Пьесы - Эдвард Радзинский

Он. А потом наступило утро… Утро в раю… Воздух был светел… и я удивился, как громко громко поют птицы… И я подумал, что днем они, наверное, тоже не молчат… просто днем их не слышно из-за шума на улицах. И я провожал тебя до метро… но ты молчала.

Она. Ты заметил?

Он. Но ты ведь нарочно молчала, чтобы я заметил.

Она (засмеялась). Ты знал, что нужно тогда было мне сказать. Но ты не сказал…

Он. Понимаешь, я еще не был готов тогда… Тогда…

Она. Я никогда не забывала этого…

Он (почти кричит). Но Чехов сказал: «Кто много думает о счастье своих близких, тот должен отказаться от идейной жизни!» И я считал, что рано женятся только…

Мы дошли до метро. (Ей) Я позвоню тебе в семь.

Она. Пока не звони…

Он. Почему?

Она (усмехнулась). Ты знаешь… Нет, нет…Все хорошо! Все хорошо! Прощай!

Он. И ты побежала тогда, нелепо задирая ноги… У тебя была потрясающая манера разговаривать молча сама с собой… Я представил, как ты там бежишь и на бегу молча разговариваешь с собой, перебирая губами. Я стоял и повторял: «Я люблю… я люблю…»

Она (тихо). Замолчи!

Он. Удивительно: ну бежит человек… Ну и что? А я смотрел тебе вслед и задыхался от восторга. Я любил тебя… понимаешь?!

Она. Замолчи…

Он. Мне все в тебе было прекрасно: как ты говоришь… как ты ходишь… как ты сбрасываешь со лба невидимую прядь! Как будто это я тебя родил!.. (Читает стихи) «Приливы… и отливы рук…» «Как будто бы железом обмакнутым в сурьму тебя вели нарезом по сердцу моему…» И я понял, что не смогу без тебя! И через два дня я сделал все! (Торжественно) Я купил на рынке гвоздики сумасшедшей красоты и отправился просить твоей руки. Кажется, это так называлось раньше.

Ее мать. Это так называлось раньше… Только раньше обычно сначала просили руки, а уж потом…

Она (ему кричит). Я никогда не забывала этих двух дней! Ты не звонил мне два дня! Целых два дня я чувствовала себя…

Он. Нуты же сама просила!..

Она. Да, конечно, это я сама просила! А ты выполнил мою просьбу… (Молчание)

Он. Что ж, ты никогда не умела прощать…

Официантка подходит, убирает со стола. В это время Нептун набрал номер, и раздается звонок телефона на столике у ее матери.

Ее мать. Алло!

Нептун. Галю можно к телефону?

Ее мать. Какую Галю? Вы не сюда…

Кладет трубку на рычаг. Нептун повторяет звонок.

Официантка (торопливо). Это меня, наверное! (Бросается к столику; выхватывая трубку). Алло!

Нептун. Галя, привет!

Официантка. А кто это?

Нептун. Федя.

Официантка. Какой Федя?

Нептун. Ну с которым на пляже познакомилась.

Официантка. В Кунцево?

Нептун. Ну!

Официантка (смеясь, не без кокетства). Хоть опишите себя… а то, может, и вспоминать-то не стоит…

Нептун. Молодой.

Официантка. А сколько лет?

Нептун. Обижаешь.

Официантка. Не лысый?

Нептун. Обижаешь.

Официантка. А то я в парикмахерской «Локон» раньше работала. Теперь даже молодые мужчины…

Нептун (прерывая). Я тебе еще тогда сказал: «Девушка, я вас где-то видел», а ты мне ответила: «Наверное, в Зоопарке».

Официантка. Я! Точно, мои слова. (Ее матери.) Мои слова!

Ее мать (раздраженно). Может быть, девушка…

Официантка. А сейчас, между прочим, гражданка, сколько угодно говорить можно!

Нептун. Кто это?

Официантка. Да тут одно — «антиквариат». Спать давно надо, а они по кафе разгуливают!.. Скажи, а я тогда не в «Книгах» работала?

Нептун. «Короче — мы из Сочи»: голубь, когда встретимся?

Официантка. Ты что ж думаешь: только позвонил — и я сразу тебе до востребования?!

Нептун. Обижаешь!

Официантка. За мной знаешь сколько ребят ухаживает? Скажи, а я тогда в бархатном платье ходила?

Нептун. Ну!

Официантка. Тогда откуда мой телефон знаешь? Если я тогда в бархатном платье ходила — значит, я тогда в «Книгах» работала! А в «Книгах» — то совсем другой был телефон! (Ее матери, торжествующе.) В «Книгах» — там совсем другой был телефон!

Нептун. Обижаешь!.. Галя! Галя!..

Официантка. Я с незнакомыми не встречаюсь, вот что! Женат, наверное?

