Доктрина шока - Наоми Кляйн

«Я так боюсь, — говорила Ясмин Муса, мать троих детей, во время бомбежек. — Не проходит и одной минуты, как ты слышишь, что куда-то упала бомба. Во всем Ираке, наверное, не осталось и клочка земли, где можно чувствовать себя в безопасности»14. Это означало, что план «Шок и трепет» выполнял свою задачу. Открыто нарушая законы войны, которые запрещают коллективные наказания, военная доктрина «Шок и трепет» с гордостью декларирует, что ее мишенью являются не только военные силы противника, но и, как подчеркивают авторы, «общество в широком понимании» — и массовый страх играет тут роль важнейшей стратегии.

Другой отличительной характеристикой доктрины является четкое понимание войны как телеспектакля, который одновременно разыгрывают перед разными аудиториями: перед неприятелем, перед американцами, сидящими в своих домах, и перед любым другим потенциальным врагом. «Когда результаты таких атак транслируются в реальном времени по CNN, они оказывают важное позитивное воздействие на союзников и негативное — на потенциальных противников», говорится в руководстве «Шок и трепет»15. С самого начала вторжение было задумано как послание Вашингтона всему миру на языке вспышек и оглушительных звуков взрывов, от которых трясется город. В своей книге «Доктрина одного процента» (The One Percent Doctrine) Рон Сускинд объясняет, что для Рамсфельда и Чейни «важнейшим импульсом вторжения в Ирак» послужило желание «устроить демонстрацию для любой страны, которая отважится приобрести вооружение массового поражения или хотя бы игнорировать авторитет Соединенных Штатов». Это была уже не столько стратегия войны, сколько «глобальный эксперимент по управлению человеческим поведением»16.

Война — это всегда немного спектакль и непременно сообщение для масс, но Рамсфельд со своими знаниями технологий и медиа, приобретенными в мире бизнеса, сделал маркетинг страха самой сутью военной доктрины США. Во время холодной войны ядерная атака составляла сущность стратегии сдерживания, но все понимали, что ядерные ракеты должны оставаться в своих шахтах. Нападение же на Ирак носило иной характер: Рамсфельд использовал почти все, кроме ядерной бомбы, чтобы это зрелище действовало на восприятие, играло на нервах и передавало сообщения, которые надолго останутся в памяти, при этом цели тщательно подбирались с точки зрения их символического смысла и телегеничное™. В этом смысле война по замыслам Рамсфельда, часть его проекта «трансформации», гораздо меньше походила на полевые стратегии генералов (они постоянно пытались снизить его стремительность) для сражения «стенка на стенку», чем на атаку террористов, которым Рамсфельд объявил вечную войну. Террористы достигают своих целей не с помощью прямого столкновения, они пытаются воздействовать на дух общества, устраивая шоу, которые одновременно демонстрируют как уязвимость их противника, так и безжалостность самих террористов. Такого рода концепция стояла как за терактами 11 сентября, так и за вторжением в Ирак.

Часто доктрину «Шок и трепет» описывают как стратегию парализующего обстрела, но ее авторы видят тут нечто большее: по их мнению, это разработанная психологическая программа, направленная «непосредственно на общественное сопротивление противника». И эти средства нам уже знакомы по другому ответвлению американского военного комплекса — это сенсорная депривация и сенсорная перегрузка, которые позволяют вызвать дезориентацию и регрессию. Явно перекликаясь с учебником ЦРУ по допросам, «Шок и трепет» излагает: «Грубо говоря, быстрое достижение господства предполагает контроль над окружающей средой и возможность парализовать противника либо перегрузить его восприятие и способность к пониманию ситуации». Цель всего этого — «сделать противника совершенно недееспособным». Сюда входят такие стратегии, как «манипуляция в реальном времени вводом информации и ощущениями... Можно почти буквально "включать и выключать освещение", которое позволяет потенциальному агрессору видеть и оценивать состояние и события, связанные с его силами и, в конце концов, с его обществом», можно также «лишить противника возможности сообщения или наблюдения в специфических сферах»17. Таким образом, Ирак подвергли пытке, продолжавшейся месяцами, и этот процесс начался еще до взрыва первой упавшей бомбы.

