Откровения знаменитостей - Наталья Дардыкина

На улице дождь. Саша Лаврин, несмотря на непогоду, приехал ко мне, в мою садовую обитель. И, естественно, я спросила его о том, как он отважился написать о Тарковских, когда о них написано несколько крупных книг, в том числе «Осколки зеркала» Марины Тарковской и воспоминания Александра Гордона, друга Тарковского вгиковских лет, мужа Марины.

— Я знал Арсения Александровича последние 10 лет его жизни. Смею сказать, дружил с ним. Это человек фантастической духовной силы и глубинной культуры. Он весточка Серебряного века: близко знал Цветаеву, Ахматову, Мандельштама, Пастернака. Был знаком с Сологубом. Общался с великими. В первые годы знакомства с ним я записывал за ним как Эккерман за Гёте.

— Но тогда не было диктофонов.

— Я записывал перышком. Вел дневник… Мне довелось увидеть трагедию отца, к концу жизни потерявшего сына. А вскоре ушел и он сам. И я тогда подумал: написать бы параллельную биографию отца и сына. Несмотря на разницу поколений, к которым они принадлежали, у них было множество совпадений. Оба прекрасно музицировали, рисовали. Поэту и кинорежиссеру пришлось преодолеть жуткое давление официальных структур. Стихи Арсения долго не печатались — он жил только переводами. Фильмы Андрея (великие фильмы!) не выпускали на экраны, делали ничтожное количество копий.

— Саша, просвещенному читателю интересно узнать, почему у книги два автора.

— Где-то в середине 80-х я познакомился с итальянкой Паолой Педиконе. Она, преподаватель университета, привезла в Москву свои переводы стихов Тарковского. Я ее познакомил с Арсением Александровичем. Потом, когда Андрей Тарковский попросил убежища в Италии, ему там помогала организация Russia Еcumenica. Паола и ее муж тоже принимали участие в ее работе.

— А вы побывали в Италии?

— Вместе с Паолой мы дважды проехали по всем местам, где Андрей работал и жил. Были во Флоренции, в квартире, которую мэр города подарил Тарковским, — она в здании университета на верхнем этаже. Встречался я с Ларисой Тарковской и Андреем-младшим. Мы с Паолой общались с разными людьми, работавшими с Тарковским, в частности с каменщиком, который должен был ремонтировать дом, купленный Андреем в Сан-Грегорио. Андрей сам сделал чертежи реконструкции, но, к сожалению, болезнь все изменила. И дом пришлось продать.

— Сын Андрея бывает в Москве?

— В феврале этого года он приезжал в Москву на презентацию книги отца «Мартиролог». Это дневники Андрея Арсеньевича. Кстати, в этих дневниках я упоминаюсь. Был такой случай: Андрей позвонил мне и попросил, не могу ли я продать книжку «Дада и дадаисты» из его собрания. Я горел желанием помочь Андрею. Тут же поехал на Мосфильмовскую, взял эту книгу, хотя не знал, как я буду продавать ее. Андрей сказал, что книга стоит 200 рублей. Привез я ее в букинистический в гостинице «Метрополь». Там оценили ее в 200 рублей, но высчитывали 40 комиссионных — это их маржа. Звоню Андрею: «Дают только 160». — «Пусть не дурят: она стоит 200!» — сказал Андрей. Добавил я к 160 свои студенческие 40 и деньги отвез Андрею. Во Флоренции в 89-м году его вдова Лариса вспоминала, что в тот момент они с Андреем очень нуждались.

— Унаследовал ли Андрей какие-то отцовские черты?

— И во внешности, и в характере он был очень похож на отца. У них даже почерк почти одинаков.

Лаврин несколько лет назад написал книгу «Хроники Харона. Энциклопедия смерти». В трех изданиях книга вышла тиражом 300 тысяч. Сейчас грядет четвертое издание.

— Что заставило вас обратиться к такой трудной теме, писать о смерти известных людей? Вам тогда, наверное, не было и сорока?

— Мне было 31, но ведь смерть всегда ходит рядом. К этому времени у меня буквально на руках умерли несколько близких мне людей. Я был свидетелем совершенно тяжелых прощаний с жизнью.

— Робею, но все-таки спрошу о перенесенном вами полиомиелите.

— В раннем детстве я пережил тяжелейшее состояние. До 12 лет валялся по больницам, перенес пять операций. Однажды мама, приехав навестить меня в больнице, увидев меня, испугалась и отчаянно сказала: «Это чужой мальчик». На такой грани истощения и умирания я находился тогда. Так что опыт общения со смертью у меня был. Но меня интересовала философская и этическая сторона вопроса. А как умирали известные люди, Чехов например? Или Толстой? Смерть ведь — это некая знаковая система, которая позволяет нам жить. Понимание того, что человек не вечен, заставляет любого из нас по-иному оценивать свои поступки и мысли, учит иначе жить.

— Не в 20 лет приходишь к этому пониманию. В юности и в молодости все чувствуют себя бессмертными. Летают и во сне, и наяву. Правда, вы рано повзрослели и рано женились.

— Женился в 19 на однокурснице.

— Вы с Ириной молодцы: быстро разглядели душевные таланты друг друга. Помните, вы однажды пригласили меня в гости и везли к своему дому на крохотном «Запорожце»?

— Я многих знаменитых людей возил. В своей книге поэт Инна Лиснянская припомнила рассказ Арсения Тарковского обо мне: «Вот мой друг, он тоже ходит, как и я, с палочкой, хромает, но в отличие от меня водит машину». В детстве я, конечно, был немножко белой вороной. Дети часто бывают жестокими. Коль ты хромаешь, тебе достанется — смеются над тобой, дразнят. И перенести это трудно. Но в какой-то момент я решил быть выше обид, стать сильным. Сначала научился плавать, потом ездить на велосипеде, потом — на автомобиле. Однажды был у меня эпизод. Повез я, будучи «тротуарщиком», одного крутого человека. И ему понравилось, как я управляю и как провел машину чисто, спокойно и осмотрительно по всем пробкам, и вдруг он предложил: «Послушай, а ты не хотел бы поработать у меня — мне нужен личный шофер?»

— Поэтом быть куда безопаснее и верный путь к любимой. Тогда у вас в гостях я видела изумительные вышивки Ирины, потом она увлеклась фотографией.

— Уже две первые выставки ее фоторабот имели большой успех. Ирина выбрала движение — снимала мальчиков на роликах, потом театральные спектакли.

Разглядывая фотоработы в книге «Другой театр Ирины Лавриной», я поразилась: пластика персонажей, их психологический и эстетический образы кажутся запечатленными кистью импрессионистов. Ныне Ирина Лаврина — член Союза фотохудожников.

— Для нее фотография — не средство заработать. Наоборот наш семейный бюджет несет солидные затраты на осуществление фотоэкспериментов. Это очень дорогое искусство.

— Какие у нее фотоаппараты?