Карибский кризис - Федор Московцев

Мы сидели на кухне, и, пока грелся чайник, разговаривали на посторонние темы. Арина с приязнью смотрела на меня, — видимо, время погасило вполне обоснованную злость, которую она должна была испытывать по отношению ко мне (с самого начала она была против наших с Таней отношений, и, конечно же, произошло то, чего мать больше всего боялась).

За чаем мы рассматривали фотографии младенцев.

— Такие пупсики, — с нежностью в голосе проговорила новоиспеченная бабушка.

На одной из фотографий я увидел святого Иосифа и машинально посмотрел на своё отражение на зеркальной поверхности стеклянной дверцы шкафа. Как будто совсем разные, но в чём-то совсем одинаковые. Я притворно улыбнулся, чтобы не заскрежетать зубами. Лицо Арины изменилось. Только что оно счастливо сияло, а теперь горькая усмешка таилась в уголках её губ.

Глазами, мимикой, едва уловимыми жестами, она дала мне знать, что догадывается о том, что я чувствую и что не могу выразить словами. «Я знаю, каково тебе сейчас», — молча говорила она. Мы молча сидели друг против друга, не нуждаясь в словах. Я слушал её безмолвный монолог каждой частицей своего существа, а она — мой. Я сурово молчал, словно сердце не сжимали раскаленные тиски, словно рыдание не теснило грудь и страшные ревнивые мысли не холодили голову.

Наконец, Арина нарушила тишину:

— Таня спрашивает, как бы ты хотел назвать малышей.

От такого неожиданного вопроса я поднялся, несколько раз прошёлся по кухне, потом, остановившись возле окна, посмотрел во двор, и, повернувшись лицом к Арине, сказал:

— Володя и Маша.

Мы обменялись долгим многозначительным взглядом. Арина сочла нужным кое-что добавить изустно.

— Что бы там ни было, вас с Таней слишком многое связывает. Она не из тех, кто, поднявшись по лестнице, убирает её за собой. Но это не значит, что ты можешь вдруг что-то себе возомнить. Просто Таня посчитала необходимым спросить мнение родного отца, как назвать детей, только и всего.

Когда я уходил, Арина сказала немного насмешливо:

— Давай, био-папа, не поминай лихом!

Я покидал квартиру Кондауровых в полном смятении. Давно не переживал я такого волнения. Очутившись у себя дома, я, наконец, дал волю ярости: вышел на застекленную лоджию и долго, не менее получаса, молотил руками и ногами закрепленную в кронштейне 50-ти килограммовую грушу, выплевывая страшные ругательства в адрес своего двойника святого Иосифа — старого седого развратника.

Я собирался пойти в ночной клуб, но передумал. Скоротал вечер дома, один на один с бутылкой водки, гоняя думы, одна мрачнее другой, и долго бушевал в ночной тиши, обуреваемый жаждой мести.

Глава 78,

В которой описывается моя встреча с Владиславом Коршуновым

В начале февраля произошло то, ради чего я замутил этот грёбаный Северный Альянс: меня представили самому Хозяину — Владиславу Коршунову.

Строго говоря, меня не интересовало это знакомство как таковое. Мне нужно было продвигать мой бизнес в Петербурге, в котором без знакомств не обойтись. Изначально я понятия не имел, кто такой Коршунов и через волгоградских знакомых вышел на Винцаса Блайваса. Который пообещал мне горы золотые, потому как он «в этом городе все вопросы решает». Оказалось, что в этой же структуре работает и мой двоюродный брат Ренат Акчурин. Они-то мне и растолковали, что почём и что из себя представляет Хозяин.

Я обращался к Блайвасу с просьбой вывести меня на руководителей здравоохранения в Петербурге (высокопоставленные чиновники департамента здравоохранения, главврачи больниц и другие лица, ответственные за закупки товаров медицинского назначения). Он организовывал кое-какие встречи (от которых было ноль результатов), но в основном пытался втянуть во всякие блудняки, чтобы развести меня на деньги. Все эти разводы мне давно известны, я сам одно время промышлял подобным образом. То, что я не повёлся, прибавило мне весу, Блайвас меня зауважал и предложил по дешевке офис в принадлежащем Коршунову здании, за которым присматривал.

Впрочем, не все предложения Блайваса были порожняковыми, но в целом, содержание Северного Альянса, этой левой убыточной конторы, было необходимо мне для создания видимости какой-то деятельности, чтобы оставаться в этом здании, принадлежащем Коршунову, в надежде, что когда-нибудь удастся выйти на него и начать, наконец, заниматься серьёзными делами.

