Опасная бритва Оккама - Сергей Переслегин

Трансграничные области обладают самым высоким производящим потенциалом — и именно потому, что в них скрещиваются культурные и цивилизационные коды, квалификации и компетенции. Само собой разумеется, именно межкультурное взаимодействие должно лежать в основе экономической эксплуатации приграничных и трансграничных районов. Такие проекты и в самом деле существуют (мне случилось принять участие в разработке проекта постиндустриального российско–китайского университета в городе Суньфуньхэ, на границе Приморского края и КНР), но в жизнь они претворяются крайне медленно, если претворяются вообще.

Вместо этого приграничные районы зарабатывают на примитивной торговле ресурсами. Но вместе с газом и нефтью идентичность не переносится, так что «граница страхов» при этом не пересекается. Зарабатывают они и на обыкновенной контрабанде — рыбой, икрой, золотом, наркотиками — всем тем, что находится в государственной монополии или табуируется государством.

Соединенные Штаты Америки, обобщив опыт трансграничной контрабанды, превратили ее в экономический институт, призванный укрепить положение доллара. Пусть США имеют с некоторой страной «X» отрицательный торговый баланс. Тогда американское правительство рекомендует правительству «X» провести приватизацию национальных активов, используя для этого «горячие» (то есть ничем на самом деле не обеспеченные) американские доллары, находящиеся «на руках». После этого активы акционируются, выставляются на международные торги и скупаются по почти нулевым ценам транснациональными компаниями, имеющими штаб–квартиру в США. Таким образом «горячие» доллары обретают вещественное содержание: отныне они обеспечены природными ресурсами страны «X». Если же правительство «X» рекомендации не следует, начинается следующий акт трансграничного сотрудничества — трансграничная война.

2

Трансграничная война за ресурсы, следовательно, бывает двух типов. Можно вести ее в геополитическом ключе, имея целью поставить тот или иной ресурс под свой непосредственный контроль. Так США действовали в Афганистане, который принято считать богатым ураном. Можно действовать геоэкономически, способствуя некой «цветной» революции, приватизации и акционированию ресурсов, в конечном счете скупке собственности. Так США действовали на Украине, где удалось обойтись без войны, и в Ираке, где кровь льется до сих пор. Но, заметим, все эти действия не изменили к лучшему ситуацию с дефицитом платежного баланса и государственного бюджета США. В логике нашей статьи американская стратегия сравнительно безопасна (операции над культурными кодами не ведутся вообще или ведутся в одном направлении), но и бесперспективна.

В ближайшее время — имеется в виду следующее, второе, десятилетие XXI века — следует ожидать принципиально иных и гораздо более содержательных трансграничных конфликтов, прописанных в языках, культурах, цивилизационных принципах.

«Пространства страха» одновременно глобализируются и обособляются. Трансграничная напряженность непрерывно растет, и границы, все–таки потерявшие изрядную долю своей неприступности, не в состоянии ее удерживать. Это проявляется в участившихся террористических актах нового типа, в перетекающих одна в другую локальных войнах, в ожесточенной культурной экспансии. Все сильнее и сильнее экономическая и политическая реальность отличается от социально значимых представлений о ней, это рассогласование, не рефлектируемое «немыслящим большинством», но ощущаемое им, в свою очередь способствует нарастанию страхов и трансграничной напряженности. Обратная связь замыкается.

В этих условиях неизбежен прорыв напряженное в виде глобальной войны (Соединенные Штаты против всего мира?) или взаимообусловленной цепи макрорегиональных войн — на Ближнем Востоке, в Азиатско — Тихоокеанском регионе, на североамериканском континенте и т. д.

Социокультурным результатом этой новой большой войны станет эмансипация «немыслящего большинства» разрушение «пространства страхов» и обретение народными массами так называемых современных Де. мократий не только суверенитета, но и ответственности за свое существование и развитие.

ВОЙНА НА МОЕМ СТОЛЕ

Сегодня вечером начнется Первая Мировая война. Вооруженные столкновения охватят 12 квадратных метров: площадь комнаты, где на полу разложены карты, а на столе — справочники и CD-диски с тактико–техническими данными. Война будет очень реальной: почти физически будет ощущаться напряжение противостояния великих сражающихся империй. Диктофон зафиксирует вдохновляющие дискурсы, компьютер запишет для последующего анализа судьбоносные решения. Прозрения и ошибки, вдохновение и усталость, деятельность и рефлексия станут достоянием истории. Правда, альтернативной истории. А в Текущей Реальности три девушки в возрасте от 14 до 17 лет пройдут интеллектуальный тренинг по искусству государственного управления в условиях системного кризиса.

