Герои Первой мировой - Вячеслав Бондаренко

Заслуженная награда действительно нашла Козьму Фирсовича прямо на лазаретной койке. 1 августа 1914 года командующий 1-й армией генерал от кавалерии П.К. фон Ренненкампф лично вручил ему в лазарете Георгиевский крест 4-й степени. Приказ № 17 об этом был подписан на следующий день. Текст приказа гласил: «Поздравляю славный 3-й Донской казачий Ермака Тимофеевича полк, — приказный 6-й сотни Козьма Крючков, начальствуя разъездом из четырех орлов-донцов, атаковал и опрокинул немецкий разъезд из 22 всадников, получив при этом 16 ран пикой. На основании п. 7 параграфа 67 Статута Георгиевского креста приказный Козьма Крючков награждается Георгиевским крестом 4-й степени, номер которого, по получении крестов, будет уточнен дополнительно. Подписал: Командующий 1 армией, Генерал-Адъютант, Генерал от Кавалерии Фон-Ренненкампф». Это был первый солдатский «Георгий», врученный во время Первой мировой войны. Астахова, Щеголькова и Иванкова приказом войскам 1-й армии № 36 от 11 августа 1914 года наградили георгиевскими медалями 4-й степени на основании пункта 3 Статута 145 этой медали (в этом пункте сказано, что медаль полагается тому, «кто из нижних чинов строевой части выделится блистательным и доблестным выполнением своего долга в бою, в обстоятельствах исключительной трудности»). Поздравляя войскового наказного атамана Войска Донского, П.К. фон Ренненкампф сообщал: «Поздравляю славное Донское войско с награждением первым Георгиевским крестом в армии гордости Усть-Хоперской станицы казака хутора Нижне-Калмыкова Козьмы Крючкова, который один побил одиннадцать немцев, получив 16 ран пикой в себя, одиннадцать в лошадь. Чувствует себя молодцом, поправляется». В ответной телеграмме генерал от кавалерии Василий Иванович Покотило писал: «От лица Донского войска горячо благодарю Ваше Высокопревосходительство за радостную весть о подвиге доблестного Крючкова. Сейчас рассылаю Вашу телеграмму по всем станицам, дабы скорее доставить радость всем казакам от старика до малолетка. Не откажите передать Крючкову благодарность и любовь родного Дона. Дай Бог ему скорее поправиться».

Стоит заметить, что Крючков, хотя и стал самым первым кавалером Георгиевского креста за всю историю этой награды, получил крест с номером 5501. Это объясняется тем, что заранее отчеканенные Георгиевские кресты (такое название официально было присвоено этой награде в 1913 году) были разосланы на фронты большими партиями. Северо-Западный фронт, на котором действовала 1-я армия, как раз и получил партию крестов, номера которых начинались с цифры 5501. Что касается Георгиевского креста 4-й степени № 1, то он еще до войны был оставлен «на усмотрение Его Императорского Величества». И Николай II лично вручил его только 20 сентября 1914 года рядовому 41-го пехотного Селенгинского полка Петру Черному-Ковальчуку, захватившему в бою австрийское знамя.

(Здесь уместно будет напомнить о том, что Георгиевский крест — награда исключительно для нижних чинов. Но русские журналисты 1914-го, не искушенные в военных тонкостях, зачастую «награждали» Крючкова офицерским орденом Святого Георгия. Так, во втором выпуске московского иллюстрированного альманаха «Великая война в образах и картинах» говорилось: «Вызывает всеобщий энтузиазм громкий подвиг казака Крючкова, открывшего длинный ряд случаев награждения нижних чинов орденом Святого Георгия за выдающиеся подвиги личной храбрости». Да и на цветных плакатах рядом с портретом Крючкова часто помещалось изображение именно ордена Святого Георгия, а не Георгиевского креста.)

В конце августа 1914 года подвиг Крючкова быстро получил широчайшую известность в России. Имя героя было увековечено в песнях, его биография была растиражирована в виде небольших брошюр — их известно как минимум 20 (и не только на русском, существовало даже эстонское издание). Поэт, работавший под псевдонимом Дэг, посвятил казаку поэму «Подвиг казака Крючкова», вышедшую в Петрограде отдельным изданием. Портреты героя печатались на обложках журналов, в цирках ставились конные представления «Подвиг Козьмы Крючкова», во всех музыкальных магазинах появились граммофонные пластинки с «Вальсом Козьмы Крючкова», кондитерская фабрика А.И. Колесникова выпустила конфеты «Геройские» с портретом казака на обертке, а ростовская папиросная фабрика Кушнарева начала продажу папирос «Донской казак Козьма Крючков». Широко были распространены лубочные картинки, на которых Козьма изображался в виде сказочного богатыря, наколовшего на свою пику не меньше десятка врагов. Рядом обычно помещались стихи наподобие этих:

Храбрый наш казак КрючковЛовит на поле врагов,Много ль, мало ль — не считает,Их повсюду подцепляет.Как догонит — не милует,Сзади, спереди шпигуетПо возможности елику —Сколько влезет их на пику.

