Дочь солнца. Хатшепсут - Элоиз Мак-Гроу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Предатель! — прорычал Рехми-ра.
Тот отозвался мрачной усмешкой. «Привыкай, Рехми-ра, — сказал он про себя. — Единственная вина Тиаха в том, что у него не было никакого выбора. Будешь ли ты сам счастливее, если и у тебя его не останется?»
Он повернул на дорогу, ведущую во дворец.
Через час он бесцельно вышел на балкон своей спальни и принялся рассматривать путаницу огороженных дворов, хлевов и огородов, занимавших северную часть дворца. Везде было пусто и безмолвно: все жители Фив до одного или были на пристанях, или толпились на дороге, ведущей ко дворцу, или дожидались в Большом дворе. Они хотели посмотреть на сокровища Пунта, которые в торжественной процессии понесут к царице. Даже сюда, на балкон, долетал отдалённый гул множества голосов, лай борзых и восторженные выкрики. Они раздирали уши Тота. Он вернулся было в спальню, когда в глаза ему ударил отблеск золота близ северных ворот. Жизнь не совсем иссякла: в одном из внутренних дворов копошилось с полдюжины каких-то бедняг. Они явно выполняли какой-то приказ царицы. Больше ничего не могло бы удержать их вдали от событий этого великого дня...
Саркастический настрой мыслей Тота сменился знакомым страхом, объемлющим всё его существо. Что за приказ? Ни один из них не мог сулить ему ничего, кроме плохого.
Он подошёл вплотную к перилам, продолжая рассматривать происходившее во дворе. Там выстроились в линию четыре кресла-носилок. Носилки Хатшепсут сверкали золотом на солнце: именно это и привлекло его внимание. Позади них несколько человек деловито собирали лежачие носилки. Ещё двое сидели на корточках в углу, связывая вместе длинные щепки. При виде всех этих действий глаза Тота сначала раскрылись от удивления. Когда же неизвестно откуда к этим двоим подошёл ещё один человек и стал давать им приказания, он задумчиво прищурился.
Этот последний был одет как жрец некрополя.
Тот вскочил с балкона, быстро прошёл через свои покои и распахнул дверь зала. Слуга, которому полагалось находиться рядом, в дальнем конце коридора перевесился через лестничные перила, пытаясь хоть краем глаза увидеть, как чудесную добычу внесут во дворец. Смирив приступ ярости, Тот подозвал его, дал ему золотой браслет со своей руки и к нему в придачу — несколько указаний. Он ещё постоял, глядя, как надувшийся слуга нёсся по боковой лестнице, затем вернулся в покои и захлопнул дверь.
Когда он проходил через гостиную, Рехми-ра и Амену встали и последовали за ним.
— Что это, Тьесу? — пробормотал Амену.
— Я послал выяснить. — Тот кивнул в сторону внутреннего двора. — А что вы думаете об этом?
— Процессия? — после минутной паузы рискнул предположить Амену.
— Слишком уж короткая: всего четыре кресла-носилок, — с сомнением хмыкнул Рехми-ра.
— И слишком странная, — подхватил Тот, — процессия, которую собирают втайне, за закрытыми воротами, процессия, которой руководит жрец некрополя и которой придётся идти в темноте.
— В темноте?
Тот указал на длинные связки щепы.
— Факелы! — воскликнул Рехми-ра. Он вгляделся получше, перегнувшись через перила. — А зачем лежачие носилки?
— Вот именно! И почему на них ничего нет? — Тот пытался преодолеть всё усиливавшийся страх. — Их где-то загрузят и куда-то понесут.
— Но куда?
— Не знаю! Куда идёт та дорога?
Три пары глаз уставились на засыпанную мелким гравием дорогу, по которой бежал слуга Тота. Она шла мимо внутреннего дворика, где стояли носилки, к северным воротам в стенах дворца, и переходила в улицу, которая разрезала богатую часть западных Фив, задевала край Города Мёртвых и углублялась в пустыню, за которой вздымались западные скалы. Тот вздрогнул и зашагал взад-вперёд по балкону. Неужели она собралась идти ночью в бесплодную долину, расположенную позади скал?
— Это может не иметь никакого отношения к вам, Тьесу, — нарушил молчание Амену.
— Всё, что она делает, имеет ко мне отношение! — Тот опять оперся на перила.
Невдалеке слуга стучал в ворота внутреннего двора.
— Скоро выясним, — добавил он.
— Раз всё делается в такой тайне, они могут и не ответить этому парню, — возразил Рехми-ра.
— Они ответят! — усмехнулся Тот. — Среди них есть жрец, и я послал ему взятку.
— Взятку? — отозвался Рехми-ра. — Что-то из ваших вещей? Вы думаете, они не узнают её?
