Отряд - Алексей Евтушенко

— Да, — полной грудью вздохнул Стихарь, с восхищением оглядывая дали, — широка страна моя родная!

— Странно, что я нигде не вижу человеческого жилья, — задумчиво заметил Дитц. — Хоть бы жиденький дымок из какой-нибудь трубы, что ли…

— Здесь и до конца света жило не особенно много народа, — объяснил Юрий Алексеевич, — а уж после и подавно все вымерло. Кто жив остался, подались на запад и юг, я так понимаю. А вообще, черт его знает. Велика матушка-Россия, а в этих местах я, признаться, и не был никогда.

— Противник, я думаю, пересекает сейчас вот этот лесной массив, что впереди, — сказал Велга. — Обойти его никак нельзя, да и незачем. Что ж, светлого времени у нас еще часа два с половиной, а посему кончай перекур, и пошли. Скоро ночь, тогда и отдохнем. На избу наткнулись в ранних сумерках. Сложенная из мощных бревен, с двускатной гонтовой крышей, она словно вырастала из травы на краю обширной лесной прогалины и казалась неотъемлемой частью самого леса.

Вдоль прогалины журчал ручей, видимо, впадающий в то самое озерцо, которое они видели с вершины холма; трава тут была густой и мягкой, а земля — сухой. Идеальное место для ночлега. А тут еще изба! И сразу было видно, что здесь живут люди. Нехитрая жердяная изгородь вокруг, возведенная не для защиты, а так, чтобы обозначить границу, носила следы недавней починки, а сразу за ней был разбит большой огород.

Солнце только-только зашло, света было пока достаточно, и бойцы (держа, однако, оружие наготове) с интересом заглянули внутрь, за изгородь.

— Картошечка… А вон капуста растет, гляди, Миша! — с умилением в голосе промолвил Вешняк. — Хорошая капуста будет, однако. И петрушечка, вон, вижу.

— И укроп, — широко улыбнулся Малышев. — И огурцы вон там, справа… Видишь?

— А как же! Хороший огород. Ухоженный. Вот где только хозяева?

— Эй, люди! — крикнул Велга, приложив ко рту сложенные рупором ладони. — Хозяин! Есть тут кто?!

«Кто?! Кто?!» — аукнулось эхо, метнувшись туда-сюда от одной опушки до другой.

Всем стало как-то не по себе.

— А ведь они сюда заходили, — спокойно констатировал Малышев. — Я сразу не сообразил, а теперь вижу. Зашли, побыли немного и ушли дальше. Вон, видите? Трава примята в двух направлениях. И что им тут было нужно?

— То же, что и нам, наверно, — предположил Майер. — Людей искали.

— Зайдем? — громким шепотом осведомился Хейниц.

— А вдруг это засада? — возразил Валерка Стихарь. — Мы туда ка-ак сунемся, а они оттуда ка-ак по нам вдарят из автоматического оружия калибра семь шестьдесят два. И будет нам полный п…ц!

— Нет там никого, — твердо сказал Малышев, внимательно вглядываясь в три темных окна, выходящих на их сторону. — Пусто. Вообще никого живого.

— Ты уверен? — посмотрел на него Велга.

— Железно.

— Тогда так. Ты, Хельмут, Руди, Карл и Курт — вправо. Вешняк, Малышев, Стихарь и Юрий Алексее-вич — влево. Я — здесь. И по моей команде со всех сто-рон… Ясно?

— Да нет там никого, товарищ лейтенант! — с обидой в голосе повторил Малышев. — Я бы знал. Вы что, мне не верите?

— Верю, но рисковать не хочу. А убедиться в том, что там никого нет, надо. Или в том, что кто-то есть. Так что, Миша, выполняй команду.

В избе действительно никого не оказалось. Ни в самой избе, ни в обширном погребе, ни на чердаке. Но люди здесь были совсем недавно, пару-тройку часов назад, и люди эти были тем самым противником, которого они так упорно и настойчиво преследовали весь сегодняшний день. Это было сразу заметно по тому специфическому беспорядку, который наличествовал внутри дома. Особенно остро недавнее присутствие здесь наглых и уверенных в собственной безнаказанности вояк ощутили Велга, Малышев, Стихарь и Вешняк, за время войны не раз побывавшие в таких вот избах и хатах, в которых накануне хозяйничал враг, так что теперь им хватило одного взгляда, брошенного в комнаты, и одного глотка воздуха внутри дома для того, чтобы очень сильно этого самого противника невзлюбить.

— Ничего не меняется в этом мире, — сообщил Руди Майер, усаживаясь на табурет, который ему предварительно пришлось поднять с пола. — И отчего это нашему брату всегда нужно так похозяйничать в чужом доме, что кому другому потом и войти противно?

— Специфика профессии, — заметил Дитц, разглядывая висящую на бревенчатой стене картину, где акварельными красками был изображен бледно-голубой ангел с грустным лицом на фоне грозового неба, медленно летящий над красно-рыжими развалинами какого-то мегаполиса. Развалины тянулись до самого далекого горизонта, и отчего-то становилось понятно, что ангел ДЕЙСТВИТЕЛЬНО летит медленно.

— Впечатляющая вещь, — оценил Валерка Стихарь, тоже обративший внимание на картину. — Сразу видно, что оригинал, а не копия.

Вернулись Малышев и Шнайдер, осматривавшие окрестности.

— Никого, — сообщил рыжий Курт. — В одном сарае — дрова, в другом утварь всякая, инструменты, хлам разный… Погреб еще есть второй. Хороший такой погреб, основательный. Там только съестные припасы.

— Собаку нашли застреленную, — добавил Михаил с тревогой в голосе. — Похожа на овчарку, но, по-моему, с хорошей примесью волка. Собака старая уже, но застрелили ее совсем недавно. Дали очередь из автомата и завалили хворостом.

— Очень мило, — пробормотал Велга, который как раз закончил беглый осмотр всех трех комнат и кухни. — Могу вам сказать, что здесь живут два человека.

— Мужчина и женщина, — дополнил Дитц. — Причем женщина — молодая. Возможно, отец и дочь.

— Скоро стемнеет, — сообщил Вешняк, глядя в окно. — Где ночевать будем?

— Снаружи, — чуть подумав, решил Велга. — Хозяев нет. Нехорошо без спросу в чужом доме оставаться. Да и безопаснее под открытым небом, по-моему.

— Тогда пошли, — сказал Дитц. — А то жрать охота — сил нет.

Они как раз вышли за калитку, когда из лесу на противоположную сторону прогалины стремительно выскочили пять мощных псов.

— Никак хозяин возвращается, — сказал Стихарь и на всякий случай перехватил поудобнее автомат.

Завидев чужаков, псы дружно припали к земле и зарычали; свет умирающего дня блеснул на их внушительного вида клыках.

— Тихо, тихо, — ласково, но твердо сказал Малы-шев и шагнул навстречу собакам. — Хорошие собачки, хорошие. А где ваш хозяин?

И тут же, вслед за его словами, на открытое пространство из-за дерева шагнул человек.

Уже не молодой, но еще и не очень старый, он был одет в кожаную коричневую куртку и вытертые до белизны джинсы. На ногах — крепкие солдатские ботинки. Под курткой — темная рубашка. Длинные прямые пряди седых волос опускались к широким, слегка сутулым плечам.