В 2002 году агенты США задержали гражданина Канады Махера Арара в аэропорту имени Кеннеди и доставили его в рамках «чрезвычайной выдачи» в Сирию, где подвергли допросу на основе давно проверенной техники пыток. «Меня посадили на стул, — рассказывал Арар, — и один из них начал задавать мне вопросы... Если я не отвечал достаточно быстро, он указывал на металлическое кресло в углу и спрашивал: "Хочешь, чтобы мне пришлось использовать это?" Я был в ужасе, хотел избежать пытки и был готов признаться во всем, лишь бы меня не пытали»18. Техника, которую применяли допрашивающие, называется «демонстрация инструментов» или, на жаргоне американских военных, «нагнетание страха». Палачи понимают, что их сильнейшее оружие — собственное воображение узника, и часто демонстрация орудия пытки действует куда эффективнее, чем его реальное применение.

С приближением намеченного срока вторжения в Ирак американские СМИ по заданию Пентагона занимались «нагнетанием страха». За два месяца до начала войны канал CBS News начал выпуск новостей с таких слов: «Это называют "день А". Буква "А" означает авианалет с бомбардировками столь опустошительными, что солдаты Саддама больше не смогут или не захотят сражаться». Далее перед зрителями выступил Харлан Ульман, создатель доктрины «Шок и трепет». Он сообщил, что «это будет комплексное воздействие, подобное ядерному взрыву в Хиросиме — оно займет не дни и недели, но считанные минуты». В заключение ведущий передачи Дэн Ратер заверил аудиторию: «Наш репортаж не содержал информации, которая могла бы, по мнению Министерства обороны, оказать пользу иракской армии»19. Он мог бы пойти дальше и сказать, что эта передача, подобно многим другим в те дни, была важным элементом стратегии Министерства обороны — стратегии «нагнетания страха» в Ираке.

Граждане Ирака, которые смотрели подобные жуткие передачи по контрабандному спутниковому телевидению или разговаривали по телефону с родственниками, находящимися за границей, на протяжении месяцев воображали себе кошмары «Шока и трепета». Даже само название доктрины стало сильным психологическим оружием. Будет ли это страшнее, чем в 1991 году? Если американцы действительно думают, что Саддам обладает оружием массового поражения, не сбросят ли они на нас атомную бомбу?

Один из ответов на подобные вопросы был дан за неделю до вторжения. Пентагон пригласил военный отдел пресс-службы Белого дома на специальное турне на военно-воздушную базу Эглин во Флориде, чтобы присутствовать при испытании бомбы МОАВ — официально это аббревиатура для выражения «массированный объемно-детонирующий заряд» (Massive Ordnance Air Blast), хотя военные расшифровывают его как «мама всех бомб». При весе 8,2 тонны это мощнейшее в мире неядерное взрывное устройство, которое, по словам Джейми Макинтайра из CNN, порождает «облако в форме гриба высотой в три километра — и на вид, и по ощущениям это подобно ядерному взрыву»20.

В своем репортаже Макинтайр сказал, что, даже если бомба не будет взорвана, сам факт ее существования «способен нанести сильнейший психологический удар» — тем самым молчаливо признавая собственное участие в нанесении удара. Подобно тому как это делают с допрашиваемыми, жителям Ирака продемонстрировали орудия пытки. В той же передаче министр обороны Дональд Рамсфельд пояснил: «Наша цель — показать мощь коалиции столь очевидным образом, чтобы у иракской армии не осталось ни малейшего желания сражаться»21.

Когда война началась, жители Багдада были подвергнуты массовой сенсорной депривации. Органы восприятия города одно за другим начали отключать, начиная со слуха.

Вечером 28 марта 2003 года, когда американские войска приближались к Багдаду, от разрывов бомб загорелось здание Министерства связи и четыре городских телефонных узла: мощные противобункерные бомбы заставили замолчать миллионы багдадских телефонов. Этим дело не кончилось, всего было разрушено 12 телефонных узлов, так что к 2 апреля в Багдаде практически не осталось ни одного работающего телефона22. В ходе налета были разрушены радио- и телевизионные трансляторы, и теперь багдадские семьи, забившиеся по домам, не могли знать, что же происходит у них за дверью.

Многие иракцы говорят, что отсутствие телефонной связи было самым мучительным психологическим испытанием в период бомбардировок. Слышать взрывы вокруг, испытывать действие ударных волн, не имея возможности позвонить любимым людям, живущим неподалеку, или успокоить напуганных родственников за границей, было сущей мукой. Журналистов в Багдаде буквально осаждали толпы отчаявшихся местных жителей, которые умоляли одолжить на секунду телефон со спутниковой связью или набрать номера, чтобы позвонить брату или дядюшке в Лондон или Балтимор. «Скажите им, что все в порядке! Передайте, что мать с отцом живы! Передайте привет! Скажите, чтобы не беспокоились!»23 К тому моменту аптеки города распродали запасы снотворных и антидепрессантов и в городе невозможно было достать валиум.