Махавира - Александр Поехавший
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Черногории уже было поприятнее: совершенно другие люди и подходящая домашняя атмосфера. У меня была там вписка у любителя всего русского и русской культуры. Он просил меня говорить только на родном и многократно показывал мне какие-то видосы с нашими малоизвестными ансамблями песни и пляски. Я конечно смотрел с ним это. В Подгорице за два дня и две ночи я неплохо отдохнул и набрался сил. Черногорцы высокие, как голландцы.
Путь из Подгорицы в Сараево был очень жёстким. Через горы, узкая дорога, никто не останавливался.
К непроницаемой ночи я только пересёк границу и оказался в Боснии. На необитаемой дороге среди скалистых ущелий я шёл, просматривая идеальное место для сна в каких-нибудь нибудь более-менее симпатичных кустиках. Я лицезрел, как издалека на меня мчалась собака. Это была бойцовская порода, как в кино сука любовь. Я шёл как обычно, не останавливаясь. Она врезалась сзади мордой в ногу и убежала обратно. У меня отлегло, когда я лёг. У меня не было ничего такого, кроме активированного угля, перочинного ножа не было. Пришлось бы действовать голыми руками.
Все девушки, что были со мной, я их любил, как друзей. Девушки для меня были друзьями, кого можно ещё и оседлать в гузно.
Я люблю тебя, но как друга.
До Сараево меня подбросил немного сумасшедший. Он воскликал всю дорогу, что я Александр Македонский. Работник придорожного кафе заявил, где мы остановились, чтобы водила попил кофе, что он крейзи. Мне было всё равно, главное, чтобы не трогал меня, а калякать можно всё, что угодно.
В Сараево я наконец совершил фатальную ошибку. Расслабленный, изнеможённый лёг спать в центре города на крыше домика, которая хорошо просматривалась. Всё самое ценное было внутри разложенной палатки: фотик, планшет, документы и немного местных денег. Я застегнул изнутри палатку и приготовился ко сну. Снаружи кто-то шастал. Очень осторожно кружил вокруг меня, то убегал, то снова подходил.
Я расстегнул палатку и передо мной стоял босниец, пацан лет тринадцати. Я сразу отчётливо понял, что будет что-то не так и так просто эта мелкая гадина меня уже не отпустит. Он стоял в небольшом отдалении и зорко следил, как я уверенно снаряжал рюкзак. Не было времени собирать палатку — я сгрёб её в руки и устремился мимо него с лестницы вниз на освещённую улицу. В кромешной темноте этот пацан рванул мне сзади две цепочки: одна — серебряная с крестиком от брата, вторая — круглый медальон с деревом от Даши. Всё посыпалось на пол, но я даже не остановился. Улица была безнадёжно пуста. Этот малой догнал меня, у него в руке блестел кухонный длинный нож. Я ему говорил ноу мани. Всё ценное было в палатке, а этот недоумок порылся в верхнем отделе рюкзака и вытащил налобный фонарик — подарок от Любы. Он встал с грустным видом, несколько раз сказал слово извини. Я поднял с пола палатку и медленно, не спеша и не оборачиваясь, дошёл до ночного кафе, где рухнул на стул и облегчённо выдохнул. Минимальный урон и даже не пришлось дёргаться. Переведя дух и сожрав бургер, которым меня угостили сочувствующие, я энергичными перебежками вышел из спящего Сараево на природу.
Когда я лёг на глухой газончик, скрытый кустиками и скалами. Я активно начал трогать сломанную шею. Почему я сразу не пришёл сюда, почему не остановился и не собрал сорванное, почему не выхватил нож у него из рук, почему я здесь. Я кардинально решил ехать домой, а не в Рим. Как же всё настоиграло давным-давно уже, но этот досадный случай стал переломным, что обнажил истину: везде ты с собой берёшь своё место. Что я вынес из всех этих таинственных путешествий: всё, что не Италия и не Таиланд есть мёртвая помойка. Только итальянки и тайки любили меня, остальные, особенно русские — говно. Жирные и фригидные поголовно, какой там анал, полностью мёртвая промежность, а мнили себя чуть ли ни королевами эльфов. Почти все отечественные девчонки не ощущали ни клиторальный, ни вагинальный оргазм. Зачем они вообще тогда жили. Хотя бы в задницу давали иногда, хоть как-то скрашивали всё это.
Эта была последняя ночь, когда я молился Махавире. Так умерла последняя религия. Махавира давно остался там в Таиланде. Всё это время я молился вслух сам себе. Я стал Тиртханкарой, ну как стал, я им родился, но сейчас самый удобный момент.
Вот вечно было плохо, если что-то шло не так, как хотелось. А так бывало всегда. Они говорили мне почему я такой довольно добрый. Я отвечал, потому что я живу в России.
Женский задний проход это, как игра на тяжёлых условиях. Чтобы можно было получить доступ к нему нужно было пройти по долине смерти. Этим я и усердно занимался.
С горем напополам доехал до Сербии. Хоть кириллица опять. В Новом Саде была вписка. Я купил арбуз хозяину, скинул рюкзак и пробежался по городу. Ничего не запомнил.
В Белграде весь центр по привычке прочесал, хотя мне настолько было уже всё неинтересно, что как в блаженном тумане.
Был в Белграде, поздно вечером пошёл прочь от города на север. Долго-долго шёл по автомобильному мосту. В Нови-Саде я был после Белграда.
Вечером следующего дня я шёл уже по дороге Венгрии. Лёг спать в ухоженном леске у дороги.
Днём я уже был в пригороде Будапешта. Сидел в Маке, отдыхал и сообщил, что приду, у меня была там вписка. Безбилетником проехал на автобусе, благополучная Европа же уже, не убыло с меня у них. Будапешт очень красивый был, уровня Дондона или Париса. Особенно на том берегу, когда на самой высоте видишь вот это белокаменное сооружение, что сразу в глаза резко бросается. Прошёлся по советскому прошлому, по старинному кладбищу. Кроме меня там никого не было. В Венгрии как-то уютно и хорошо было, ещё и после всех этих югославий. Казалось бы, была одна страна Австро-Венгрия. А разница была колоссальная. От Австрии у меня в памяти был лишь чёрно-белый негатив. Это немецкой менталитет — жить впустую, когда не помогает даже куча денег.
В Братиславе вписался к парню моего возраста. У него была шикарная квартира от родителей недалеко от центра, по ту сторону моста. В Братиславе я славно провёл время и отдохнул.
