Карибский кризис - Федор Московцев

…В этом месте своего рассказа я вспомнил, что Юлю Чуприну выдавила Ирина — повесила на неё недостачу. Мысленно вздохнув, я продолжил рассказ:

— …Потом ушла в декретный отпуск Лена Николова, про которую можно было сказать, что она — это Совинком. Из отпуска она не вернулась по болезни. Я часто приезжал к ней домой, я знаком с её мужем. Затем уволилась Лена Гусева, лучший бухгалтер за всю историю фирмы. Ирина стала набирать сотрудников, один другого хуже. Взяв людей на работу, она не отвечала за них. Если что-то случалось, она обвиняла своих людей, а не себя. Но, надо отдать ей должное, будучи плохим руководителем, сама она работала за десятерых менеджеров по продажам, её КПД всегда был самый высокий на фирме. Главным показателем её работы являлись цифры продаж. Но потом она сломалась. Это произошло с появлением Паперно. Если поднять документы за прошлый год, то можно увидеть, что до апреля 2004 года баланс фирмы оставался положительным. В мае был небольшой минус, но, принимая во внимание текущие продажи, можно было с уверенностью прогнозировать нивелирование отрицательного сальдо в ближайшие полтора-два месяца. Но этого не произошло. Наоборот, к августу провал увеличился и достиг пятнадцати миллионов рублей. Паперно не смог внятно объяснить природу этого явления. Пришедший ему на смену Расторгуев еще больше усугубил ситуацию. Он не занимался развитием продаж, он начал административную реформу и полностью в ней увяз. Инвестиции в аптечный бизнес пока что не окупились. Экспортный НДС пришлось перечислять на Экссон из своих денег. Для получения бонусов менеджеры увеличивали объём продаж, реализуя товар почти по себестоимости, а в ряде случаев ниже неё. Непонятные махинации происходили в кардиоцентре с «возвратами». Все это было при полном попустительстве Расторгуева. Сейчас имеет место провал… затрудняюсь назвать точную цифру, но это больше двадцати миллионов рублей, не считая многочисленных займов и кредитов. То ли по своей природной тупости, то ли намеренно, Паперно с Расторгуевым даже не додумались вовремя сделать разделительный баланс и спрятать долги на левую фирму, они повесили это дерьмо на Совинком. Коллектив фирмы окончательно превратился в безмозглое стадо потребителей. Недоразвитые, малоумные, дикие люди, которые считали себя руководителями, не удосужились сделать элементарный экономический анализ, остановиться, разобраться и исправить ухудшающееся положение. Напротив, они запустили необратимый процесс, в котором взаимное сцепление следствий и причин привело к экспоненциальному росту убытков. Потом они технично соскочили.

Выдержав паузу, я продолжил:

— Теперь эти мошенники довели фирму своими тратами до разорения и вынуждают меня к поступкам… мягко говоря, незаконным… чтобы выйти из ситуации. Они думают, что отгородившись от меня, заставив меня разгребать сделанные ими благоухающие кучи… очернив меня перед поставщиками, клиентами, перед всем обществом, они будут благополучно цвести — как роза на помойке?! Отнюдь. Я не заплачу из своего кармана ни копейки по их долгам. Если у меня начнутся неприятности, я найду способ повернуть всё в свою пользу.

Я остановился, чтобы перевести дух. Я вошёл в роль, и картины мрака, нарисованные мной, так потрясли меня самого, что я не в силах был продолжать. Сделав над собой усилие, я все-таки продолжил:

— …Стоит ли терять время, обливая презрением этих недоумков, мозги коих объемом и содержимым подобны воробьиному яйцу? Давайте перейдем к предмету нашей беседы.

В первом полугодии намечаются три областных тендера на общую сумму пять миллионов долларов. Юнитекс и Югмедсервис на этом тендере отдыхают.

При этих словах святой Иосиф едва заметно кивнул.

«Марина была права! Ай да умница!» — подумал я. И продолжил.

— …Но дело не в этом. В преддверии конкурса эти людишки, движимые своими низменными инстинктами, начнут громко портить воздух — разглашать… некоторые порочащие меня сведения. Всем понятно, что «собака лает — ветер носит», но улаживание всех вопросов приведет к удорожанию проекта. Мне кажется, нам это не нужно.

