Повседневная жизнь средневековой Москвы - Сергей Шокарев

Кладбище для человека русского Средневековья не было отдельным «некрополем» («городом мертвых») в античной традиции, восстановленной в России Нового времени. Оно органично вплеталось в ткань городской застройки и было частью повседневной жизни. А.Л. Баталов и Л.А. Беляев называют эту традицию «жизнью с мертвыми»: «Не только знатный, но и рядовой горожанин Средневековья жил вместе со своими усопшими в буквальном смысле слова: приходской храм с кладбищем обычно не слишком далеко отстоял от дома. Каждое его посещение было не только “визитом к покойным родственникам и согражданам”. Это было подлинное христианское воссоединение живых с усопшими, членами христианской Церкви в ходе службы»{680}. Ему способствовали и литургическое поминание усопших, и особые обряды, связанные с посещением кладбищ.

«Пев над ним и в гроб положив»

Погребальный обряд и церковная служба при похоронах совершались по-разному в зависимости от статуса умершего — мирянина, священника, монаха, архиерея. Существовали особые чины погребения младенцев, а также погребения мирян в Светлую седмицу (Пасхальную неделю){681}. Наиболее раннее описание похоронного обряда содержится в грамоте митрополита Киприана: «Мирянина попа погрести сице: измыв его и в срачицу нову облек и в свиту, також и в стихарь и петрахиль и фелонь, лице же и главу покрыв завесом, и тако пев над ним и в гроб положив… та же дьску поставивше, засыпуют, якоже всякого мертвеца»{682}.

Сходный обряд отражен и в Псалтыри Троицесер-гиева монастыря конца XV века: «Аще ли мирянин, простец, по умовении водою в срачицу, и в саван с наголо-вием и свиют и укроем и по челу обяжут рубом хрестьци нашиваны, а на ногах копытца и калиги[24]. Також и жены погребаются». При похоронах священника «омывают его водою, и облекут и в срачицу и в сукняную свиту таж стихар и петрахил, и фелон, а на ногах копытца и калиги»{683}. Аналогичный порядок описан в Кормчей Балашова (XVI век).

«Если больной не выздоровеет, а умрет, берут его с постели, кладут на лавку, омывают как можно тщательнее, надевают на него чистую сорочку, полотняные штаны, новые красные сапоги и обвивают в белое полотно, покрывающее всё тело и сделанное вроде рубашки с рукавами, складывают ему крестообразно руки на груди, сшивают полотно у изголовья, также на руках и ногах, и кладут в гроб, который и ставят на похоронные носилки до другого дня», — свидетельствует Петрей{684}. О красных погребальных башмаках пишет Буссов, о черных — Коллинс. Погребальная обувь хорошо известна и по археологическим раскопкам. Как правило, она делалась из единого куска кожи, без подметок. В погребении царя Федора Ивановича были обнаружены онучи[25]. Однако могли использовать и обычную обувь{685}.

Тело умершего заворачивалось в саван. Древнерусские летописи упоминают термины «спрятавше тело» или «опрятавше тело», известно также выражение «скутавше», то есть завернув в саван. Летопись рассказывает о погребении волынского князя Владимира Васильковича (ум. 1288): «Омывша его, и увиша и оскамитом[26] со кружевом якож достоит царем…» Граффити на стене Георгиевского собора в Юрьеве-Польском изображают мертвеца в могиле в саване и с босыми ногами. Средневековое погребение в долбленой колоде с остатками савана было обнаружено в 1934 году при земляных работах рядом с Кутафьей башней{686}.

Вскрытие гробниц царя Ивана Грозного, его сыновей и князя М.В. Скопина-Шуйского показало, что умершие были плотно спеленуты покровами из узорчатой красной камки, перевязанными тесьмой. Лишь покрывало, окутывавшее тело Скопина-Шуйского, было перевязано толстой веревкой. Тело патриарха Адриана (ум. 1700) было обернуто зеленым бархатом{687}.

Лицо покойного закрывалось, о чем свидетельствуют остатки ткани, найденные при вскрытии захоронения царевича Ивана Ивановича в Архангельском соборе и царицы Анастасии Романовны в некрополе Вознесенского монастыря{688}.

