюда не допускают посторонних. Крайне редко сообщаю по секрету, что во время зимней практики я влюбился в нашу заведующую Суходольскую.

Но главной причины я не называю никогда. Мне очень хотелось стать таким, как Саша Макаров.

Сашу Макарова я увидел в начале восемьдесят второго, после новогодних праздников и зимних каникул, когда нашу группу в училище разделили на три части и отправили на практику. Одних на четвертую подстанцию скорой помощи, других в детскую поликлинику у метро «Спортивная», а меня и еще с десяток студентов в реанимацию Седьмой больницы.

Надо сказать, что практика в большинстве лечебных заведений для студентов медучилищ сводилась исключительно к мытью полов. Разница между практикой по кожным болезням и практикой по хирургии заключалась в том, что в первом случае ты драил пол в Клинике кожных болезней, а во втором — в хирургическом отделении больницы номер 61.

Но в реанимации Семерки все пошло иначе. В холл, где мы толпились в ожидании, вышла симпатичная кареглазая женщина с фонендоскопом на шее, невиданное дело — улыбнулась и пригласила всех пройти в кабинет.

Я уселся на диван, он был такой уютный, мягкий, что через минуту меня сморило. А та кареглазая женщина принялась с веселым любопытством меня разглядывать:

— Тебя как зовут?

— Меня зовут Алексей Моторов, — немного смутившись от такого персонального внимания, встрепенулся я и сразу проснулся.

— Вот что, Алексей Моторов, я вижу, тебе зевнуть хочется, так ты не стесняйся, зевай себе на здоровье. Лично я никогда себе в этом не отказываю, особенно после суточного дежурства!

Ничего себе, какой невиданный демократизм.

И я сладко зевнул, чему все дружно рассмеялись.

— Ну а меня зовут Лидия Васильевна Суходольская, я заведующая реанимационным отделением и буду вести у вас практику!

Ого! Заведующая отделением практику у нас будет вести? Обычно нас дальше старшей сестры не пускали, а то и вовсе прикрепляли к санитаркам и даже к буфетчицам.

И только Лидия Васильевна решила продолжить, как в коридоре раздался громкий звонок, при звуках которого она вся подобралась, встала и, схватив лежащий на столе фонендоскоп, стремительно направилась к двери.

— Ну и что, так и будете сидеть? — насмешливо бросила она, оглянувшись на нас. — На поступление с улицы не хотите взглянуть? Идите за мной, корифеи, будем вместе больного принимать, у вас же практика!

Сколько же раз потом я принял таких больных? Пятьсот? Тысячу? Две? Не знаю, не считал. Да и какая сейчас разница. Но того, первого, помню и сейчас.

Мы бежали по коридору за Лидией Васильевной, а скорая уже въехала в гараж, на мраморном полу коридора отражались синие сполохи мигалки. Машина еще не успела затормозить, как в ней распахнулись двери, оттуда выскочили врач и фельдшер, они с ходу вытащили носилки, на которых лежал крепкий мужик в строительном комбинезоне. Подкат с носилками тут же завезли в предбанник, и там совсем молодой парень в хирургической робе, чуть старше меня, мгновенно располосовал одежду на этом мужике большими портняжными ножницами. И тогда мы увидели, что на месте левой ноги у строителя было сплошное месиво мяса и костей. Нескольким девушкам нашей группы явно стало плохо, но они держались изо всех сил.

Пока бригада скорой докладывала, что мужик на стройке попал под копер — машину, которая вбивает в грунт бетонные сваи, в зале, похожем на операционную, его уже перекладывали на красивую хромированную койку.

— Так, быстро! Жгут… подключичку… группу… резус… полиглюкин. давление. какое? семьдесят? гидрокортизон туда. на монитор выводи. травматолога. хирурга. рентген. — отдавала короткие приказы Лидия Васильевна, их значение я по большей части не понимал. — Саша, вторую подключичку готовь, одной веной не обойдемся. два куба фентанила вдогонку!

И у нас на глазах стало разворачиваться действо, невиданное ранее. Не знаю, на что смотрели остальные, я же не отводил глаз от этого ладного, симпатичного парня по имени Саша. Вот он за полсекунды воткнул шприц в вену, причем без жгута, лишь рукой чуть сдавил предплечье. Вот набрал шприц крови, с поразительной скоростью что-то накапал на белую тарелку из каких-то флакончиков и стал размешивать эти капли с кровью из шприца. Вот одним движением ловко намазал йодом левое плечо мужика, затем правое, одновременно пинцетом кинул марлевый шарик со спиртом в подставленные ладони Лидии Васильевны, тут же подал лоток с набором для пункции центральной вены, включил наверху монитор, приладил от него провода, тот сразу запикал, и на зеленом экранчике стала выписываться кривая сердечных сокращений. А он уже тонометром давление начал измерять. У меня даже голова закружилась за ним наблюдать.

— Саша, давай инфузию во вторую вену! — снова отдала приказ Лидия Васильевна, она уже вставила пластиковые катетеры в вены справа и слева. — И к интубации готовим!

Ну и фокусник этот Саша! Я никогда не видел прежде, чтобы человек работал с такой быстротой. Как он ловко вскрыл коробку с ампулами, собрал шприц, сбил шприцом носик ампулы, набрал, вколол, подвесил наверх банку, воткнул