— А ты как думаешь?
— Тогда они будут знать, кто на самом деле задаёт вопрос!
Тот посмотрел на их встревоженные лица.
— Понимаю, — сказал он, — вы думаете, что царь не должен так себя вести, что мне следует быть выше таких действий, что я не должен опускаться даже до того, чтобы выяснять, какое ещё зло она затевает против меня. Я угадал?
— Тьесу, мы просто думаем, что это может не касаться вас, — сказал Амену. — Несколько носилок во дворе... несомненно, она хочет пожертвовать какие-то сокровища своему храму и сделать это ночью, тайно. Это, пожалуй, логично.
— И жрец, прислуживающий мёртвым, будет показывать путь! И сокровища понесут в храм, в котором пока что есть только пол из грубого камня и наполовину возведённые стены!
— Ну хорошо, тогда всё это понесут к какой-нибудь гробнице! В любом случае...
— Ладно, Рехми-ра, — сказал Тот устало, — что сделано, то сделано.
Он повернулся к друзьям спиной, вошёл в спальню, посмотрел на игрушечную галеру и, не в силах оставаться на месте, прошёл в гостиную. «Кому я сегодня скажу? Гибнет вчера, гибнет...»
Он продолжал беспокойно метаться по комнате, пытаясь выкинуть из головы неотвязные стихи и овладевший им страх, когда в дверь постучали. Вошедший слуга даже не пытался изобразить почтение и смотрел прямо ему в лицо. Тот стиснул зубы; он медленно пошёл навстречу слуге и глядел ему в глаза до тех пор, пока он не склонил голову.
— Ну? — произнёс Тот.
— Это перезахоронение, господин.
— Что?
— Перезахоронение. — Слуга продолжал нагло смотреть прямо на Тота. — По приказу Его Величества Ма-ке-Ра тело её отца Тутмоса Первого, да будет он радостен три тысячи лет, завтра перед рассветом будет доставлено в новую гробницу, которую Её Величество построило для него.
— Новую гробницу... — тупо повторил Тот. — А что случилось со старой?
Слуга заколебался было, но наконец сказал:
— Там лежит Немощный.
Наконец всё стало понятно. Торжествующая рука наносила по его лицу последний удар, вот что это было.
Тот стоял молча, ощущая, как всё в нём ломалось, обрушивалось подобно гнилому дому. Вдруг мощным ударом в нахальный рот он сбил слугу с ног.
— Тьесу! Ради нежного имени Мут... — хором воскликнули его друзья, стоявшие в двери спальни. Тот не глядя улыбнулся им.
— А что? Разве это не поступок царя? Парень оказался настолько нагл, что принёс плохие новости. Вы сами говорили, что я должен, пока жив, вести себя по-царски. Боги, как я хочу умереть. Как я хочу умереть...
Протиснувшись мимо них, он вышел на балкон и, спотыкаясь, побрёл вниз по наружной лестнице. «Боги, неужели она никогда не удовлетворится? — думал он. — Она захватила мою корону, мою армию, опозорила меня перед всем миром. Она превратила меня в лиллу. Во имя Амона, что ей ещё нужно? Доказать, что меня никогда не было на свете? Что даже моего отца никогда не было на свете?.. Да, именно это ей и нужно...»
За спиной послышались торопливые шаги.
— Не ходите за мной! — хриплым голосом приказал Тот не оборачиваясь и пошёл в сторону дворцового фасада.
— Мой отец, мой бедный отец, мой одинокий отец, — повторял он про себя. — Лишённый всего, опозоренный, уничтоженный...
Никогда отец не казался ему таким близким. Словно его вновь окутывал покров Кени, сливая воедино две сущности. Добрый Бог похож на его отца... И это правда. «Все, кто говорил это, были правы, — думал Тот. — С самого начала мы были похожи. И теперь, когда для нас обоих всё заканчивается, мы всё так же похожи друг на друга...»
Тот вошёл в Большой двор и сразу остановился, ошеломлённый переполнявшей его пёстрой суетливой толпой, шум которой он слышал издалека. Он совершенно забыл о сокровищах Пунта. Над головами спешивших куда-то, подпрыгивавших и громко переговаривавшихся людей он видел мирровые деревья и изогнутые слоновьи бивни, которые несли на головах носильщики. Через сплошную преграду из растопыренных локтей, маслянистых коричневых плеч, вереницу носильщиков и стиснутые потные тела Тот пробился на другую сторону двора. Ворота за ним захлопнулись; он достиг приюта в любимом саду.
Там были лужайки, плавно покачивавшиеся акации, цветы и знакомые дорожки, там пахло солнцем и кирпичами, там была увитая виноградом беседка. Там был пруд и тамарисковое дерево.