Собрание сочинений - Карлос Кастанеда
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возвращались мы поздно вечером. Я так уставал, что засыпал практически мгновенно.
На третий день мы работали вместе. Дон Хуан попросил дона Хенаро научить меня собирать некоторые растения. Вернулись мы к полудню; оба старика уселись перед домом и неподвижно просидели несколько часов, словно в трансе. Но они не спали. Я дважды проходил перед ними, и оба раза они провожали меня глазами.
— Прежде чем сорвать растение, с ним нужно поговорить, — сказал дон Хуан. Он произнес это очень размеренно и трижды повторил, как будто пытаясь завладеть моим вниманием. До этого никто не произнес ни слова.
— Чтобы увидеть растения, с ними нужно разговаривать, — сказал он. — И с каждым из них необходимо познакомиться. Тогда они расскажут все, что ты захочешь о них узнать.
Вечерело. Дон Хуан сидел на плоском камне, лицом на запад — в сторону гор, дон Хенаро — рядом с ним на соломенной циновке, лицом на север. В первый же день после нашего приезда дон Хуан объяснил мне, что это — «их положение» и что мне следует садиться на землю в любом месте напротив них. Еще он добавил, что, когда мы втроем сидим в «своих положениях», я должен располагаться лицом на юго-восток и прямо на них не смотреть, а только изредка поглядывать.
— Да, именно так обстоит дело с растениями, верно я говорю? — дон Хуан повернулся к дону Хенаро, и тот ответил утвердительным кивком.
Я сказал, что не выполняю его указаний насчет разговоров с растениями, так как, занимаясь этим, чувствую себя глупо.
— Ты не понял. Маги не шутят, — сурово произнес дон Хуан. — Попытка мага видеть — это попытка овладеть силой.
Дон Хенаро с недоумением уставился на меня: его, видимо, сбивало с толку то, что я непрерывно пишу. Улыбнувшись мне, он тряхнул головой и что-то сказал дону Хуану. Дон Хуан пожал плечами. Дону Хенаро непрерывно пишущий ученик мага, должно быть, казался явлением весьма странным, по крайней мере, смотреть на это без смеха он не мог. Дон Хуан уже давно привык к тому, что я постоянно что-то записываю, и не обращал на это никакого внимания, продолжая говорить как ни в чем не бывало. Однако реакция дона Хенаро несколько нарушила общий настрой беседы, поэтому я отложил блокнот.
Дон Хуан еще раз подчеркнул, что маги не шутят, поскольку для них каждый поворот пути — это игра со смертью. Потом он рассказал дону Хенаро об огнях смерти, которые я видел ночью за спиной на шоссе среди пустынных холмов. В этой истории, видимо, было что-то очень смешное — дон Хенаро от хохота буквально катался по земле.
Дон Хуан извинился передо мной, сказав, что его друг бывает подвержен приступам смеха. Я взглянул на дона Хенаро, ожидая увидеть его все еще катающимся по земле, но взору моему предстало нечто такое, что я невольно подскочил от изумления. Это было немыслимо и даже противоестественно — он стоял на голове без помощи рук. Ноги его при этом были спокойно сложены крест-накрест, как он их складывал, сидя на своей циновке. Но когда до меня наконец дошло, что с точки зрения законов механики человеческого тела дон Хенаро проделал нечто попросту невозможное, тот уже снова как ни в чем не бывало сидел в исходном положении. Дон Хуан, похоже, был в курсе происходящего, потому что приветствовал поразительный трюк своего друга взрывом раскатистого хохота.
Дон Хенаро вроде бы заметил, что я потрясен. Он похлопал в ладоши, приглашая меня следить за тем, что делает, и снова начал кататься по земле. Теперь я заметил, что в действительности он не катается по земле, а раскачивается из стороны в сторону, постепенно увеличивая амплитуду этих маятникообразных движений. В конце концов крутящий момент становился достаточным для того, чтобы тело, перевернувшись, оказалось в том противоестественном положении, которое я видел, и несколько мгновений дон Хенаро «сидел на собственной голове».
Когда они успокоились и перестали хохотать, дон Хуан продолжил. Тон его был очень суровым. Я немного подвинулся, сев поудобнее, чтобы не отвлекаться и полностью сосредоточиться на его словах. Обычно он говорил с улыбкой, особенно тогда, когда я слушал очень внимательно. Но сейчас улыбки не было. Дон Хенаро смотрел на меня, как бы ожидая, что я вот-вот возьмусь за карандаш. Но я решил больше не записывать. Дон Хуан устроил мне форменный разнос за то, что я не разговариваю с растениями, которые собираю, хотя он и велел мне это делать. Он говорил, что убитые мною растения вполне могли бы прикончить меня и что рано или поздно я неизбежно заболею из-за того, что обошелся с ними без должного уважения.
— Правда, ты никогда не согласишься с тем, что твоя болезнь — следствие неправильного обращения с растениями, — сказал дон Хуан, — и наверняка предпочтешь считать ее гриппом.
Они снова засмеялись, а потом дон Хуан очень серьезно и очень жестко добавил, что если не думать о своей смерти, то жизнь так и останется не более чем личным хаосом.
— Что вообще может быть у человека, кроме его жизни и смерти? — задал он мне риторический вопрос.
Я почувствовал, что нужно записывать, и взялся за блокнот. Дон Хенаро уставился на меня, улыбаясь во весь рот. Потом он склонил голову набок и раздул ноздри. Мимикой он владел в совершенстве — ноздри увеличились в диаметре чуть ли не вдвое.
Но комичнее всего были не жесты дона Хенаро, а его собственная реакция на них. Раздув ноздри, он наклонился и снова встал в свою фантастическую стойку на голове.
Дон Хуан хохотал до слез. Я почувствовал раздражение и нервно засмеялся.
— Хенаро не любит, когда пишут, — объяснил мне дон Хуан.
Я отложил блокнот, но дон Хенаро заверил меня, что все нормально и он нисколько не возражает. Я снова взял блокнот и начал писать. Дон Хенаро повторил представление, и они опять хохотали до упаду.
Все еще смеясь, дон Хуан сказал, что его друг изображает меня — когда я пишу, то раздуваются ноздри. А по мнению дона Хенаро, пытаться стать магом, записывая поучения, — такое же трудное и нелепое занятие, как сидеть на голове.
— Как это ни смешно, но вы с Хенаро очень похожи, — сказал дон