Сделав акцент на слове «нам», я пристально посмотрел в лицо старому седому полковнику. Оно оставалось непроницаемым. И я продолжил с живостью:

— …Выиграв эти конкурсы, во втором полугодии мы приступим к другим, более масштабным. Это городские конкурсы, для успешного участия в них потребуется поддержка Кармана. К сожалению, волна сплетен, в которых пошлость сочетается с глупостью, и даже злость и недоброжелательство необычайно мелки — все эти россказни достигли ушей Евгения Владимировича. Вынужден отметить, что упомянутые истории затронули его за живое. Хороший человек Евгений Владимирович Карман, жаль, что тронулся умом…

И я добавил убедительным, почти конфиденциальным тоном:

— В самое ближайшее время ему растолкуют на Сименсе, что к чему. Хотелось бы еще иметь пророка в своем родном регионе…

Окончив речь, я откинулся на спинку стула. С чрезвычайной серьёзностью смотрел я на святого Иосифа. Он пребывал в глубокой задумчивости, большая мрачная складка пересекла его лоб. Смотря в упор на меня, он сурово и твёрдо изрёк:

— Руководствуясь своим всеведением, могу аргументировано сказать: ты до конца не осознал, что ты наделал. Помнишь наш уговор по Волжскому — шестьсот тысяч до конца прошлого года? А наши ежемесячные расчеты?! Ты задолжал мне две зарплаты. Так не делается. Ира не даст соврать: я ей показывал ведомость, в которую внесены все мои подзащитные. В ведомости видно, что все платят в срок. Все, кроме тебя. Я же разношу конверты по кабинетам — я тебе подробно рассказывал по каким. А вдруг меня кто спросит за тебя? Что я буду говорить? Что?!

Тяжелый немигающий взгляд старого седого полковника сверлил меня. Он продолжил натиск:

— …Молчишь… Была у меня мысль сломать тебя через колено… Не сидел бы ты вот так передо мной сейчас, не рассказывал бы свои истории… О разном… Думаешь, кто-нибудь стал бы возражать, если бы из твоего кооператива сделали пугало для всех любителей лёгкой наживы?! В городе крутятся три копейки, и каждый игрок знает, у кого в данный момент времени эти три копейки находятся. Ты знаешь, сколько оперов сидят без серьезных дел?! Лоточник пожаловался на ларёчника — а им разбирай! Выше не прыгнешь: этого не тронь, к тому не подходи, третий — депутат, четвертый — правозащитник. Сбор блатных и нищих, и у каждого свой защитник. А ребятам погоны как-то надо зарабатывать. Им только скажи, что есть такой расхититель бюджетных денег — беззащитный… К тебе придут в офис, а твое производство — мечта любого оперативника!

Во время этой речи, исполненной гражданских чувств, лицо старого седого полковника оставалось суровым и мрачным, но, по мере приближения к развязке оно стало приобретать более снисходительный вид. И, наконец, он заговорил голосом глубоким, идущим от сердца, с бьющей по морде добротой:

— …Но раз уж ты пришёл ко мне с объяснениями — я попробую тебя понять. Не могу обещать, что всё пойдет, как по маслу, но с людьми поговорю — может так случиться, они войдут в положение. Ты должен назвать мне чёткие сроки, когда принесёшь деньги. И мы сможем, проанализировав всю твою ситуацию, шаг за шагом выбраться из кризиса.

Он умолк с видом пастыря, все еще колеблющегося, отпускать или не отпускать грехи кающемуся грешнику.

Я изобразил покаяние:

— Иосиф Григорьевич, вы же видите, что не по своей вине я оказался в столь стесненных обстоятельствах. Во-первых, мне причинен огромный экономический ущерб. Деньги стали для меня предметом вечных забот. Во-вторых, своими инсинуациями Расторгуев и компания привели в замешательство многих моих клиентов. У меня берут товар и не спешат расплачиваться. Таким образом, своим скотством Паперно с Расторгуевым не только повергли в изумление всю здравомыслящую общественность, но и существенно расстроили мои дела. Назвать конкретные сроки я смогу не ранее, чем через две недели.

Он энергично возразил:

— А они показывают обратное — что ты контролировал каждую операцию, каждый денежный перевод. Они были связаны по рукам и ногам в своих действиях. Их показания совпадают с «письмами» Ирины Абдурахмановны.

(Святой Иосиф часто коверкал отчество Ирины Кондуковой и вместо «Алексеевна» говорил «Абдурахмановна»)

— Коллективный сговор, — уверенно ответил я. — Они находились тут, в центре событий, и я в своих действиях руководствовался их суждениями. Я делал только то, что они мне советовали.

Святой Иосиф не согласился с моими словами и стал спорить: а почему я, здравомыслящий человек, действовал по указке неразумных и недалёких сотрудников? Почему опутался их напевами? И вообще, по его сведениям, никто мне был не указ и я контролировал все денежные потоки, вплоть до копейки. Я парировал, сказав, что все руководящие должности были заняты его людьми, за которых он ручался как за себя самого, и мне ничего не оставалось делать, как подчиняться им, поскольку их слова — это его слова. Оправдываются только трусы, и старый седой полковник предпочёл проигнорировать мои доводы, вместо этого он потребовал выплатить уволенным бунтовщикам долги по зарплате, отпускные и выходные пособия в размере 300,000 рублей.