Существовала и такая поэтическая версия боя 30 июля:

Четыре русских казака,А немцев было тридцать два.И вот один казак КрючковВдруг в кучу врезался врагов.Три остальных за ним спешатИ немцев вкруг себя крошат.И вот чрез несколько минутНастал для немцев уж капут.Хоть и залит Крючков весь кровью,Но не моргнет он даже бровью.Он смело вкруг себя рубил,Одиннадцать врагов убилИ получил шестнадцать ран,Без помощи доехал в стан.За храбрость стал казак донскойТеперь известен как герой.

Подвиг донца задорно воспевался и в частушках:

Ай да ловко! Это дело!Немцам здорово влетело!Вся Германия в конфузеОт геройской битвы Кузи.

Первого георгиевского кавалера буквально заваливали дорогими подарками и знакомые, и незнакомые люди. Так, дирекция Русско-Азиатского банка преподнесла ему золотую казачью саблю, сотрудники газет «Новое время» и «Вечернее время» — шашку с гравировкой «Удальцу Козьме Крючкову», общественность Петрограда и Москвы — шашки в золотой оправе, ростовчане — большую золотую чашу, городской голова Одессы — серебряный ларец… Подарки присылали и родителям героя. Отец Козьмы с недоумением рассказывал: «Кувшины разные позолоченные, стоят в горнице на полочке, красуются. Чего с ними делать, не знаем. Стоят!»

Популярность героя была такой, что в России появились «лжекозьмы Крючковы». Об одном таком самозванце, выдававшем себя за настоящего Крючкова в декабре 1914 года, рассказывал в своих воспоминаниях генерал И.И. Золотарев.

После излечения Козьма Фирсович вернулся в родной полк и принял активное участие в боях в Восточной Пруссии. Так, 31 октября 1914 года он «в бою под деревнями Зееберг и Аннберг под сильным ружейным и артиллерийским огнем противника был послан снять пулеметы с позиции, которая сильно обстреливалась противником, благодаря чему пулеметы были вовремя сняты, а еще ранее им же установлена связь с начальником дивизии» (за этот подвиг Крючков 8 февраля 1916 года приказом № 64 по 3-му армейскому корпусу был удостоен Георгиевского креста 3-й степени № 92481). Но вскоре его по настоянию начальства перевели в штаб 3-й кавалерийской дивизии, на должность начальника казачьего конвоя. Впоследствии с «легкой» руки М.А. Шолохова широко распространилась легенда о том, что Крючкову роль «свадебного генерала» льстила, что его в надежде на близкое знакомство осаждали «влиятельные дамы», и т. п. На эту злобную выдумку можно сказать одно: в реальности шумиха вокруг собственного имени Крючкову категорически не нравилась. Так, когда служивший при штабе 3-й кавалерийской дивизии П.А. Аккерман попытался расспросить Крючкова о его подвиге, он заметил, что казаку «или надоело, или, по скромности, неприятно распространяться о своем геройстве. Достаточно поузнав его за время совместного пребывания в нашем штабе, — я склонен думать, что причиной была его скромность». О том, что донской герой был вовсе не склонен щеголять своей известностью, свидетельствует и более поздний случай, описанный в воспоминаниях Н.Н. Каледина: «В 1917 году 3-й Донской казачий полк стоял на отдыхе недалеко от Одессы. Для надобностей полка было отправлено несколько подвод в Одесское интендантство. За старшего ехал К. Крючков. В Одессе, в интендантстве Крючкова разыскал какой-то господин и представился ему как директор Одесского городского театра. Этот директор, в присутствии казаков, высказал свое желание представить Крючкова Одесской публике, в городском театре, и само собой разумеется, за денежное вознаграждение. Крючков весьма терпеливо выслушал этого предприимчивого директора и под улыбки присутствующих казаков ответил ему так: “Прошу вас, господин хороший, убирайтесь отсюда подобру-поздорову и в другой раз с подобными предложениями ко мне не обращайтесь, а то вам весьма не поздоровится. Я вам не медведь, чтобы меня всякий желающий выводил на показ публике”».