Черная тропа - Головченко Иван Харитонович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А шо я таке знаю?.. — Девушка пожала плечами.
— Сначала садись, пожалуйста!
— Не барыня, постою. — Скрестив руки на груди, вошедшая выставила вперед грязный большой сапог. Может, эта решительная, независимая поза заставила прокурора сразу перейти на «вы».
— Вы, кажется, последней ушли из цеха?
— Ну, последняя, так шо?
— Расскажите, пожалуйста, что вы видели в цехе перед уходом?
— А шо я там могла видеть?
— Ну, обстановка, понимаете... Для нас это очень важно.
— Обстановка? А яка там обстановка? Вторая смена, как и всегда, работала. Вечером пришел директор, пошушукался з нашим мастером и ушел. Потом пришел механик завода и остановил работу. Все девчата сразу ушли. А я наводила порядок на своем рабочем месте. Потом вышла из цеха, сделала несколько шагов, как меня ослепило огнем. А очнулась уже в больнице. Вот и все!
— Мы сделали хронометраж. С момента выхода Захариной из цеха до места, где ее настиг взрыв, прошло ровно полторы минуты, — многозначительно сказал прокурор.
— Понимаю. Очень важно установить, что же было в цехе до взрыва, — сказал полковник.
— И единственный свидетель этого — Захарина. — И, обращаясь к девушке, попросил: — Рассказывайте все, что помните.
— Я уже все сказала.
— А кто оставался в цехе?
— Начальник цеха и три слесаря,
— Что они делали?
— Слесари возились у шнековых аппаратов. Начальник цеха что-то писал.
— Может быть, вы заметили что-нибудь необычное в их поведении?
— А шо може буты необычного?
— Ну, скажем, суетились, волновались, возможно, проявляли растерянность?
— Ничего такого не було.
— Ну, а может, пожар?
— Та вы шо? Який там пожар! Не було цього, — девушка обиженно отвернулась. — Ще питати будете?
— Пожалуй, все. И за это спасибо. Очень ценные сведения вы нам сообщили, — сказал прокурор и снова уселся, указательными пальцами опершись на стол.
— Та шо там я таке сказала?
— Спасибо. Очень хорошо сказали. — Полковник подошел к Захариной, взял ее за локоть. — Разрешите задать еще один вопрос? Что говорят люди о взрыве?
— Люди? Разное говорят.
— Ну, а все же?
— Говорят про шпионов, а больше начальство ругают.
— Про шпионов тоже говорят?
— Ще як! Дид Свирыд даже, сам бачив, як спускались парашютисты биля самого завода.
— Кто такой этот дид?
— Сторожуе в ночь коло заводского ларька...
Захарина ушла. В комнате воцарилась тишина. Следователь пересматривал ранее составленные списки инженерно-технического персонала, выбирал, кого еще допросить. Прокурор посматривал на часы, видимо думал об обеде. А полковника волновало сказанное девушкой о шпионах. Он уже успел и раньше наслушаться о том, как эти шпионы «спускались на парашютах». Все это выглядело наивно и неправдоподобно. И все же возможность умышленного взрыва цеха он исключить не мог. Если предположить, что взрыв явился только результатом технических неполадок в цехе, то ему, полковнику госбезопасности, здесь делать нечего. Пусть прокурор сам разбирается и определяет виновных. Но пока не было материалов, дающих основание для таких выводов.
* * *Полковник и Романкин в гостиницу шли пешком. Над городом опускались сумерки. В одноэтажных домиках, обсаженных вишнями и обнесенных заборчиками, зажигались огни. Полковник всей грудью вдыхал бодрящий морозный воздух, подставляя утомленное лицо ветерку. Бессонная ночь и напряженный день давали о себе знать. Когда Романкин сказал, что имеются серьезные документы, свидетельствующие о грубых нарушениях техники безопасности в цехе, полковник резко прервал:
— Вы, кажется, чекист, и не техника безопасности предмет ваших забот.
— Само собой, товарищ полковник, но в документах цеха такие перлы, что сами говорят за себя! Удивляюсь, почему цех раньше не взорвался!
— Подобного я сегодня наслушался вволю. Если нет ничего другого, давайте перенесем разговор на завтра.
В гостинице их встретила высокая женщина. Если бы не сеточка морщинок у глаз, она выглядела бы совсем молодо.
— А я вас давно жду! Позвонили еще утром, что вы приедете. Ваша комната на втором этаже, я провожу вас!