Нептун. Обижаешь.

Официантка. Смотри, я с женатыми тоже не встречаюсь. (Засмеялась) Юмор понял? Ну ладно, давай твои координаты на всякий пожарный. У меня сейчас одна подруга есть — у нее жизнь как раз дала трещину… Симпатичная, тоже Галя зовут.

Нептун. Медведково. 127-й квартал, дом 1236, подъезд 162, квартира 1.

Официантка. Ха-ха! А как я вас узнаю-то?

Нептун. А я хохотать буду. Как открою тебе дверь — сразу захохочу. Приходи, голубь… Ты тоже смешная… А смешные должны быть вместе. Будем «кучковаться»!

Официантка (вешает трубку, ее матеры). Надо же! Не знает с кем разговаривает — и приглашает… Боже ж ты мой! Ну надо же, вот пошли ребята! (Остановилась, задумалась и вдруг серьезно-серьезно) А так счастья хочется… (постояла, помолчала, подошла к его столику) Значит, у вас был один «Космос»… Запишем. Я люблю, чтобы все было аккуратно и красиво. Я в школе, когда нужно было писать слова с красной строки, всегда их подчеркивала красным карандашом. (Кокетливо) Так где ж вы меня видели, молодой человек? А вы в семнадцатую больницу не приходили случайно? Я гриппом болела, у меня осложнение на ноги было, и меня туда направили…

Он (задумчиво). А может, семнадцатуя больница!.. Нет, семнадцатуя больница…

Официантка. А в больнице даже неплохо… там режим, и вообще все спокойно — без этих нервов и мать не пилит. (Засмеялась) К нам в больницу как-то привезли маленького ребенка. У него после гриппа ножки не очень ходили. Так я с ним так возилась… И после этого твердо решила своего заиметь, пусть даже замуж не выйду. Вы знаете, я чего к вам подошла. Если вы очень долго собираетесь сидеть…

Он. Расплатиться, да? Боишься, что…

Официантка. Да вы что?! Я боюсь? Я, знаешь… Я просто к восьми хочу освободиться.

Он (перебивая). Ляпа-растяпа.

Официантка. А чего это выражаетесь?

Он. Что ты! Это очень хорошо. Это такая порода… добрых людей. Вот ты какую породу собак больше всех любишь?

Официантка. Сторожевую. (Уходя) Ляпа-растяпа… Взрослый человек, а даже не верится…

Стук часов. Время.

Ее мать. Наконец-то успокоилась! (Ее отцу) Давай обсудим без паники, но глядя правде в глаза! Ну, во-первых, от этого не умирают. Да собственно, мы ничего не можем сделать. Я думаю, ты со мной согласен. Она упряма… в тебя… и если ей что-то взбрело в голову… ты ведь ее знаешь… Но я тоже думаю, как и ты, что сходить с ума от этого не надо… Ну, во-вторых, он не есть самое худшее… Даже более того, оглядывая все браки вокруг… сейчас, знаешь, какие бывают случаи… Конечно, жаль! Я согласна с тобой — при ее данных… Да, ты прав, в общем, как она хочет. Ты знаешь, я вчера сказала себе… Я сказала себе: она уже взрослая, и, в конце концов, ей с ним жить, а не нам. Да и вообще, все это обсуждать поздно, потому что, мой милый, пока ты читал газету, вместо того чтобы хотя бы немного уделять ей внимания, они, попросту говоря… (Звонок) Это они. Я нашла в себе силы пригласить его к нам.

Он. Здрассы… Здрассы… (В зал) Это я так от волнения всегда произношу.

Ее мать. Садитесь… Итак, вы уже люди семейные, без пяти минут… У нас с Николаем Ивановичем сначала была к вам просьба — обождать с браком и проверить свои чувства. (Торопливо) Но мы с ним уверены, что вы нас не послушаетесь…

Он. Я отчего-то сейчас думаю, что она не очень обрадовалась, если бы мы ее послушали.

Ее мать. Так что ладно, записывайтесь. Теперь о вопросах скучного быта. В Швеции, я слышала, есть закон, по которому люди имеют право вступать в брак, лишь обладая собственным домом. Вы, по-моему, обладаете только койкой в общежитии.

Она. Мама…

Ее мать. Это жизнь, дорогая Леночка, и ее не надо стыдиться. Так что, говоря попросту, где вы собираетесь жить? У нас? Это — тесно, неудобно, и мы не настолько знаем друг друга, и у всех есть свои привычки… Снять комнату?.. Это очень дорого, а вы пока не зарабатываете… К счастью, тетя Вера, которая живет теперь у тети Ани и дяди Сережи, сама предложила отдать вам свою комнату… Это небольшая комната, рядом с Химками… Пятьдесят минут на автобусе. Она небольшая… но вам большую и не надо.