Жестяной барабан - Гюнтер Грасс

На складе громоздились горы консервных банок, курева, рулоны парашютного шелка. С полки свисало до двух дюжин офицерских часов, а Путя по приказу Штертебекера должен был исправно заводить их и следить за точностью хода. Кроме того, он был обязан регулярно чистить два пулемета, автомат и пистолеты. Мне продемонстрировали фаустпатрон, боезапас для пулеметов и двадцать пять гранат. Все это плюс солидный ряд наполненных бензином канистр было предназначено для штурма хозяйственного управления. И потому первый приказ Оскара, который я произнес уже на правах Иисуса, гласил: "Оружие и бензин закопать в саду, бойки сдать Иисусу. Наше оружие другого рода".

Когда ребята приволокли мне ящик из-под сигар, заполненный крадеными орденами и прочими знаками отличия, я с улыбкой разрешил им оставить эти игрушки себе. Вот парашютные ножи я у них зря не отобрал. Впоследствии ребята пользовались этими лезвиями, потому что они очень удобно лежали в руке и просто упрашивали, чтоб их пустили в ход.

Потом мне принесли кассу. Оскар велел подсчитать, проверил и записал наличность в две тысячи четыреста двадцать рейхсмарок. А когда в середине января сорок четвертого года Конев и Жуков совершили прорыв на Висле, нам пришлось сдать всю эту наличность. Путя сделал добровольное признание, и на стол Верховного суда в пачках и кучках легло тридцать шесть тысяч рейхсмарок.

Соответственно своему характеру Оскар держался во время всех этих акций на заднем плане. Днем по большей части один, а если и не один, то лишь в сопровождении Штертебекера я подыскивал достойные цели для ночных свершений, затем передоверял Штер-тебекеру и Мооркене организационную сторону дела, после чего, не покидая квартиру мамаши Тручински, поздней порой из окна спальни с расстояния, еще более отдаленного, чем когда бы то ни было, резал своим голосом -вот я и назвал его, наше чудесное оружие -окна нижних этажей, где располагались многочисленные отделения партии, выходящее во двор окно типографии, где печатались продуктовые карточки, а один раз, с большой неохотой идя навстречу просьбам, кухонные окна в квартире некоего штудиенрата, которому ребята хотели отомстить.

Дело было уже в ноябре. Наше оружие возмездия Vi и Va было на пути в Англию, а я послал свой голос поверх всего Лангфура, вдоль деревьев Гинденбургаллее, через вокзал, Старый город и Правый город, на Фляйшергассе, отыскал там музей, велел ребятам залезть туда и отыскать Ниобею, деревянную галионную фигуру.

Только они ее не нашли. А рядом со мной плотно сидела в кресле мамаша Тручински, голова у нее тряслась, и все же мы с ней занимались практически одним делом, ибо, покуда Оскар посылал на расстояние свой голос, она посылала на расстояние свои мысли, отыскивала в небе своего сына Герберта, на участке группы Центр -своего сына Фрица. Да и старшую дочь, Густу, которая к началу сорок четвертого вышла замуж в Рейнланде, ее тоже приходилось отыскивать на расстоянии, в Дюссельдорфе, потому что именно там проживал обер-кельнер Кестер, хотя в настоящее время он находился в Курляндии, так что Густа могла держать его при себе и познавать всего лишь две недели отпуска.

Наши вечера протекали очень мирно. Оскар сидел в ногах у мамаши Тручински, немножко импровизировал на своем барабане, вынимал из духовки в изразцовой печке яблоко, скрывался с морщинистым плодом, предназначенным для старух и детей, в темной спальне, поднимал затемняющую бумагу, чуть приоткрывал окно, впускал малую толику ночи и мороза, после чего целенаправленно посылал свой голос дальнего действия, но посылал не к дрожащей звезде, да и Млечный Путь нисколько его не привлекал, а на Винтерфельд-плац, не к радиостанции, а через дорогу, к той коробке, где сплошняком один за другим шли кабинеты Управления.

При ясной погоде для моей работы не требовалось и минуты. Яблоко тем временем успевало слегка остыть на подоконнике. Жуя, возвращался я к мамаше Тручински и к своему барабану, а вскоре ложился спать и мог не сомневаться, что, покуда Оскар спит, чистильщики именем Христовым грабят партийные сейфы, похищают отпечатанные продовольственные карточки и -что того важней -служебные печати, заполненные формуляры или поименный список патрулей гитлерюгенда.