— Спасибо, — поблагодарил полковник.
В гостинице было тепло. Ощущался запах краски и сырого мела. Уже поднявшись на второй этаж, женщина сказала:
— Только три дня, как открыли гостиницу. Вы, можно сказать, новоселы. А вот и ваша комната, пожалуйста, входите!
Когда она ушла, Романкин сказал:
— А хозяйка наша, товарищ полковник, просто писаная красавица.
— Понравилась?
— Хороша, ничего не скажешь!
— В Донбассе почти все такие. И это не случайность. Сюда съезжались отовсюду люди всех национальностей. Приезжали и женщины. Замуж выходили те, что покрасивее, оседали на постоянное жительство. Так постепенно произошел своеобразный отбор.
— А ведь в этом, пожалуй, есть рациональное зерно, товарищ полковник! Эта красавица действительно воплотила в себе интернациональные черты. Брови кавказские, тонкие и легкие, как морская чайка, разрез глаз восточный. Сама стройная, будто русская березка. А руки... Вы заметили ее оголенные руки? А как она на вас посмотрела!..
— На меня? Выдумываете, — равнодушно сказал полковник.
В дверь постучали.
— Извините, — в комнату вошла администратор гостиницы, — забыла сказать, что у нас на кухне есть чай, а внизу в ресторане можно поесть.
— Спасибо, воспользуемся вашей любезностью, — сказал полковник.
— Вот бы чайку организовать, — сонно молвил полковник, когда женщина скрылась за дверью.
— Это можно! — Романкин ушел за чаем.
Только полковник переоделся в пижаму, как в комнату, постучавшись, вошел худощавый щуплый мужчина, длинноволосый, с большими очками на остром носу.
— Извините. Хочу представиться. Профессор сказал мне, что нам предстоит работать с вами.
— Давайте знакомиться, — пожал полковник сухую руку гостя.
— Сиверский. Кандидат технических наук, член экспертной комиссии.
— Профессор, кандидат наук — целое отделение института! Наверное, думаете растянуть исследования на целый месяц.
— О, полковник, дай боже, как говорят, в месяц управиться!
— А вы разве не знакомы с материалами следствия? Прокурор уже заканчивает уголовное дело, а вы собираетесь быть здесь месяц?
— Уголовное дело не моя стихия. Истину я привык познавать научным путем. А для обобщений еще не вижу материала. — Сиверский лукаво улыбнулся.
— Вы ставите под сомнение материалы уголовного дела?
— В уголовном деле все правильно. И все же, чтобы принять это за доказательство, нужен эксперимент.
— Эксперимент?
— Да. Научный эксперимент. Надо проверить аммонит на «чувствительность». А вообще у нас с вами еще будет много времени для беседы. Очень твердый орешек выпал на нашу долю. Рад с вами познакомиться...
В дверях Сиверский буквально столкнулся с Романкиным.
— Кто это? — спросил Романкин, когда дверь закрылась.
— Крупный ученый по взрывчатке, правая рука профессора.
— Науку двигать приехали! Но мы и без них обойдемся. Я вам через два дня доложу исчерпывающие данные о причинах взрыва, — заверял Романкин, наливая чай.
— Ну-ну, поглядим...
Выпив чай, Романкин разделся и лег. А через несколько минут он уже спал. Полковник еще долго сидел у стола, временами отхлебывая уже остывший чай. Напрягая память, пытался восстановить многочисленные впечатления, полученные за день напряженной работы. И все же, анализируя показания свидетелей, данные документов о положении в цехе до взрыва, объяснения директора, он не мог прийти к какому-либо определенному выводу о возможных причинах взрыва. Первое, что бросилось в глаза, — грубые нарушения правил безопасности. Прокурор и Романкин схватились именно за это. Но разговор с профессором и Сиверским побудили полковника критически отнестись к их мнению.
...Полковник проснулся в девять утра. Встал, подошел к окну. Улица была заполнена народом, по ней спешили школьники с портфелями и ранцами за плечами. Да, в этом маленьком степном городке царила мирная жизнь. В поведении людей, их внешнем облике уже не чувствовалось той настороженности и тревоги, как это было во время войны. Да и внешний вид города лишь несколькими руинами в центре напоминал о недавней войне. Как все то, что видел полковник в окне, не вязалось с тем, о чем он думал! Такие загадочные взрывы, как на заводе, и в войну происходили не часто.