Приготовление тела царей к погребению в общих чертах не отличалось от обычной практики похорон мирян. Г. К Котошихин сообщает: «Когда лучится царю от сего света преселитися во оный покой… и того ж дни царя измывают теплою водою и, возложа на него срачицу, и порты, и всё царское одеяние, и корону, положат во гроб…»{689}Исследования захоронений царя Ивана Грозного и его сыновей не подтверждают свидетельства Котошихина о «царском одеянии». Тем не менее они находят соответствие в записи о погребении князя Владимира Васильковича, облаченного «якож достоит царем». Миниатюры Радзивилловской летописи (XV век), посвященные похоронам князей, изображают покойников в княжеских облачениях. В Лицевом летописном своде середины XVI столетия лежащие в гробах князья Ярослав Тверской (ум. 1271) и его брат Василий Костромской (ум. 1276) изображены не только в богатых одеждах, но и в княжеских шапках{690}, а вдова Ярослава Тверского и князь Андрей Городецкий, умершие в монашестве, — в схимническом одеянии, причем последний — не только на смертном одре и в гробу, но и в санях, везших тело для погребения в Городец{691}. По-видимому, царей погребали не в церемониальных, но достойных их сана одеждах. Присутствие в могилах царских венцов вымышлено Котошихиным.

Родовитых людей провожали в мир иной в богатых одеждах из дорогих златотканых материй, украшенных жемчугом и драгоценными камнями, о чем свидетельствуют археологические находки. Хорошо известны шитые золотом головные уборы — волосники — из погребений знатных москвичек{692}. Простого горожанина клали в гроб в обычном платье, надевая на покойника чистую рубаху. Флетчер пишет, что русские «мертвых хоронят в одежде, в которой они ходили.- в кафтане, штанах, сапогах, шляпе и другом платье»{693}.

Монахов хоронили иначе, чем мирян. «Всякого же черньца не годится умывати, ниже обнажати тело его, но теплыя воды доспети и тако губою морьскою или платцем чистым лице его утрети, также перси, потум длани ручныя обапол, потом колена, также пресна ножная, и в срачицу чисту облещи и потом мантею обвивати… таже пети над ним; егда же в гроб положат его, тогда проливают его вином и маслом крестообразно», — наставлял митрополит Киприан{694}. Одежда монашеских погребений соответствует облачению трех монашеских чинов — новоначального инока, малосхимника и великосхимника: «…Будет великий схимник, взложат на нь куколь на главие верху главы, покрыв и до брады яко видену быти лицу его, а малого скимника клобуком… по сем взложат на нь плети и препояшет его и обует»{695}. Тело великого князя Василия III, при смерти постриженного в схимонахи, было отерто хлопчатой бумагой, смоченной в воде, митрополитом Даниилом{696}.

Реконструкция остатков монашеского одеяния Ивана Грозного (куколь и аналав[27]), проведенная Т.Н. Кошляковой, показала, что царь был пострижен в чин вели-косхимника. Другие находки монашеских облачений и атрибутов в погребениях XIV—XVII веков немногочисленны: кожаный пояс с тисненым изображением двенадцати праздников из погребения княгини Евдокии Дмитриевны, вдовы Дмитрия Донского. Находка аналогичного кожаного пояса и параманда была сделана при вскрытии в 1836 году княжеских погребений в церкви Спаса на Бору{697}. Параманд и покровы XVII века были обнаружены при раскопках некрополя Моисеевского монастыря.

Церковных иерархов погребали в полном святительском облачении, что хорошо видно по летописным миниатюрам. Указание на это содержится и в описании погребения патриарха Иоакима (ум. 1690): «…Тело святейшего патриарха во гробе в архиерейских одеждах и в митре из церкви 12 Апостол несли на одре архимандриты и игумены в облачении крестовою полатою в соборную апостольскую церковь большею лестницей…»{698}

Погребальный инвентарь московских захоронений XIV—XVII веков беден. Наиболее распространенной находкой являются сосуды для елея. Объяснение появлению этих сосудов содержится в грамоте митрополита Киприана: «Пев над ним и в гроб положив, таже вина мало с маслом древяным смесив проливает священик крестаобразно, от главы первое, таже у ногу, потом же от десна, также левую сторону; чашу же, в ней же масло с вином, повержет у ногу»{699}. Сходный обряд отмечен и в Служебнике Троицесергиева монастыря 1474 года: «…Поп же взем в сосуде масло взлиет верху телесе творяи три кресты на лици на персех, и на колену, поя алилуйа». Несмотря на то, что грамота митрополита Киприана предписывает ставить сосуды-елейницы у ног, в погребениях они встречаются в разных местах, в том числе и у головы, например в погребениях Ивана Грозного и царевича Ивана Ивановича{700}.