Целевая функция войны

Война (как и революция, которая по своей сути тоже война, только направленная на более близкого и более опасного противника) есть концентрированное выражение Истории, одно из основных Представлений прогресса. Именно поэтому, «кто не понимает до конца всего вреда от войны, не может понять до конца и всю выгоду от войны»[323], и наоборот.

Война есть прежде всего информационная, а уж затем материальная деятельность. Деятельность повсеместная и очень древняя: следы войны обнаруживаются в любых человеческих культурах, где есть принципиальная возможность их регистрации. Функция войны естественно прописывается в формализме социосистемы.

Подобно тому как жизнь существует и изначально существовала в форме замкнутых экосистем, разум с момента своего зарождения принимает форму социосисстемы. Возникновение такой формы организованности требует разового преодоления очень высокого потенциального барьера, но уже появившаяся социосистема устойчива, и человек, рожденный в ней, обречен на социальное существование. Для «полуденного хищника»[324], которым является Homo, такое существование само по себе оказывается стрессовым фактором. Нормальной реакцией хищника на стресс является агрессия, но проявить ее внутри устойчивой социосистемы индивид не может. И возникает война — социально допустимый канал реализации эгоистических устремлений. Война носит «карнавальный» характер, все, что запрещается в обыденной жизни, на войне не только разрешается, но и поощряется.

Таким образом, война есть плата биологического вида Homo sapiens за свое существование в форме социосистемы, за эффект социальности. И плата недорогая, что можно заметить, сравнивая, сколько на Земле людей и сколько биологически близких к ним крупных обезьян. Войны народов, классов, конфессий, иных социальных групп заменяют в человеческом существовании борьбу всех против всех в биологических сообществах. Тогда в определенном смысле можно согласиться с Дж. Оруэллом: война это мир и мир это война. Заметим, что снижение угрозы глобального противостояния в период 1986–2000 гг. привело к росту региональных войн и локальных конфликтов, а также уличной преступности и бытового насилия.

Война тысячелетиями является спутником человека, но нет оснований считать, что так будет продолжаться «из вечности в вечность». В своем развитии социосистема найдет иные способы сублимации индивидуальной агрессии (искусство, спортивные и ролевые игры, виртуальные войны и т. п.). Мы способны представить и описать такую стадию эволюции разума, но пока не в силах ее реализовать. XX век был эпохой тоталитарных войн. XXI век начался грандиозным актом террористической войны «Юг» против «Запада». За сим последовали войны в Афганистане, Ираке, Чечне. Сейчас человечество на волосок от крупных вооруженных конфликтов в Осетии, Абхазии, Приднестровье, Израиле, возможно, и в Иране. И, поскольку все сценарные модели указывают, что международная напряженность вокруг «горячих точек» будет нарастать, достигая первого пика к 2008–2010 годам, а следующего — к началу третьего десятилетия, приходится считаться с тем, что масштаб военных действий также будет увеличиваться.

Содержание войны

Определим «войну» как любой конфликт, при котором выживание противника не рассматривается в качестве необходимого граничного условия. Под такое определение попадают и столкновения между государствами, и коммунальные разборки, и даже семейные неурядицы. Если война — оборотная сторона «эффекта социальности», не приходится удивляться тому, что каждый из нас сталкивается с ней постоянно и повсеместно.

Следовательно, элементарные представления о военной науке, военном искусстве и военной эзотерике должны быть достоянием каждого грамотного человека. В действительности современное образование в лучшем случае готовит из школьника солдата, обученного нескольким элементарным приемам. Хочется сказать, что высшую стратегию элиты приберегают для себя, но, увы, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Единая система военного обучения в современных демократических государствах просто отсутствует, и воззрения большинства граждан на проблемы антагонистических конфликтов находятся на пещерном уровне. Дело несколько улучшают интеллектуальные тренинги, организационно–деятельностные, ролевые, штабные игры, но практика их проведения не является ни повсеместной, ни массовой.