Молот Люцифера - Ларри Нивен

— Не знаю, где это…

Мастерсон залез в автомобиль и принялся рыться в «бардачке». Дождь усилился, поэтому он не стал выносить карту из машины. Все столпились снаружи, глядя на Джун Мастерсон и ее детей. Дети вели себя тихо. Они испуганно смотрели на взрослых.

— Это здесь, — сказал Мастерсон.

Форрестер изучил карту. Он никогда не бывал в тех местах прежде, но без труда представил теперь, куда им следует направиться.

— Да, я бы сказал, что вот подходящее место.

— Ранчо Джеллисона, — сказал Шарпс. — Вот оно! Он знаком со мной, и он нас примет. Туда мы и отправимся. Если мы потеряем друг друга, то встретимся там. — Он указал на карту. — Спрашивайте, где живет сенатор Джеллисон! Итак, те, кто не отправляется в путь немедленно, пусть спустятся вниз и помогут спасшимся. Эл, вы можете привести эти машины в рабочее состояние?

— Да, сэр. — На лице Мастерсона было написано явное облегчение. На лицах остальных тоже. На протяжении долгих лет они привыкли получать приказы от Шарпса. И им казалось правильным, что он опять начал распоряжаться. Конечно, они не повиновались приказам, словно солдаты, но им нужно было, чтобы кто-нибудь указал, что нужно делать, тем более что в любом случае это делать надо.

— Дан, вы примкнете к каравану, поедете с нами, — сказал Шарпс. — От вас там, внизу, пока будет немного…

— Нет, — сказал Форрестер.

— Что? — в полной уверенности, что он не расслышал, спросил Шарпс. Гром грохотал непрерывно, кроме того, выл усиливающийся ветер.

— Не могу, — сказал Форрестер. — Мне необходим инсулин.

Лишь тогда Шарпс вспомнил, что Дан Форрестер страдает диабетом.

— Мы съездим к вам домой и…

— Нет! — закричал Форрестер. — У меня много дел. Я говорю вам: нет!

— Вы должны…

— Со мной будет все в порядке, — сказал Форрестер и повернулся, чтобы уйти в дождь.

— Ну и черт с вами! — завизжал Шарпс в спину Форрестера. — Вы даже не сможете завести свой автомобиль, когда сядут батареи!

Форрестер не обернулся. Шарпс смотрел в спину своего друга, зная, что никогда больше не увидит его. У всех остальных был подавленный вид. Им хотелось, чтобы им что-то советовали, приказывали, указали какую-то цель. Они ожидали, что все это бремя взвалит на свои плечи Шарпс.

— Мы будем ждать вас на ранчо! — крикнул Шарпс.

Форрестер чуть обернулся и помахал рукой.

— Пора в путь, — сказал Шарпс. — Автомобиль Мастерсона поедет в середине. — Он понаблюдал, как выполняется его приказ — пусть и крохотный, но приказ. — Престон, вы поедете со мной в головной машине. Прихватите это ружье и проследите, чтобы оно было заряжено.

Все разместились по машинам. Автомобили поехали вдоль стоянки, поехали осторожно, объезжая наиболее крупные разломы и трещины.

Машина Форрестера осталась неповрежденной. Он оставил ее на самой верхней точке стоянки, на большом удалении от остальных машин, от деревьев, от обрыва. У самого склона холма. Когда караван поехал по улице, Шарпс увидел огни машины Форрестера: Дан ехал следом. У Шарпса мелькнула надежда, что Дан изменил свое решение и решил ехать вместе с ними, но, когда машины выехали на шоссе, он увидел, что Дан Форрестер свернул на Туджунгу.

Дорога сузилась, превратилась в тропу, изгибающуюся под самыми дикими углами. Справа — крутой откос футов в пятьдесят, а может быть, и больше. Эйлин попыталась справиться с управлением автомобиля. Не справившись, остановила его.

— Отсюда нам придется идти пешком.

Но не сделала ни движения, чтобы вылезти наружу. Дождь стал чуть потише, но сделался холоднее, а вокруг по-прежнему беспрерывно вспыхивали молнии. Сильно и резко пахло озоном.

— В таком случае пошли, — сказал Тим.

— Куда торопиться?

— Не знаю, но пошли. — Тим не мог объяснить, почему он чувствует, что не следует медлить. Он не был уверен, что и сам это понимает. Жизнь Хамнера была жизнью человека, порожденного цивилизацией, и она была относительно несложной. Нет такого места, где бы ни выяснилось, что деньги или социальное положение не имеют значения. Они всюду имеют значение. Ты нанимаешь людей, чтобы они делали то, что надо тебе. Или покупаешь инструменты, чтобы с их помощью эти люди делали то, что надо тебе.

Тим сидел, и мозг его постигал, что с подобной практикой покончено. А душа его… Ну, не может же быть, чтобы это был конец света! Конец света — это значит, что ты будешь мертв! Прежний мир еще окружал Тима, и Тим жаждал помощи. Ему хотелось, чтобы вокруг него были вежливые полицейские, предупредительные продавцы, учтивые чиновники. Короче говоря, ему хотелось цивилизации.

Все увеличивающаяся стена воды мчалась на восток.

Это южная часть Атлантического океана. Левый край волны перехлестнул Мыс Доброй Надежды, опустошая земли, которыми поочередно владели готтентоты, голландцы, англичане и африканеры. Вода закрутилась, уничтожая все, у подножия Столовой горы. Вскипая пеной, понеслась вдоль широкой долины по направлению к Паарлю и Стелленбошу.

Своим правым краем волна ударила в Антарктиду. На протяжении десяти миль в длину и пять в ширину все ледники оказались разбитыми вдребезги. Волна пронеслась между Африкой и Антарктидой. Когда она вырвалась на широкие просторы Индийского океана, она уже потеряла половину своей мощи: теперь она достигала в высоту лишь четыреста футов. Со скоростью четыреста пятьдесят миль в час она мчалась по направлению к Индии, Австралии и островам Индонезии.

Она прокатилась по низменностям Южной Индии. Стиснутая узкими берегами Бенгальского залива, волна обрела — почти полностью — свою прежнюю мощь. И выросла до прежней высоты. Вода обрушилась на обширные болота Бангладеш. Сметая все, понеслась на север — через Калькутту и Дакку. Наконец волна задержала свой бег у подножия Гималаев. Здесь она встретилась с потоком, несущимся из долины Ганга. Когда воды отхлынули, весь священный Ганг был забит трупами.

Они тащились по грязи, упорно взбирались все выше. Дорога вела к вершине горы. Перевал лежал несколько ниже верхней точки горы, не намного, но все же ниже. В небе по-прежнему сверкали молнии.

На их обувь налипли огромные комья грязи. И вскоре обувь стала весить в три-четыре раза больше, чем положено. Они падали в грязь и снова вставали, помогали друг другу, как только могли. Они шатались. Миновали вершину и начали спускаться по противоположному склону. Мир сузился, он превратился в последовательность шагов, шаг за шагом, и не было места, где бы можно было остановиться и передохнуть. Тим представил город, который лежит там, впереди. Не подвергшийся разрушениям город, там есть мотели и горячая вода и электрическое освещение. Там есть бар, где продают «Чивас» и «Мичелоб»…