Мне стало понятно, что от Блайваса проку мало, и я принялся плотно окучивать Рената на предмет обращения непосредственно к самому Коршунову. Но мой брат не нуждался в понуканиях, а сам по мере возможностей давил на Хозяина, на которого имел прямой выход. Тот в итоге действительно стал решать некоторые наши вопросы, самым серьёзным из которых стало знакомство с руководителем службы снабжения петербургского метрополитена — мы стали туда поставлять аккумуляторы и другую электротехническую продукцию.

Ренат был, разумеется, осведомлен, что мы завязаны с Сименсом, что весной в Волгограде состоится тендер на $5 миллионов, на который мы выходим с оборудованием этой немецкой компании. И он по своей инициативе нашёл людей, которые имеют влияние на руководство московского представительства Сименс. Главным действующим лицом, который мог решать вопросы, был некий Александр Маланюк, директор охранного агентства, которое работало с целым рядом немецких компаний (взыскание долгов, безопасность, и так далее). Но чтобы он стал с нами сотрудничать, он должен был получить одобрение Коршунова.

Ренат предложил мне поработать с Маланюком, но для меня это означало удорожание проекта. Зачем, рассуждал я, привлекать дополнительных участников, если у нас и так всё схвачено. Но обстоятельства сложились таким образом, что поддержка таких людей, как Маланюк, стала очень и очень нужна. Бунтовщики из Югмедсервиса (ЮМС) стали активно прозванивать моих стратегических поставщиков, которым рассказывали о том, будто дни Совинкома сочтены, теперь в Волгограде работает другая фирма, ЮМС, которой надо отдать полномочия Совинкома (то есть предоставить скидки, условия отсрочки платежа, включить в список официальных дилеров и так далее). А с Совинкомом работу прекратить. Как правило, во всех компаниях-производителях (таких как Джонсон и Джонсон, Б. Браун) им отвечали, что сперва надо показать свою платежеспособность, поработать год-два, наработать историю продаж, а потом уже вести речь о скидках и льготных условиях — собственно, таким образом было когда-то и со мной, и с сотнями других компаний-дилеров. Как можно всерьёз обсуждать особые льготные условия со сбродом, незаконно собравшимся в помещении, на которое не имеет никаких прав, и у этого сброда нет ни лицензии, ни клиентской базы, ни истории продаж, ничего! кроме только что выданного свидетельства о регистрации ООО «Югмедсервис» и крыши в лице Иосифа Григорьевича Давиденко. Который сам по себе ничего не решает, он должен иметь какие-то исходные данные, чтобы запустить свой механизм воздействия на тех или иных чиновников.

На инофирмах этих придурков из ЮМС никто не воспринимал всерьёз… кроме Алексея Вебера, регионального представителя Сименса. Марина докладывала, что доброжелательно настроенный к нам Вебер встречается с бунтовщиками и представителями фирмы Юнитекс — той самой, которой Расторгуев ссудил 250,000 рублей в ноябре прошлого года, за что был уволен. Действия Вебера были совершенно непредсказуемы, Марина опасалась, что он может отрицательно повлиять на заказчиков, для которых закупается оборудование — главврачей Михайловской ЦРБ, Областной клинической больницы (ОКБ) и Областного онкодиспансера. Они имеют решающее слово на тендере, результат в значительной степени зависит от них. В техзадании прописаны условия, под которые подходит оборудование других производителей, но это для отвода глаз, чтобы соблюсти правила, на самом деле изначально принято решение в пользу Сименса, поэтому не имеет смысла выходить на тендер с другим оборудованием, надо давить на Сименс, чтобы он дал Совинкому условия лучше, чем другим дилерам. И я дал Ренату отмашку — договаривайся с Коршуновым. (если бы я заранее, летом 2003 года, знал, сколько времени и денег ухлопаю на Северный Альянс, прежде чем пойдут серьезные дела, то никогда бы не ввязался в эту авантюру с созданием петербургского бизнеса за пределами Балт-Электро, и черт с ним, с этим Сименсом, возможно, это будет мой последний тендер… если еще я до него доживу).

Я не ожидал, что лично встречусь с Коршуновым. Оказалось, это произойдёт на дне рождения Рената, у него дома. Да, Ренат удостаивался этой чести — его приезжал поздравить магнат, миллиардер, входящий в двадцатку самых влиятельных предпринимателей страны.

Я приехал к Ренату с женой и сыном. Гостей было немного, не больше 15 человек — близкие друзья Рената и родственники. Все вели себя довольно скованно, застольный разговор шёл почти что принужденный, поздравления звучали как-то выспренно. Наконец, через полтора часа против назначенного времени, после второй перемены блюд, прибыл ОН.