Я благоразумно давал Мооркене и Штертебекеру возможность вытворять все, что им заблагорассудится, с поддельными документами. Врагом номер один был для банды патруль. Так пусть они отлавливают своих противников сколько пожелают, пусть очищают их от пыли, пусть, как выражался -и как поступал -Углекрад, полируют им яйца.

От этих мероприятий, которые были не более чем прелюдией и не выдавали моих истинных планов, я держался в стороне и потому не могу утверждать, чистильщики это были или нет, кто в сентябре сорок четвертого изловил двух высоких чинов патруля, в том числе -внушавшего страх Хельмута Нойтберга, связал их и утопил в Моттлау повыше Коровьего моста.

А вот что между чистильщиками и пиратской группой "Эдельвейс" из Кельна-на-Рейне существовали тесные связи, что польские партизаны с Тухольской пустоши влияли, и не только влияли, но даже направляли наши действия, я, возглавлявший банду в двойном качестве -и как Оскар, и как Иисус, -решительно отвергаю и должен отнести это в область преданий.

В ходе процесса нам приписывали также связи с заговорщиками от двадцатого июля, потому лишь, что Путин отец, Август фон Путкаммер, был очень близок фельдмаршалу Роммелю и кончил жизнь самоубийством.

Путя, который за всю войну видел своего отца раза четыре-пять, бегло и всякий раз с новыми знаками различия, узнал лишь во время процесса об этой, по сути глубоко нам безразличной, офицерской истории и расплакался так жалобно и так неприлично, что Углекраду, сидевшему возле него, пришлось на глазах у всех судей хорошенько его почистить.

Лишь один-единственный раз за все время нашей деятельности взрослые попытались установить с нами контакт. Рабочие с верфи коммунисты, как я сразу же заподозрил, -надумали утвердить свое влияние через наших учеников с Шихауской верфи и превратить нас в движение красных подпольщиков. Причем ученики даже и не особенно возражали, но гимназисты самым решительным образом отвергли какую бы то ни было политическую окраску. Мистер, он же вспомогательный номер зенитной батареи, циник и теоретик чистильщиков, так сформулировал свои взгляды на одном из собраний банды:

-Мы вообще не имеем отношения ни к каким партиям, мы боремся против наших родителей и прочих взрослых, независимо от того, за кого эти взрослые или против кого.

И если даже Мистер здорово преувеличивал, гимназисты дружно его поддержали, после чего в банде произошел раскол. Ученики с Шихауской верфи -и я очень об этом сожалел, потому что ребята они были толковые, -основали собственный союз, но, несмотря на возражения со стороны Штертебекера и Мооркене, продолжали именовать себя бандой чистильщиков. В ходе процесса -потому что погорели они на пару с нами их обвинили в поджоге базового корабля подводных лодок на территории верфи. Более ста человек команды и фенрихов морской службы, которые проходили курс подготовки, погибли тогда в огне ужасной смертью. Огонь вспыхнул на палубе и преградил спящим под палубой членам команды дорогу, а когда едва достигшие восемнадцати лет фенрихи попытались через иллюминаторы выпрыгнуть в спасительную воду гавани, они все как один застряли в бедрах, бушующее пламя охватило их сзади, и пришлось их пристреливать с моторных баркасов -уж слишком отчаянно звучал их непрекращающийся крик.

Но устроили пожар не мы, может, это были ученики с Шихауской верфи, а может, люди из объединения "Вестерланд". Чистильщики не были поджигателями, хотя я, их духовный наставник, вполне мог унаследовать от своего деда Коляйчека страсть к поджигательству.

Еще я хорошо запомнил монтера, которого перевели с немецких верфей в Киле к нам на Шихаускую. Незадолго до раскола банды он побывал у нас. Эрих и Хорст Питцгеры, сыновья одного докера, привели его к нам в подвал путкаммерской виллы. Он внимательно изучил наш арсенал, посетовал на отсутствие пригодного оружия, не сразу, но все же вымолвил слово одобрения, после чего спросил, кто командует бандой, и, когда Штертебекер без раздумий, а Мооркене нерешительно указали на меня, разразился таким продолжительным и таким заносчивым хохотом, что еще бы немного, и по приказу Оскара его передали в руки чистильщиков.

-Это что за гном такой? -спросил он у Мооркене, тыча в меня пальцем через плечо. Но прежде, чем смущенно улыбающийся Мооркене собрался ответить, прозвучал пугающе четкий ответ Штертебекера:

-Это наш Иисус.

Монтер по имени Вальтер не мог это спокойно слышать, он даже позволил себе разгневаться -в нашем-то подвале.

-Вы в политике хоть что-нибудь петрите или вы все как есть церковные служки и готовитесь к церковному представлению?