Махавира - Александр Поехавший
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне хотелось побывать всегда на средневековом фестивале. Я был только в Выборге один раз, но это было всё не то. Принарядиться в простолюдина и любоваться смирёнными дамами. Я был бы сыном землетрясения и переворачивал комья раз в год.
Из Словакии устремился в свою любимую Польшу, потому что через Беларусь быстрее всего вернуться в Россию.
Один водила пригласил меня домой поужинать. Это было перед пшекской границей. Я попросился остаться переночевать. Жена этого словака как закудахтала. Я немедленно поспешил покинуть их дом. Этот водитель отвёз меня до озера вдоль трассы. Я лёг спать в тихом поле.
В Кракове у меня была вписка у какого-то ботана, сына состоятельных родителей. Я ему включал различную музыку, а ему было всё одинаково. Эти люди были не живы.
В Кракове я вновь расслабился и посетил замок польских королей. Я как-то пролез без билета. Поляки вообще ни о чём. Я не понимал украинцев, которые унижались и работали на этих людей на зарплату чуть выше, чем дома. Только благодаря тому, что Польша была в союзе она не съехала на лютое дно. Вот по-любому Польшей втихаря правила Германия. Потому что казалось, что эти люди абсолютно ничего не соображают. Единственный плюс — цены ниже, чем у нас. Женщины там какие-то незаметные, будто их вообще нет. Я не видел за три раза, что я был там ни одной полячки. Люди жили без женщин. Без будущего. Польша — это единственное государство без прошлого и перспективы. Польши как бы вообще нет и быть не должно. Я всегда помнил вкус дешёвых польских яблочек. Яблоки — это единственный продукт, который выпускался Польшей. Я плакал вместе с польскими фермерами, когда запретили ввоз их яблочек. Они вываливали выращенный урожай на дорогу. Они были очень дешёвые и вкусные. Даже несмотря на то, что я жил в яблочной столице Самарской области. Вокруг меня росли сады и заброшенные дачи, забитые под завязку этими деревьями.
Из Кракова за день я доехал до границы Беларуси. Переночевал в посадке возле универсама. Жрачки накупил, и не поверить, но это было так: я потратил до конца лишь те сто долларов, что дали мне азербайджанцы в Тбилиси. Сто евро, что дал мне грек остались нетронутыми. Я мог бы стать элитным бомжом с таким опытом, но я пока не хотел.
В Бресте меня вписал на ночь водила. Я там крепость посетил. До Минска за день легко доехал. У меня там была вписка у прекрасной белоруски. Мы смотрели с ней интерстеллар на моём планшете на кухне. У неё были невероятные зелёные глазища. Я любил область глаз у женщин. Нравилось различие в виде отдалённостей от носа. У неё был друг, с которым она училась в институте. Вот у них были офигенные отношения. Они общались, как друзья и в первую ночь спали вместе. Во вторую ночь, когда он ушёл в ночную смену мы были вдвоём. Просто посмотрели кино и легли спать каждый на свою кровать. Блин, как же обидно. Такая девушка. И ничего не было… Утром она приготовила мне роскошный и плотный завтрак и я свалил вон.
В Гомеле меня органично вписала молодая пара немногочисленной белорусской интеллигенции. Школьный учитель и журналистка местной газеты. У них месячные зарплаты, они мне озвучили их размер, я чуть в обморок не упал. Насколько мало они получали и ещё жили в ипотечной трёшке в новостройке. Мне было стыдно, что я выпил у них всю пачку чая. Кстати, чай недешёвый был. В пирамидках. Я выдул кружек десять на глазах этих бедных людей. Жаль было есть их еду, потому что с такими зарплатами и ещё меня пригласили. Эти люди были святыми. Я так понял, им родители усиленно помогали. Невозможно было на их нищий семейный доход так питаться и платить за ипотеку. Либо они перед моим приездом взяли кредит.
Мне было неинтересно ничего смотреть, мне всё набило оскомину, я скорее хотел домой. В Брянске вписался к молодой паре. Хавал пельмени, играли в интересные настолки.
Город Орёл был просто жёсткий депрессняк. Как там вообще ещё люди жили.
В Липецке вписка была. Парень приехал, квартиру мне открыл и уехал куда-то. Я наконец побыл в помещении наедине с собой. Хорошенько вздрочнул на анальное порево с Полиной в ванне. Спасибо вайфаю. Нашёл очень редкую худую русскую девушку.
Дальше со всякими грузовыми и дальнобоями доплёлся уже до почти родной Пензы. Я стоял на обводной и думал смотреть этот конченый городишко или домой дальше ехать. Потом сказал вслух Пенза. Как и Ульяновск ничем не примечательное унылое захолустье. Такие крайне неблагополучные места, как Пенза и Ульяновск всегда следовало обходить стороной. Чита ещё, но она так далеко, что можно сказать на том свете. Люди не могли уразуметь, что можно быть счастливым только в Тольятти.
Чтобы гарантированно доехать до Сызрани пришлось купить маркер и отыскать картонку.
Всю ночь шёл от трассы через всю Сызрань до жд вокзала. Ну а на первой электричке уже добрался до своей уютной квартиры в родном Октябрьске. Местность, где старые умирали и молодые не зарождались. Этот провинциальный городок был на первом месте в Самарской области по красоте природы и на последних местах по всем остальным параметрам. Вдоль тянулась железная дорога. Раз в полчаса доносился стук металлических колёс. Это расстраивало безусловную тишину бессодержательных улиц, потому что большинство населения — малоподвижные и умирающие пенсионеры. Они прочно сидели молчком перед телеком в своих халупах. Не производили лишних телодвижений, чтобы от этого не израсходовать всю постыдную государственную пенсию на харчи. Больше расход энергии — больше надо калорий. Я брал с них отличный пример и вёл себя практически так же. Вёл себя так, будто меня и не было вовсе. В чём была разница между Октябрьском и Нью-Йорком. Только в гуле или я просто не пробовал.
На бирже труда, где я был уже постоянным клиентом мне предложили пройти обучение на спасателя в местный бассейн. Во время испытания я сиганул в воду и шарахнулся переносицей об дно, как сознание не потерял. Так
