Прощание - Лотар-Гюнтер Буххайм

— Да, ты! Так ты об этом не знаешь? Вы были во фьорде на яхте мичманами.

— Ерунда! — прерывает меня старик. — Но при словах «яхта» и «фьорд» мне в голову приходит кое-что другое. Это было во время путча Рёма. Когда в конце недели мы, Аякс и я, выехали с двумя между прочим очень симпатичными девушками, все было спокойно. Когда же мы возвращались, то заметили, что что-то не так. Были выставлены пулеметы. Была объявлена тревога. Нас разыскивали. Империя в опасности! Нам надо было доложиться командиру. К тому же у нас на борту был незадекларированный яичный ликер.

— Яичный ликер? — прерываю я старика. — Фу, и эту дрянь вы пили?

— Но он же был для дам. Ты совершенно сбиваешь меня с толку! Итак, у нас на борту было еще несколько вещей, и их мы должны были сдать для опечатания в мешке до появления таможенников.

— Итак, дошла очередь и до вас?

— Они держали себя в рамках, так как мы смогли убедительно заверить, что мы ни о чем не знали.

— Ну, а теперь вернемся к картофельному салату: как я слышал, ты нарезал картофель слишком тонко, и когда Аякс сказал тебе: «Из этого выйдет мусс, а не салат», то ударом ноги ты отправил за борт в воду всю миску. Так это было?

— Это чушь, естественно! Это был не картофель, это были огурцы. Салат из огурцов. Откуда ты знаешь эту историю?

— Передали по радио Норддайх, — говорю я на полном серьезе.

— Сортирные слухи, — хмурится старик и усмехается.

— А теперь дальше: итак, вы пришли на Мадейру, в Фуншал.

— Там нас приняли за советских…

— Как они додумались до такого?

— Мы плыли под красным флагом — гамбургским флагом с гамбургским гербом. Этого флага они не знали.

— А флаг вам был непременно нужен?

— Естественно! Так положено. Но когда потом все разъяснилось, местные жители сделали для нас очень много. Мы были первыми немцами, прибывшими туда после войны. Один португалец, которого звали Фрейташ Мартинш, был там агентом и большим другом немцев. Его жена была немкой, урожденная Шпорледер из Бремена. До войны он обслуживал корабли KdF,[43] «Роберт Лей», например, и имел неплохой бизнес. Когда появились мы, он сказал себе: «Раз уж пришла первая яхта… то вскоре придут и корабли KdF».

— Вероятно. Это Мартинш рьяно взялся за дело и достал для нас фрукты и все, что нам еще было нужно. А затем мы поплыли дальше. Следующая остановка была в Лас-Пальмас.

Там мы оставались какое-то время, так как Адо Корте нуждался в больничном уходе. А оттуда — в Кап Верде, на острова Зеленого мыса.

— Это звучит так, — прерываю я старика, — как будто вы совершали воскресную прогулку при штиле. Вы что же, постоянно имели хорошую погоду?

— То так — то эдак, — отбивается старик, — во всяком случае у нас была длительная стоянка на островах Зеленого мыса, так как у нас сломался болт на мачте. К счастью, мы это вовремя заметили. Новый болт выточил один немец, работавший в тамошней бункерной и гидротехнической фирме. Он не хотел брать с нас денег. Да, а потом мы пришли в Рио.

— Просто так?

— Да, просто так!

— Ты поглядел вокруг себя и тут прямо впереди ты увидел Рио? Это, должно быть, было достойным зрелищем и будило возвышенные чувства.

— Так и было, — говорит старик сухо.

— Ну и ну! — говорю я. — Только представь себе: ты в Рио, а я снова сижу в Фельдафинге! Карнавал в Рио, пылкие южноамериканочки…

— Ну, так блестяще это тоже не было. Но так как ты упомянул Фельдафинг и достаточно долго выпытывал меня, то ты должен наконец рассказать мне, когда приехала Симона. Ты уже и так сильно заинтриговал меня.

— Обещаю! Но только сегодня вечером.

— Что, собственно говоря, произойдет, если после столкновения корабль затонет? — спрашиваю я шефа, одиноко сидящего за послеобеденным кофе.

— В таком случае не произойдет никакого ущерба. Из этого исходят. Установленный на корабле реактор получил бы автоматическую и — в отличие от расположенного на суше реактора — дополнительную защиту с помощью воды, которая через наполнительные клапаны устремилась бы в камеру безопасности. Это я уже объяснял вам в камере безопасности. Таким образом, излучение окажется запертым.

— Однако это только в том случае, если все функционирует так, как рассчитали инженеры, что излучающий в вечность реактор будет лежать где-нибудь на дне.

— Да. Но так далеко все, собственно говоря, никогда не зайдет, так как мы имеем эту невероятную активную и пассивную защиту от столкновения.

— Дьявол, — возразил я, — поражает, как известно, именно в мореплавании там, где никто и не предполагает. Почти все, заявленные как непотопляемые, корабли когда-нибудь да затонули. Это верно?

— Верно! — говорит шеф.

— А ведь кораблекрушения происходят, прежде всего, там, где сконцентрировано судоходство, то есть не посреди Атлантики, а на традиционных путях или в районах с оживленным движением.

— Тоже верно, — говорит шеф. — При сильном секционировании этого корабля встал бы вопрос о поднятии со дна. В любом случае была бы предпринята попытка поднять его, чтобы освободить фарватер.

— А если бы это было невозможно?

— …тогда корабль должен был бы под водой быть разрезан на части и поднят по частям. Для этого имеются краны с очень большими габаритами.

— А если бы и это было бы невозможно? Есть же фарватеры, в которых обломки корабля так быстро заносит песком, что для подъема остается не много возможностей. Если, например, атомоход столкнулся на Фогельзанде, то обломки корабля уже не вытащить?

— Тогда, ради бога, пусть его вместе с реактором засыпает песком. Он будет излучать только тогда, когда расколется..

— То, что на грунте будет лежать реактор, будет ведь — выражаясь софически — восприниматься как неприятное обстоятельство?

— Да. Этого просто не должно случиться.

— Тут мы снова сталкиваемся с тайным лозунгом корабля…

— А он звучит?

— Этого не должно произойти! На этом корабле это не должно произойти! — это я слышу от капитана постоянно.

— Ну, вот видите! — говорит шеф, показывая, что тема для него исчерпана.

— Что будешь пить? — спрашивает меня старик, когда после ужина мы сидим в его каюте.

— По мне хорошее пельзенское было бы лучше всего.

— А теперь рассказывай, — говорит старик и откидывается в кресле. — Итак, тюрьму ты уже покинул, когда появилась Симона.

— Появилась — это точно, причем под покровом ночи. Однажды ночью в доме неожиданно воцарилось беспокойство: шум мотора, множество голосов. Гравий скрипел под крепкими ногами… Извини, это я процитировал Кароссу,[44] — я только его странствующий подмастерье. Симона — а это была, естественно, она — появилась с двумя молодыми парнями, французскими лейтенантами, а на ней самой была форма капитана.